Бэйр - Алёна Дмитриевна Реброва

они меня не видят. Открой я лицо – они тут же бы меня заметили!… Ха-ха-ха-ха…

– Логично… Так, говоришь, твоя мать не ведьма. А кто же она? И, что самое интересное, кто ты такой?

– Затем я тебя и позвал, чтобы все это тебе рассказать, – усмехнулся Леопольд. – Я решил, что ты поможешь мне, а я буду помогать тебе и вместе мы поможем друг другу. Но сначала я все расскажу… О, чайник свистит!

Радушный хозяин засуетился вокруг железного чайника, который успел повесить над огнем в очаге. Метнувшись к одному из шкафов, он достал две глиняные кружки, которые, видимо, сам и сделал. Разлив чай, он протянул одну кружку мне, потом занялся печкой.

– Ты ведьма, сделай мне теплые хорошие угли! А то пирожки сейчас пока печки дождутся, все испортятся.

– Хорошо.

Пожав плечами, я отправила внутрь печки струю пламени. Уже через три минуты угли были готовы, и пирожки отправились в печку.

– Итак, а теперь мой рассказ, – кивнул Леопольд и вновь уселся рядом со мной у камина. Я села на свой прежний стул и приготовилась слушать откровения этого несчастного. Когда он начал говорить, его тон преобразился, выровнялись интонации, ушли глупые нервные смешки, и я поняла, что помимо всех прочих достоинств мой похититель обладает чарующим голосом. – Я – бастард. Нежелательный ребенок одной идиотки, которая до безумия влюблена и по сей день. Моя мать по молодости приревновала моего отца и прокляла его. Проклятье состояло в том, что «ребенок его будет уродцем от рождения и принесет огромное зло всей семье и станет проклятием и позором рода своего! Он заберет немало жизней и душ, будет истинным наказанием и карой!»… Но ревность и проклятие оказались напрасными, потому что любовь матери на самом деле была взаимна. И когда выяснилась эта взаимность, ей было не до размышлений о том, чем ее любовные порывы могут кончиться… В общем, мамка забеременела от проклятого… – тяжело вздохнув, чудик замолчал на некоторое время. Потом, сделав большой глоток из кружки, продолжил. – Мать не нашла в себе сил убить меня, когда я родился. Вместо этого она упрятала меня в подземелья поместья и растила там до семи лет. Как ей удавалось скрывать все это так долго, я не могу даже представить!… Те годы я хорошо запомнил. Мать часто приходила ко мне под землю, приносила еду, одежду и даже игрушки, чтобы я не скучал. По мере того, как я взрослел, она приходила все реже и только для того, чтобы покормить меня и учить. Когда мне исполнилось семь лет, она вывела меня на поверхность и увела далеко от поместья. Была глубокая ночь, потому она надеялась на то, что в темноте я не найду дорогу назад. До того дня я ведь никогда не был на поверхности – она так считала. Я хорошо помню тот момент, когда она прощалась. Мать сказала, что я уже взрослый, должен уйти по дороге и там, в большом мире, знакомым мне только из книг, самостоятельно строить свою жизнь…

– Это ужасно, – согласилась я.

– Знаешь, она ведь не хотела, – грустно возразил Леопольд. – Видела бы ты, как она тогда плакала! Она любила меня, но понимала, что не может меня оставить и растить как нормального ребенка, ведь я дите проклятия и наврежу роду, если останусь в поместье… И еще моего отца она любила больше. Перед ней стоял выбор: бросить поместье и уйти со мной, или остаться здесь, с ним. Она выбрала моего отца и решила отослать меня подальше. Но, конечно, мама не учла кое-чего – прожив семь лет в тоннелях, я изучил их так, как никто другой до меня. Я нашел несколько выходов наружу и к тому времени уже не раз выбирался на улицу, проходил по тоннелям через реку, знал о каждом тайном ходе и, конечно же, я уже видел в темноте. Я вернулся в поместье без ее ведома и с тех пор живу в подвалах. Конечно, я не просто так живу, я слежу за поместьем. По тайным ходам я могу попасть в любую комнату, подглядеть и подслушать любой разговор… я знаю о Сеймурах столько, сколько они сами о себе не знают! Вот, собственно, моя скромная история.

– Удивительная история, – вздохнула я.

Да уж, неудивительно, что он ведет себя, как тронутый. Я бы тоже тронулась, если бы всю жизнь лазала по подземельям… А ведь он действительно очень красив и, кажется, не глуп. Просто одинок и не воспитан. Может, потому он и приволок меня сюда, чтобы хоть с кем-то побеседовать? В любом случае, он готов говорить, и может рассказать мне что-то полезное. Займу его разговором и попытаюсь что-нибудь выяснить.

– Но кто же твоя мать? А отец? Они до сих пор живут в поместье?

– Я не скажу тебе имен, – покачал головой Леопольд. – Это ты должна узнать сама.

– Но зачем же ты меня сюда притащил, если в итоге мне самой все надо узнавать?

– Во-первых, я не собирался тебе рассказывать слишком много! Экая ты хитрая! – он немного похихикал, а потом продолжил. – Во-вторых, я жду вопросов. Хотя не на все отвечу.

– Как скажешь, – согласилась я.

Раздумывая, чего бы такого спросить, я отпила немного чая из кружки. Очень вкусный, надо сказать, чай.

– Ты сказал, что твоя мать прокляла твоего отца, но при этом она не ведьма. Как такое может быть?

– Любой человек может проклясть ненавистного с помощью ритуала или даже просто одного сильного желания. А безумно влюбленная и безумно ревнивая девица способна на такие сильные желания, что может проклясть целый род.

– Я об этом не знала, – надо будет запомнить. – А что там с пирожками?

По комнате уже разошелся приятный и знакомый запах. Так пахли пирожки Сарабанды, которые я ела еще с утра. Видимо, этот Леопольд и есть тот таинственный помощник. Я-то думала, старушка просто ведьма и все за нее делает магия… что ж, выходит, мой похититель совсем не так плох, если помогает старой одинокой женщине.

– Сейчас поверю!

Заглянув в печку, Леопольд сообщил, что пироги готовы. Вытащив противень и поставив приготовленное остывать, он вернулся ко мне.

– Ты сказал, что ты знаком с Дороти. Это ты ее призвал? – к тому времени я уже придумала, о чем еще его спросить.

– Нет. Ее призвал какой-то маг.

– И ты не знаешь, кто этот маг? Странно, ты говорил… Хотя ты врал, это уже ясно! Но ведь маг часто шастал по склепу, помогая привидению перетаскивать трупы и собирая