Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин

— Ты чувствуешь себя лучше? — Элиза убирает руку с моего лица и дрожит. — Я знаю, ты была расстроена перед тем, как мы уехали.

Несмотря на то, какой рассеянной и взбалмошной порой может быть Элиза, на самом деле она довольно проницательна. Почему-то я часто забываю об этом, ничего не делая, чтобы скрыть свои чувства рядом с ней. Часть меня хочет быть честной и открыться обо всем, что произошло сегодня с моими родителями и мистером Марбери, но другая часть действительно хочет закончить разговор, чтобы мы могли пойти куда-нибудь в теплое место и у нас не отвалились соски.

Побеждает последнее.

— Да, я чувствую себя намного лучше, — я осторожно поднимаюсь на ноги, затем протягиваю ей руку. — Давай зайдем внутрь, пока мы оба не умерли от переохлаждения.

Она хватает ее, и я дергаю ее вверх. Только когда мы садимся в машину, она делает абсурдное предложение, которому я подчиняюсь, поскольку сегодня вечером она мой рыцарь в сияющих доспехах.

— Прежде чем мы вернемся к тебе домой, давай купим мороженое. В этой машине немного жарковато.

* * *

Поскольку я не могу уснуть, а собака Элизы, Хэнсон, храпит, как свинья на убой, я добровольно переселилась на диван. Уже поздно. Мы не сразу устали, когда вернулись ко мне домой, и решили не ложиться спать, чтобы посмотреть уроки YouTube по повторному завиванию волос. Она хочет удивить Андреса завтра, сделав это для него, находя это занятие интимным. Я надеюсь, что он заранее примет обезболивающее, если боль, пульсирующая в моей голове после ее тренировки на мне, является каким-либо показателем ее навыков.

Сначала я пыталась смотреть телевизор, чтобы погрузить свой разум в состояние дремоты, но затем мне на глаза попалась конкретная книга, беспорядочно сложенная поверх моей стопки рядом с развлекательным центром, и я решила предаться своему чувству вины: порно с инопланетянами.

Лежа на диване с книгой в руке, я погружаюсь в совершенно холодный, иной мир, где обитают суровые мужчины с рогами и хвостами, с гребнями на языках и чудовищными членами. Я совершенно удобно устроилась на диване, обхватив свои ноги, которые крепко прижаты друг к другу, мое лицо раскраснелось в равной степени от интриги и возбуждения, а моя кошка покоится у меня над головой и читает вместе со мной.

Как раз в тот момент, когда холодный инопланетный мужчина обрушивается на героиню, дверь в мою квартиру распахивается.

— Почему ваша дверь не заперта? — мужчина громко здоровается, вальяжно стоя в дверном проеме. Я не могу удержаться от удивленного писка.

Изначально не понимая, что это Отис. Он одет неброско, на нем черная толстовка с капюшоном и серые спортивные штаны. Даже выражение его лица угрожающее, от него исходит аура «Я собираюсь ограбить тебя».

Прижимая руку к своему бешено колотящемуся сердцу, я вскакиваю на ноги.

— Что, черт возьми, с тобой не так? Кто, черт возьми, вот так врывается в чей-то дом?

— Кто, черт возьми, оставляет свою дверь незапертой посреди ночи? Вычеркни это, кто, черт возьми, вообще оставляет свою дверь незапертой? — он в равной степени возмущен. В отличие от меня, он не регулирует свою громкость. Я бросаю взгляд в конец коридора, беспокоясь, что наш переполох разбудит Хэнсона. Это было бы плохо по всем статьям, его лай всех разбудит, и тогда мне придется выслушивать бодрую, романтичную болтовню Элизы о том, почему Отис здесь так поздно.

Когда со стороны моей спальни не доносится ни шума, ни движения, я резко поворачиваюсь лицом к моему незваному гостю, сердито глядя на него. Я все еще потрясена тем, как грубо и неожиданно он ворвался, даже если часть меня испытывает некоторое облегчение, увидев его после двадцати шести часов без Отиса.

— Ты не можешь просто…

— Не-а, — он делает шаг вперед. Я никогда раньше не считала его угрожающим, его крепкое телосложение скорее привлекало, чем пугало. Но прямо сейчас, когда он смотрит на меня сверху вниз, прищурив глаза и скривив губы в мрачной гримасе, я немного на взводе, почти напугана. — Даже не пытайся оправдываться. Я столько раз говорил тебе: запри свою гребаную дверь. Ты живешь одна. Ты должна запирать свою гребаную дверь.

