Леди удачи. Все пути… - Белоцерковская Марина

— А ты откуда?

— Оттуда же!

— Понятно, что не из Африки! — буркнул уже пришедший в себя Нэд. — Ты скажи, как ты тут очутился?

— Э-э, брат! — вздохнул Ренар, умостившись рядом с Волверстоном на бревне. — Тут история долгая и печальная. Я тебе больше скажу: помимо политических мотивов тут замешан вот этот бандит, — палец Жака указал на лежащего у ног хозяина пса.

Тот со скорбным видом поднял глаза, виновато шлепнул хвостом и, тяжело вздохнув, уронил лобастую голову на лапы, демонстрируя раскаяние и покорность судьбе.

Жак улыбнулся и продолжал:

— Так вот. Стоим мы в Ревеле, в порту. Тихо стоим, как мыши. Никого не трогаем, в кабаках не гуляем, посуду и портовых шлюх не колотим. В общем — тоска зеленая. Тут в Ревеле забеспокоились. Поползли слухи, будто шведов на Неве проучили, и море Балтийское теперь вроде как и не совсем их вотчина. По порту шведские патрули рыщут, а у нас, что на «Анне», что на «Короне», что на других кораблях товар лежит непродажный, потому как для России предназначен. Капитан Гордон дает строгий наказ — затеряться среди других судов, с кораблей ни ногой, чтобы тишь да гладь… И тут этот сукин сын… — на этом месте Крошка опять вздохнул, тяжко и с подвывом. — Да-да, именно сукин сын, — стоял на своем Жак, — решил расширить свои охотничьи угодья. Крыс ему на корабле, видите ли, мало! Сначала он разгромил почти весь запас окороков (и это при, считай, осадном положении!), а потом устроил облаву на чаек. Ну и гвалт же они все учинили! На весь порт! Тут местные власти делают стойку: а что это за корабли, да что у них в трюмах? И начинают задавать лишние вопросы. Благо, сэр Гордон — не дурак, подсунул им бумаги, фальшивые, конечно. Но номер вроде бы прошел. Пока. В общем, капитан счел за благо сообщить царю, мол, пора корабли в Россию вести, пока жареным не запахло. Я и вызвался пакет доставить. И Фиделя с собой прихватил от греха подальше, а то его кэп едва не пристрелил. Как я сюда добирался — своя эпопея, но это неважно, главное, добрался. А теперь, прежде, чем предстать пред светлые очи государя российского, жду от тебя столь же захватывающей истории.

— Какие там истории! — махнул рукой Нэд. — Всё больше в этих болотах топчемся. Бладу-то все нипочем: ему, что на море воевать, что на суше — была бы возможность ум приложить. А мне это все уже вот где! — Волверстон энергично провел ладонью по горлу. — Если бы не эта заварушка, совсем бы сдох с тоски.

— Какая заварушка? — поднял брови Жак.

— Да тут недели две назад славная «баталия» вышла, — оживился Нэд. — Представляешь, сидим мы в этой крепости. Ни-ен-шанц, называется. Еле выучил. Так вот, сидим мы здесь, и вдруг дозор докладывает: на рейде два шведских корабля. Да прямо в реку лезут. Потом-то мы выяснили, что они отстали от эскадры Нумероса, которая крейсировала в Финском заливе. Этим чудакам никто не сообщил, что островок с крепостью уже наш, и они поперли прямиком в Неву… Я уж не знаю, который из Питеров подал идею: наш или русский, но операция вышла красивая. Берем мы тридцать лодок. Я с Алексом…

— С кем?

— Ну, с этим… как его… Мэншикофф, кажется… Тот, который с русским царем в Лондон ездил. Лохматый такой, с ехидной мордой… Так вот, мы с Алексом спускаемся вниз по течению и перекрываем шведам выход в море, а оба Питера со своими людьми идут им навстречу сверху. Пока те сообразили, что к чему, мы уже были на расстоянии ружейного выстрела. А ребята здесь стрелять умеют, ты уж мне поверь! Ну вот, а пока шведы пытались развернуться, мы их гранатами забросали. А там дело и до абордажа дошло! — Волверстон вскочил, глаза его разгорелись: — Эх, и горячая вышла потасовка! Жаль, Мари не было! — Нэд вздохнул и опять поник. — На Тортугу бы сейчас… Да так, чтобы опять все вместе…

Глава 61

Души прекрасные порывы!

