О черни, Путевые заметки - Карел Чапек

Но что меня удивило здесь больше всего, так это гвардейцы перед королевским замком: на ногах у них белые каталонские шлепанцы, а на голове цилиндр.

Надо сказать, что цилиндр, шлепанцы и винтовка со штыком - аккорд несколько необычного звучания; но ведь это в конечном счете олицетворение всей каталонской земли, такой деревенской, купеческой на фоне прочих испанских королевств.

ПЕЛОТА

Баскская пелота - это такая игра с твердым мячиком из собачьей кожи; если смотреть с некоторого расстояния, можно подумать, что там какая-то свалка и что среди диких криков началась, должно быть, стрельба; но когда вы подходите ближе, вы видите, что орут не игроки и не болельщики, а маклеры, которые мечутся перед зрителями и выкрикивают ставки на Синих или на Красных - это опознавательные знаки команд. С точки зрения драматической, эти маклеры - самая занимательная часть зрелища. Они вопят, как ревуны, скачут, размахивают руками и объявляют ставки на растопыренных пальцах; а ставки и выигрыши в виде надутых мячиков летают между маклерами и публикой, как орехи у дерева, облепленного стаей обезьян.

И пока идет эта азартная игра в ставки, у ног зрителей разыгрывается партия пелоты в более узком смысле слова; ее играют по два человека с каждой стороны с таким длинным плетеным стручком, или корытцем, прикрепленным кожаной рукавичкой к правой руке. Этим стручком синьор Элола подхватывает летящий мячик... и хлоп - бьет им об стену, которая называется фронтон. Звучно шлепнувшись, мячик отскакивает и стрелой летит обратно; бум - синьор Габриэль уже поймал его своим стручком и метнул в стену. Хлоп теперь его поддел в воздухе синьор Угальде, завертел палкой и, как бомбу, швырнул мячик на фронтон. И бум! Мяч уже словил корытцем синьор Теодоро и ударил им так, что стена загудела; и снова очередь синьора Элолы ловить отскакивающий мяч. Но это мы пустили пленку замедленно: в действительности видишь только четыре белые фигурки, скачущие каждая на своей черте, и бум, хлоп, бум, хлоп, бум, хлоп - проносится над ними почти невидимый мячик; если он пролетит мимо игрока, или стукнется об землю два раза, или выйдет другая какая-нибудь непонятная для непосвященных ошибка, то значит, один кон окончен, команде противника засчитывается очко, маклеры начинают махать руками и со страшным криком объявлять новые ставки. Так продолжается до шестидесяти или скольких-то там очков; после чего приходят новые Rojos[Красные (исп.)] и Azules[Синие (исп.).], и все начинается сызнова, а зрители все это время меняются, как игроки у рулетки.

Как видите, игра эта довольно однообразна, особенно, если придерживаться таких примитивных и светских терминов, как "брать мяч", это совсем не то, что "взять мяч", то, что тут происходит, в сущности волшебство. Этот стручок, называемый la cesta, не шире ладони, а мяч летит чуть ли не со скоростью метеора; говорят, однажды он отскочил от стены и полетел в публику; всех четырех игроков мгновенно и след простыл - они решили, что мяч убил кого-нибудь из зрителей. Так вот, ловить такой мяч все равно, что ловить ложкой пули, выпущенные из ружья, а эти pelotaris[игроки в пелоту (исп.).] ловят каждый мяч, где бы и как бы он ни летел, с такой звериной меткостью, с какой касатка ловит мух. Вытянут руку - и готово дело. Взметнутся в воздух - и готово дело. Загребут позади себя корытцем - и готово дело. Играть в тенис по сравнению с пелотой - все равно, что хлестать мух полотенцем.

При этом все эти прыжки, ухватки и развороты делаются без малейшей рисовки, без всякого напряжения, как будто птица ловит комаров. Только и слышно бум, мяч хлопается об стену - вот и все; даже не чувствуется, какая атлетическая сила нужна, чтобы его бросить.

Вот какая это игра, фантастическая и однообразная.

И играют в нее только баски и наваррцы с гор; те самые баски, что дали миру свою круглую шапочку - "берет", которая называется boina и производится, правда, у нас в Страконице; те самые баски, которые, как. уверял в разговоре со мной профессор Мейе[Мейе Антуан (1866--1936) - видный французский языковед, профессор сравнительного языкознания в Коллеж де-Франс.], были праобитателями всего Средиземноморья, родственники некоторых племен высокогорного Кавказа.

Язык их так сложен, что еще не изучен до сих пор; а музыка - дудка, похожая на кларнет, называемая dulzaina, которой подыгрывает тамбурин. Это чуть ли не самый маленький народ в Европе; быть может, это выходцы с исчезнувшей Атлантиды. Грешно было бы допустить, чтобы когда-нибудь исчезла и эта доблестная горсточка оставшихся.

