Конец детства (сборник) - Джон Кристофер

— Не гадай, Виталий, у тебя плохо получается, на цыгана ты похож только в профиль.

Рузаев неожиданно хихикнул:

— Игорь вышел из доверия директора Центра товарища Богаева.

Ивашура нехотя улыбнулся:

— Это точно. Дернула меня нелегкая провести тот эксперимент.

— Тебе не позавидуешь. — Меньшов снял шапку и почесал затылок. — Ты начальник экспедиции и ты же — сотрудник Центра, начальник которого Богаев. На твоем месте я бы…

— Дашь ты нам, что просили, или не дашь? — перебил его Ивашура, потеряв терпение.

— Что с вами поделаешь, дам. Только, чур, меня потом не впутывать, буду говорить — сами взяли. Разрешите идти, господин генерал?

— Идите, поручик. Стойте! Когда наметили полет к Башне сверху?

— Сегодня в шесть вечера, приходите.

— Свободны!

Меньшов неуклюже козырнул, еще более неуклюже повернулся кругом, широкий в своем черном зипуне, пахнущем костром и бензином, и потопал к одной из вышек, возле которой собрались его подчиненные и коллеги.

— Поехали. — Ивашура полез в кабину. — Сейчас к радиофизикам, потом в воинскую часть, хочу попросить у них пневмопистолет для метания сетки-ловушки, а потом к медикам.

Рузаев сделал вид, что ему все равно.

Первую вылазку к Башне отложили на поздний вечер, чтобы не возбуждать излишнего любопытства у прибывшей комиссии вкупе с журналистами, операторами телезаписи и другими неофициальными лицами, переполнившими лагерь экспедиции.

Ивашура свободно владел английским, сносно французским, и в разговоре с приехавшими иностранными учеными и журналистами переводчиков не требовалось. “Пресс-конференции” как таковой не было. Ивашура довел до сведения иностранцев порядок работы экспедиции, распорядок дня, рассказал об основных направлениях исследования Башни и с помощью Богаева, который тоже говорил по-английски, распределил приехавших по лабораториям и отрядам экспедиции. Журналистам же, вновь прибывшим, пообещал рассказать все подробности на следующий день, дав им сутки на акклиматизацию и предоставив возможность самостоятельной добычи информации у остальных членов лагеря, прибывших ранее.

Освободившись на полчаса, Ивашура поговорил с Вероникой, определив объем очередной телепередачи, и был неприятно поражен тем, что девушка вдруг попросилась пойти с ним к “паукам на встречу”.

— Кто вам сказал, что мы собираемся к паукам? — спросил он, хмуря брови и внимательно разглядывая лицо диктора телевидения.

— Никто, — пожала плечами Вероника. — Интуиция, если хотите. Я же вижу, что вы озабочены, а в вашем вагончике я заходила — Миша Рузаев готовит какие-то приборы и снасти. Я не права?

Ивашура задумчиво посмотрел на носки своих сапог.

— Да, мы идем в пробную вылазку для установления контакта с пауками. Это опасно, и поэтому в другой раз я бы не задумываясь ответил вам “нет”, но я вдруг подумал, что профессиональное умение формулировать вопросы и ответы может нам пригодиться. Я согласен, но ни одна душа…

— Не продолжай, — улыбнулась Вероника, глаза ее просияли. — А ты, однако, смел, Игорь Васильевич.

— Одним словом, анархист, — без улыбки пробурчал Ивашура. — Будь готова к походу часам к десяти вечера. — Он тоже перешел на “ты”, не заметив этого. — И оденься соответственно.

— Слушаю и повинуюсь!

Вероника легонько сжала пальцы начальника экспедиции и убежала, унося в глазах свет признательности, радости и удивления и чего-то еще, поднявшего в душе ответную волну радости и желания снова и снова встречаться с этой девушкой.

Он так глубоко задумался, что не заметил подошедшего вплотную Одинцова. Полковник был, как и всегда, подтянут, деловит, сдержан и сосредоточен.

— Простите, — сказал он, привычно касаясь пальцами клапана своей шапки. — Не помешал?

— Нисколько, — вздохнул Ивашура, закрывая “дверь в мир своих чувств и желаний”. — Слушаю вас, Мартын Сергеевич.

Разговор с Вероникой происходил возле столовой, вагончик которой ничем не отличался от остальных домиков экспедиции, но располагался отдельно и был пристыкован к крытой кухне. У столовой всегда стояли одна или две машины, привозящие продукты из города, сновали люди. Откуда-то тянуло дымом и чем-то сладким, как из кондитерской.

Ивашура посмотрел на часы и увлек Одинцова к штабу. Смеркалось, а он не сделал еще и половины того, что намеревался успеть до десяти вечера.

— Я тут расспросил… — заговорил на ходу Одинцов. — Мнения расходятся. Как вы считаете, Игорь Васильевич, чем может закончиться экспансия Башни? Не может же она расти вечно, должен быть какой-то предел.

— Должен, — согласился Ивашура. — Но мы его не знаем. Как сказал мой знакомый физик: “Наша физика мало применима к Башне”. По известным законам физики ни один из земных материалов не способен выдержать таких нагрузок, которые должно выдерживать сооружение выше одного километра и массой больше одного миллиона тонн. Оно просто рухнет под собственной тяжестью, если только не представляет собой колонну, целиком вылитую из этого материала. А Башня если и не полая внутри, то хотя бы имеет пустоты, могу привести расчеты специалистов и наблюдателей. При массе в девяносто миллиардов тонн и высоте в два с половиной километра материал Башни имеет плотность бериллия, и тем не менее Башня не разрушается! Может, стены Башни и не стены вовсе, а одна видимость? Скажем, голографический мираж или в крайнем случае неизвестное силовое поле. В одном я уверен почти на сто процентов: Башня каким-то образом изменяет ход времени.

— Почему почти?

— Потому что наши с Михаилом путешествия в “пузырях времени” вполне могут казаться галлюцинациями, шутками собственного мозга, отреагировавшего на всплеск какого-то излучения. Обратного, к сожалению, никто не доказал.

— Но вы-то сами уверены в путешествии, не так ли? Хотел бы я побывать на вашем месте, честное слово! Испытать на себе хотя бы “зону ужасов”.

Ивашура весело посмотрел на собеседника:

— Ай да полковник! Я думал, что из всех начальников экспедиции только я один не в ладах с дисциплиной.

В глазах Одинцова зажглись иронические огоньки.

— Не обольщайтесь, Игорь Васильевич. Мне это нужно по долгу службы. Впрочем, вас я тоже понимаю. Рисковать вы умеете, надо признаться.

— Стараемся, — в тон полковнику сказал Ивашура. — В “зону” я вас свожу, пожалуй, но позже, после пульсации. Не возражаете?

Они остановились у домика штаба, дверь которого то и дело впускала и выпускала людей.

— Еще вопрос, — спокойно проговорил Одинцов. — Как вы думаете контактировать с пауками?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});