Я сжимаю челюсти. Мне не нравится, сколько раз он проклинал меня. Я толкаю его в грудь, чтобы создать дистанцию между нами. Даже если я могу объяснить, откуда исходит его сердитое беспокойство, я не ценю его реакцию.

— Ладно, крутой парень, прекрати орать и отвали, — рявкаю я, изо всех сил стараясь казаться угрожающей. Часть меня определенно боится сейчас. Гнев в его глазах непостоянен. Я понимаю, что он никогда не причинил бы мне вреда, но это не успокаивает мою интуицию.

Ему требуется секунда, чтобы осознать, насколько мне неловко, и как только он осознает это, Отис отступает назад, темные круги на его лице смягчаются, и проводит рукой по волосам, разочарование все еще искажает его черты.

— Грета… — он запинается.

Я не утруждаю себя разговором, вооружая свое молчание тем, что складываю руки на груди с отсутствующим выражением лица.

Это эффективно, и он заметно волнуется, постукивая ногой. Он делает глубокий вдох, закрывает глаза и качает головой, прежде чем попробовать снова.

— Мне жаль. Мне не следовало так с тобой разговаривать. Я просто забеспокоился.

Гнев Отиса исчез, сменившись неподдельным беспокойством и страданием.

— Ты не писала мне весь день, а потом твоя дверь оказалась незапертой, и на долю секунды я подумал… — он облизывает губы и осторожно приближается ко мне. Когда я не отступаю, он делает еще один шаг и протягивает руку, чтобы провести, по-моему, обнаженному плечу. Это прикосновение вызывает невидимую дрожь, которая пробегает по моему позвоночнику. Я смотрю на его шею, наблюдая, как подрагивает его кадык, когда он несколько раз сглатывает, прежде чем продолжить:

— Прости. Я не хотел тебя пугать. И я знаю, клянусь, я знаю, что мне не следовало так с тобой разговаривать.

— Нет, ты не должен был, — мое тело расслабляется от его признания в проступке. Я слышу звяканье нового ошейника Рэйвен от Тиффани, подарка Элизы, и кошка спускается со своего насеста на подлокотнике. Она потягивается и мурлычет, направляясь к нашему новому гостю в доме.

Она быстро приветствует Отиса, поглаживая его по голени, но не утруждает себя тем, чтобы задержаться ради него, прежде чем отправиться к своим мискам для кормления.

Отис делает еще два шага ко мне, протягивая руки. Когда между нами почти не остается пространства, наши тела прижимаются друг к другу, он наклоняется, чтобы прижаться своим лбом к моему, его горячее дыхание овевает меня. Он обнимает меня, в то время как я хватаюсь за свою футболку, чтобы не вцепиться в него.

— Ты все еще злишься? — шепчет он, его губы касаются меня. Я прикусываю язык. Моя отсутствующая реакция заставляет его прижать меня крепче, мое лицо утыкается в его грудь. Он испускает тяжелый вздох, который я скорее чувствую, чем слышу. — Мне действительно жаль, что я накричал. Я не хотел этого. Дверь была не заперта, и я испугался. Я не хочу, чтобы с тобой когда-нибудь что-нибудь случилось, я не знаю, что бы я сделал. И тот факт, что мы не разговаривали весь день… — Он быстро вдыхает. — Мне жаль. Мне действительно жаль. Я просто… Я не мог перестать думать о тебе, и я хотел быть рядом с тобой.

Это мошенничество. Его тон. Его сентиментальное признание. Из-за этого мне трудно злиться, и мое отношение тает.

— Тебе лучше не делать этого снова, или я просто… — я не утруждаю себя завершением своей угрозы и вместо этого обнимаю его и откидываюсь назад, приподнимаясь на цыпочки, чтобы запечатлеть поцелуй на его губах.

Отис отвечает с энтузиазмом, его руки хватают изгиб моей задницы, притягивая меня к себе. Звук одобрения вырывается у меня, когда он отрывает свои губы от моего рта к моей шее и, о, да, прямо здесь, целует ее так, что я превращаюсь в пластилин.

Мое желание простить перерастает в нечто большее, не то чтобы я возражала. Безмятежно вздыхая, я прижимаюсь к нему, откидывая голову назад, чтобы предоставить ему лучший доступ. Мои ладони сами по себе скользят под его рубашку, чтобы почувствовать холодные, напряженные мышцы его спины.