Отелло

— Эвон, Авдотьевка-то! — мужик указал кнутовищем на маленькие домики среди цветущих деревьев справа от дороги. — Там они завсегда на постой и становятся.

Ксави порывисто приподнялась в стременах:

— Вот эта? Слава Богу! Джоан! — она обернулась к подруге. — Я вперед, а? Надоело тащиться, как буренка под наркозом!

Джоанна хмыкнула:

— Не хочешь тащиться, как буренка, тащись, как удав от пачки дуста! А если серьезно, то погоди, — она тронула поводья и, поравнявшись с проводником, уточнила: — Так говоришь, спросить Матвея Самохина или Домну-Енералиху?

— Ага! — мужик закивал головой. — Токмо Самохин нонче, должно, из престольной не воротился. А Домнины хоромы во-он те — со светелкою на горище[113].

— Понятно. Ну спасибо, дядя, — Джоанна дала шенкеля коню. Тот освобожденно рванулся к деревне. Ксави радостно шлепнула свой личный транспорт ладонью по крупу и помчалась следом. Подол ее малинового платья победно развевался на ветру.

* * *

— Ну что ж, — окинула внимательным взором добротный дом Джоанна, — похоже, это здесь.

— Ну, конечно, здесь. Пошли хватать Сеича за уши! — Ксави в нетерпении перебирала ногами, как застоявшаяся лошадка. — Тебе ж ясно сказали, что новобранцы ночевали тут. И если этот длинный — не Сеич, то я — африканская землеройка!

Джоанна решительно постучала в ворота.

— Э! Не так! — Мари отодвинула ее в сторону и так забарабанила по створке, что на околице деревни встрепенулся дремавший у землянки старичок.

Где-то в глубине двора хлопнула дверь и послышался торопливый топот маленьких ног. Ворота приоткрылись, и в щель просунулась испуганная чумазая физиономия. Физиономия, раскрыв рот, глядела на наших героинь, как на явление Христа народу.

— Закрой рот, ворону проглотишь, — посоветовала Ксави и деловито осведомилась: — Владелица этой виллы — Домна Перфилова?

— А? — речь Мари повергла маленькую привратницу в столбняк.

— Я спрашиваю: это гнездышко принадлежит Перфиловой?

— Че-го? — глаза девчонки совсем остекленели.

Ксави глянула на ее рот, к этому моменту уже способный вместить небольшой самолет, и с опаской помахала пальцами перед остановившимся взором юной туземки.

— Жить будет, — констатировала она и соболезнующе добавила: — Домна-Енералиха тут живет, болезная ты наша?

— Ага, туточки, — во взгляде девчонки забрезжили проблески интеллекта.

— Ну, так иди, доложи, — приосанилась Мари. — Гости к ней пожаловали.

— Кому доложить? — аборигенка, казалось, задалась целью вывести приезжих из себя.

— Слушай ты, мешком стукнутая! — возмущение Ксави не поддавалось описанию. — Или ты сей же час проводишь нас к хозяйке, или я за себя не отвечаю!

— Так нетути ее! — жалобно попятилась девчонка.

Видя, что из глаз Мари вот-вот полетят искры, Джоанна решила вмешаться:

— Кто из старших дома? — предельно просто задала она вопрос окончательно запуганному Ксави созданию.

— А Иван Ляксеич туточки! — облегченно выдохнула та.

— Вот и славно! — ободряюще улыбнулась Джоанна. — И ты нас к нему проводишь, правда?

— Ага, — завороженно глядела маленькая крестьянка на красивую даму в невиданном наряде. Но с места, тем не менее, не двигалась.

— Короче, — Ксави надоело это галантерейное обращение. — Веди нас к хозяевам, Сусанин местного значения, шевели конечностями, — и она легонько толкнула створку ворот.

Девчонка попятилась и бросилась со всех ног к дому с воплем:

— Иван Ляксеич! Иван Ляксеич!

— Что случилось, Анфиса? — послышался мужской голос. На крыльце, чуть пригибаясь под низкой притолокой, возникла длинная фигура Сеича.

Серые глаза за покосившимися очками заморгали, и Ванюша, по-бабьи всплеснув руками, воскликнул:

— Девочки! Это вы?!

— Нет, тень отца Гамлета! — Ксави, как всегда, не оставляла времени на сантименты. — Ну, хорош! Ну, седцеед великорусский! По здорову ли будешь, батюшка Иван свет-Алексеевич, под крылышком знойной Домны Васильевны?