МОНСЕРРАТ

Издали это почтенная и коренастая гора, по грудь выставившаяся из остальных каталонских холмов; но чем ближе вы к ней подходите, тем больше начинаете удивляться, качать головой и, наконец, бормотать: '"с ума сойти" и "нет, я в жизни ничего подобного не видел", подтверждая тем самым старую истину: вблизи в этом мире все удивительнее, чем издали.

Так вот, то, что из Барселоны представляется монолитным массивом, при более близком рассмотрении оказывается чем-то вроде горы, стоящей на сваях; скорее даже и не горы, а архитектурного сооружения, какого-то храма. Внизу - цоколь из красной скалы, с которого устремляются вверх высокие, как башни, колонны из скал; на них нечто вроде портика с новым рядом гигантских колонн, а над этим на высоте тысячи двухсот метров - третий ярус этой циклопической колоннады. С ума сойти; нет, говорю вам, я в жизни ничего подобного не видел. Чем выше ввинчивает вас красивая шоссейная дорога, тем сильней у вас занимается дух; внизу отвесная пропасть Лобрегатнад головой отвесные башни Монсеррата; а между ними висят, словно на выступающем от стены балконе, святой монастырь, кафедральный собор, гаражи на несколько сот автомобилей, автобусов и шарабанов и монастырская гостиница монументальная гулкая пустынь, где можете остановиться у отцов бенедиктинцев; книг в этом монастыре - как, верно, ни в одной монастырской библиотеке: от старых фолиантов в переплетах из дерева и свиной кожи до целых полок, посвященных кубизму.

Но есть еще вершина горы - Сант-Херони; вас поднимает туда вагончик совершенно отвесной канатной железной дороги; представьте себе коробку из-под сардин, которую по веревочке стали бы поднимать на соборную башню, а вы сидите в этой коробочке с нарочито веселым и бодрым видом, словно у вас сердце не замирает от страха, что все это сейчас оборвется - и конец. Потом, когда вы уже вышли и разминаетесь, то буквально не знаете на что раньше смотреть; я вам это подскажу:

1. На растительность, которая снизу выглядит, как пучки волос под огромными закинутыми за голову каменными руками, но которая вблизи оказывается прекрасной порослью вечнозеленых барбарисов и остролиста, буксов, эвонимуса, цистусов, мирт, лавров и средиземноморского вереска; с ума сойти, - такого естественного парка, как там, на вершинах и в расселинах этих твердых, будто подклеенных друг к другу скал, словно залитых бетоном из голышей, я в жизни еще не видел.

2. На башни и колоннады скал Монсеррата, на страшные и голые обрывы Юдоли Скорби, которая будто бы отверзлась в день распятия Христа. Существуют разные ученые теории о том, что напоминают собой эти скалы: по одним - сторожевые башни, по другим - процессию монахов в клобуках, флейты, корни выдернутых зубов... а я скажу: пусть я ослепну, если они не напоминают воздетые пальцы, сложенные, как для молитвы; ведь гораМонсерратвоздевает в молитве тысячу дланей, приносит клятвы, подняв указательные пальцы, и благословляет путников крестным знамением. Я верю, что за этим именно она была сотворена и поднята над всеми остальными горами; неважно в данном случае, верю ли я во что-нибудь еще, но так я думал, сидя на вершине Сант-Херони, самом высоком куполе и центре этого гигантского и фантастического созданного природой храма.

3. А кругом, насколько хватает глаз,-земля в волпах зеленых и розовых гор: Каталония, Наварра, Арагон, Пиренеи с искрящимися глетчерами; беленькие города у подножий; удивительные округлые холмы, до того слоистые, словно это кудрявая прядь волос, расчесанная гигантским гребнем, или даже скорее словно они до сих пор хранят отпечатки бороздок, которые были на пальцах, творивших эту землю. С вершины Монсеррата вам виден отпечаток божьих пальцев, с особенной творческой радостью лепивших этот теплый пурпуровый край.

Поглядев на все это и подивившись, отправляется путник домой.

VUELTA

[Возвращенье (иср.). ]

Возвращенье домой. Мне еще ехать через четыре страны. Но уже все, что я вижу, я, не задумываясь, пропускаю между пальцев, как бусины четок, потому что это уж возвращенье. Человек, который возвращается, сидит, забившись в угол вагона, устало прикрыв глаза; довольно, довольно всего, что проходит мимо и остается позади, довольно всего, что, едва поравнявшись с тобой, убегает назад. Скорей бы уже быть дома, на месте, как кол, вбитый в землю; утром и вечером видеть вокруг одни и те же привычные вещи.