Минное поле политики - Евгений Максимович Примаков

class="p1">готовность к политическому урегулированию, которое может быть достигнуто путем переговоров представителей национальных общин Косова;

готовность конструктивного подхода к переговорам, результатом которых должно стать обеспечение равных прав всего населения Косова вне зависимости от национальности и вероисповедания;

готовность сразу же после прекращения бомбардировок начать отвод югославских Вооруженных сил, находящихся в Косове;

готовность обеспечить возвращение беженцев в Косово.

Все эти пункты нашли отражение в заявлении С. Милошевича, которое в условиях продолжающихся бомбардировок, естественно, было «сдобрено» и политико-пропагандистскими пассажами.

31 марта, вылетая из Белграда в Бонн, мы понимали, что в случае серьезного настроя в пользу прекращения ударов по Югославии американцы и другие члены НАТО должны были бы воспользоваться этим «сигналом» хотя бы для объявления паузы в бомбардировках и начальных шагов политического урегулирования. Однако едва успел наш самолет оторваться от взлетной полосы, как по белградскому аэродрому был нанесен бомбовый удар.

— Ведь они даже не знают, с чем мы летим в Бонн, — справедливо возмущались мои коллеги, — и уже дают «ответ» на неизвестный им «сигнал» из Белграда.

Предопределенность ответа на любой (кроме капитуляции) «сигнал» со стороны Югославии проявилась и при встрече со Шрёдером, которая последовала сразу же после нашего прилета. Практически даже не пытаясь вникнуть в суть югославской позиции, прощупать возможности ее развития, федеральный канцлер парировал — «недостаточно». После нескольких попыток я почувствовал бесполезность усилий каким-либо путем сдвинуть его с зафиксированной позиции. Я узнал, что у Шрёдера предварительно был телефонный разговор с Клинтоном. Хочу подчеркнуть, что этот разговор, который предопределил позицию федерального канцлера, тоже состоялся до того, как на Западе узнали о подвижках в позиции Милошевича — он сделал свое публичное заявление позже.

Шрёдер пытался «самортизировать» демонстрируемую им «безоговорочную жесткость» заявлением о заинтересованности в продолжении российских контактов с Милошевичем, а также о том, что следует развивать отношения ЕС с Россией.

— Это слишком важно для всего мира. В отличие от других, — сказал Шрёдер, — мы считаем, что Россия должна играть особую роль в безопасности на Балканах.

Через два года, сопровождая уже в качестве руководителя думской фракции президента В. В. Путина, я присутствовал в Бонне на его встрече с бывшим канцлером ФРГ Г. Колем, который назвал натовские бомбардировки Югославии «величайшей исторической ошибкой».

— Если бы я был в то время федеральным канцлером Германии, никогда бы этого не допустил, — добавил Коль.

После окончания переговоров со Шрёдером мы вылетели в Москву.

Сразу же после нашего возвращения из Бонна 31 марта по телефону состоялся обмен мнениями с Ж. Шираком.

— Дорогой друг, — сказал президент Франции, — у меня следующее мнение. Даже если результат оказался не таким, как мы все ожидали, ваша миссия все-таки была очень полезной. Она показала, что нельзя действовать в обход России. Надо признать, что США хотели единолично решить проблему Косова. Мы считаем, что российское участие в урегулировании очень важно. Оно необходимо и для единства Европы. Что касается подхода европейцев, то мы желали бы видеть Косово автономным образованием внутри югославских границ. Меня беспокоит, что лидеры косовских албанцев вновь начинают требовать предоставления независимости. Растет число сторонников этой идеи среди албанского населения края. Это — нехороший симптом. Думаете ли вы о новой миссии в Белград?

— Если мы соберемся вновь в Белград, — ответил я, — хотели бы заранее знать о реальной натовской позиции. Но ехать в Югославию с призывом выбросить белый флаг не намерены.

Беседа с Ж. Шираком, как всегда, закончилась сердечно.

Основной темой разговора с К. Аннаном 2 апреля был зондаж с моей стороны возможности его поездки в Югославию в качестве посредника в поиске путей политического урегулирования. Однако К. Аннан тогда ответил уклончиво.

Посол Югославии в Москве, с которым я встретился 3 апреля, — родной брат Слободана Милошевича, и я был уверен, что он передаст ему все нюансы нашего разговора. Я подчеркнул важность происшедшей встречи С. Милошевича с лидером косовских албанцев И. Руговой. Продолжение таких контактов усиливает позиции Белграда, особенно если будет заявлено публично, что обсуждался вопрос предоставления автономии Косова.

Зная о том, что министр иностранных дел Югославии направил К. Аннану письмо с резкой критикой в адрес ООН, я сказал послу:

— Я бы посоветовал вашему министру быть более сдержанным — он слишком прямолинеен, знаю это и по моим встречам с ним. А в нынешней ситуации Югославии нужно искать союзников или хотя бы «нейтралов».

Ознакомившись с посланием Милошевича в мой адрес, я попросил посла передать ему благодарность за добрые слова о роли России и, в частности, о нашей миссии в Белград. Вместе с тем, отвечая на отдельные положения послания, сказал:

— Пусть югославы твердо знают, что мы не откажемся от нашей позиции, в том числе в рамках предстоящей встречи министров иностранных дел «Большой восьмерки». Попросите Слободана не перегибать палку. Было бы контрпродуктивно заранее отказываться вообще от переговоров на будущее. В свое время и де Голль договаривался с алжирцами, и израильтяне с палестинцами сели за стол переговоров.

На телефонной беседе с А. Гором, состоявшейся 6 апреля по его инициативе, хотел бы остановиться подробнее. Обычно мы называли друг друга по имени, а теперь он обратился ко мне «господин премьер-министр», стремясь, очевидно, придать официальный характер разговору, подчеркнуть его значимость.

Вице-президент назвал «два обстоятельства, которые вызывают у США особую озабоченность».

— Я хотел бы услышать, — сказал Гор, — заверения в связи с направлением российского разведывательного судна в Адриатику, что вы не будете делиться разведывательной информацией с сербами. Вторая озабоченность касается того, что, несмотря на эмбарго ООН на поставки военной техники в Югославию, в Министерстве обороны России и в других правительственных ведомствах идет подготовка поставок военного имущества СРЮ. Подобные поставки, а также передача разведывательной информации нанесли бы огромный урон отношениям России с Западом.

— Господин вице-президент, — сказал я, — мы тоже заинтересованы в сохранении наших отношений, в том, чтобы они не ухудшались. Но это не может быть «улицей с односторонним движением». Вы говорите, что мы не должны усиливать нашу поддержку Югославии, но не заявляете, что США и НАТО не должны наращивать военные операции. Вы политик, господин вице-президент, и понимаете, что эти два аспекта взаимосвязаны. Вскоре состоится встреча министров иностранных дел «восьмерки». Думаю, что они обсудят вопрос о том, какие практические шаги можно предпринять для перехода от военного решения конфликта в Косове к дипломатическому. Олбрайт почти ежедневно беседует с Ивановым. Если не будет эскалации военных действий с обеих сторон, ситуацию можно разрядить. В таких условиях Россия будет делать все, чтобы сохранить свои отношения с Западом.

— Спасибо за ваши комментарии, — сказал Гор. — Но сначала позвольте ответить на ваши высказывания. Мы ничего не делаем против России. Наши действия направлены на прекращение насилия со стороны Милошевича по отношению к косовским албанцам, чтобы дать косоварам возможность