Осень сердца - Лавирль Спенсер

— Конечно.

— Отлично. И еще одно… я понимаю, что это довольно странное требование, но мы не хотим, чтобы кто-то присутствовал при спуске яхты на воду.

— Ох, разумеется, как скажете. — Армфилд слышал, как соперники Харкена заявляли, что его яхта перевернется при первом же дуновении ветра. Так что нет ничего удивительного в том, что он не хочет, чтобы при этом кто-то присутствовал. — Значит, в пятницу вечером.

Они обменялись на прощание рукопожатием, и Йенс покинул дом с мыслью, что заполучил в свою команду отличного моряка.

В день спуска яхты на воду, кода до соревнований оставалась ровно неделя, вел команда «Манитоу» собралась в мастерской Йенса. Тим со всех сторон сфотографировал яхту, ее строителей на фоне судна, а потом с помощью Кары и сам сфотографировался с командой, которой предстояло совершить на яхте первое плавание. Все вместе они установили ее на отшлифованные бревна, лежавшие на двух направляющих, которые вели прямо к широким дверям мастерской, а оттуда спускались к берегу озера.

Когда «Манитоу» коснулась воды и закачалась на волнах, все закричали «ура». Йенс еще никогда не испытывал такого чувства гордости. Ее обводы были такими же плавными, как изгибы видневшихся вдали холмов, у яхты была высокая осадка, на воде она смотрелась прекрасно.

Стоя на причале и держа за руку Джеффри, Кара сказала сыну:

— В один прекрасный день, когда ты будешь таким же взрослым, как папа, а может, и старше, ты сможешь сказать людям, что видел, как твой отец и твой дядя спустили на воду первую плоскодонную яхту, что в корне изменило весь парусный спорт.

Йенс ступил на борт яхты, понимая, что наконец-то осуществил свою мечту, и горя нетерпением поднять паруса.

— Девин, ты к гику, Бен, установи мачту дополнительного паруса. Эдвард, ты знаешь, как обращаться с бортовыми галсами, просто слушай мои команды, я скажу, когда натягивать и отпускать их. Майкл, ты часто имел дело с грот-шкотами, так что сам знаешь, что делать. Тим, следите, чтобы не запутались снасти и будьте готовы по моей команде поднять дополнительный парус.

Сам Йенс стал к румпелю.

Наконец-то! Как долго он ждал этого! Сейчас он отдаст команду, о которой мечтал с восемнадцати лет.

— Поднять грот!

Вверх пополз парус с номером «W — 30».

— На гике?

Заскрипели лебедки и тихонько захлопали паруса принявшие первый порыв ветра. Нос яхты приподнялся, палуба ожила под их ногами. Никаких задержек, никаких зарываний, яхта так же послушно выполняла все команды, как хорошо натренированная собака.

Склонившийся над румпелем Йенс крикнул:

— Вы чувствуете?

— Чувствую, брат! — откликнулся Девин. — Я ее отлично чувствую!

— Черт возьми! — воскликнул удивленный Тим. — Не могу поверить!

— А вы верьте! — посоветовал ему Эдвард.

— Она летит! — вмешался Майкл, а Бен просто завопил от восторга.

Возбужденные, радостные, смеющиеся, потрясающие кулаками, они неслись по волнам.

Меняя положение гика, Девин крикнул:

— А как она слушается руля?

— Ею управлять так же легко, как пушинкой! — отозвался Йенс.

Майкл обратился к капитану:

— А можно ли отпустить парус?

— Сейчас проверим. Сейчас я чуть разверну ее, а вы, ребята, отпускайте паруса! — Йенс развернул яхту по ветру. — Отлично… отпускайте! — Пятеро мужчин перегнулись через борт, а «Манитоу» накренилась. Так они и висели, обдуваемые свежим ночным ветром. Яхта скользила по воде, а внизу, под корпусом, шумели волны.

— Да мы оставим их всех барахтаться на старте! — предположил Майкл.

Да, похоже было на то. «Манитоу» вела себя точно так, как и предсказывал Йенс. Когда он направлял яхту против ветра, она замедляла ход, а когда разворачивал по ветру, то накренялась и устремлялась вперед. В ней превосходно сочетались быстроходность и устойчивость.

— Невероятно просто! — восхитился Йенс.

— Гладкая, как шелк, — откликнулся Девин.

— Попробуй ее на сменных галсах, Йенс, — предложил Эдвард.

— Сейчас попробую! Приготовься!

Когда Йенс тронул румпель, Эдвард опустил галсовый угол левого борта, поднял галсовый угол правого, и «Манитоу» прекрасно среагировала на это. Повернувшись, она легла на другой галс. Они летели сквозь ночь, команда и яхта, выполнявшие приказы капитана, каждый член экипажа чувствовал локоть другого, ощущал, как послушна им яхта. Взошла луна, и в кильватере за яхтой потянулась сверкающая серебром лунная дорожка. Они доплыли до Уайлдвуд-Бей, там Тим поставил дополнительный парус, и яхта понеслась по ветру домой. Всех переполняла радость, все улыбались, радовались они даже летящим брызгам, насквозь промочившим их рубашки.

Уже у причала они неохотно свернули паруса и принялись вытирать палубу. Когда делать уже больше было нечего и оставалось только идти спать, они обратились к яхте со словами любви:

— Ты настоящая леди.

— Спокойной ночи, дорогая.

— Я вернусь, так что жди меня.

— Не забывай, кто ласкал тебя лучше всех. Охваченные сердечным чувством дружбы, все пожелали друг другу спокойной ночи, радостно похлопали Йенса по спине и разошлись. А Йенс, обняв одной рукой Девина за плечи, пошел вдоль причала.

— На воде она обставит кого угодно, — сказал Девин.

— В этом я и не сомневаюсь, — ответил Йенс. — И мы выиграем эту регату, а значит, и деньги!

Забираясь по ступенькам на чердак, чтобы лечь спать, они оба понимали, что еще долгое время не смогут уснуть, потому что сердца колотились в предвкушении победы.

Йенс дал себе слово, что не будет думать о Лорне в день соревнований, но, когда он проснулся в четыре часа утра, воспоминания о ней нахлынули с новой силой. Лорна взывала к нему из прошлого, ее образ разрывал его сердце, именно в этот день, нам никогда.

Но ведь она была частью этого дня, с того самого момента, как зашла в кухню и в первый раз спросила у него, что он знает о яхтах и умеет ли строить их.

Родила ли она уже? Где она сейчас, в это утро? С ней ли ребенок, родившийся или еще не рожденный?

Йенс представил себе Лорну, стоящую на лужайке яхт-клуба с ребенком на руках, а он в это время победно пересекает финишную черту. Он видел ее улыбку, видел, как она машет ему, видел ее волосы, платье, а рядом с ее головой крохотную белокурую головку…

И когда уже боль от воспоминаний и мыслей стала просто невыносимой, он отбросил одеяло и встал, полный решимости последующие двенадцать часов не думать ни о ней, ни о ребенке.

День обещал быть отличным, скорость ветра примерно восемь-десять узлов. Йенс почувствовал громадное удовлетворение, надевая в первый раз форму яхт-клуба «Белый Медведь»: белые парусиновые брюки и форменный клубный свитер — синий с белыми буквами.