Синее на желтом - Эммануил Абрамович Фейгин

тогда порядок будет, товарищ лейтенант. Заранее могу сказать: полный беспорядок будет. А с кого спросят тогда? С меня спросят. И с вас, конечно, товарищ инспектор.

— Спросят — отвечу. А почему вы все-таки взяли щенка? Он что, укусил кого-нибудь?

— Этого я не знаю, Николай Павлович, и врать не буду.

— Значит, он просто бегал, просто гулял?

— А какое это значение имеет. Гулял — не гулял. Просто бегал — или не просто. Укусил — не укусил. Сегодня не укусил — завтра укусит.

— Вы уверены, что укусит?

— Обязательно, — сказал Егор Семенович. — Раз у него зубы есть, значит, обязательно кусаться будет. Потому и провожу профилактику, чтобы уже не кусались.

— Профилактику?

Егор Семенович никак не думал, что это привычное служебное слово может так не понравиться инспектору. Человека не просто передернуло, а даже как-то перекосило беднягу. Чудак-человек! Егору Семеновичу этим словом уши прожужжали. А разве Семенков у себя в милиции его не слышал? Тысячи раз, наверное, слышал. Так чего же он?

— Вот именно профилактику, — сказал Егор Семенович. — А что? Слово как слово, обыкновенное.

— Для кого оно обыкновенное, а для бедного щенка — петля.

— Петля, — согласился Егор Семенович. — Это факт, что петля. Но все по инструкции, товарищ лейтенант.

— Ну что ж, раз по инструкции… — Семенков развел руками. — Не смею вмешиваться в ваши служебные дела. Вам виднее.

— Виднее, — подтвердил Грачев. Ему не нравился этот разговор. Что-то придираться стал инспектор. Вопросы задает — будто допрашивает. Наговорил кто? Бывает. Попадешь интригану на язык, в два счета очернит. Ну и пусть. Мне-то что? Я свое дело знаю — не подкопаешься. А раз так, я кого хошь мигом в чувство приведу. Даже инспектора, хоть он и хороший человек.

И Егор Семенович во всеоружии незыблемой своей правоты тут же с ходу атаковал инспектора. Чтобы не забывал, с кем разговаривает.

— А я тут одну подозрительную словил, — сказал Егор Семенович.

— Да ну? На моем участке?

— На вашем.

— Этого еще не хватало, — встревожился Семенков.

— Правда, еще неизвестно, еще пока проверяют, — поспешил успокоить его Грачев, вполне насладившись своей маленькой местью. — Еще, может, и не бешеная.

— Просто проклятие какое-то, — пожаловался Семенков. — Стоит мне уехать, обязательно что-нибудь случится.

— Жизнь это. Мы уезжаем, а она себе идет, — сказал Егор Семенович. — А вас долго чего-то не было. Санаторничали?

— Какой там! Госэкзамен сдавал. Можете меня поздравить, Егор Семенович, с окончанием института.

— Ну и молодец, — искренне обрадовался Егор Семенович. А почему бы не порадоваться за хорошего человека? Экзамены сдать — это вам не семечки щелкать. Егор Семенович знал толк в таких делах. Сам сына на инженера выучил.

— Теперь причитается с вас, не отвертитесь, Николай Павлович.

— Пожалуйста, когда угодно, — заметно смутился Семенков. Должно быть, последние дни ему осточертело слышать это «причитается». Не только слышать — разорился, наверное, человек. Есть такие, что не отстанут. «Раз причитается, выставляй». Егор Семенович не такой: другу-приятелю выставить при случае не поскупится, а сам не любит на шармачка. Ни за что не станет за сто граммов самостоятельность свою ронять.

— Шучу, шучу, — сказал Егор Семенович. — Вы мне лучше скажите, когда ж вы успели? Не соображу: все время на посту человек, на службе.

— А я потихонечку, Егор Семенович, не спеша.

— Ишь ты! Хитер! Потихонечку, полегонечку, а потом раз-два — и в дамки.

— Не совсем так, шесть годков все-таки ухлопано.

— А вы об этих годах не жалейте, Николай Павлович. Дело того стоит. Да и окупится все потом, раз вы еще молодой. Теперь, поди вас, быстренько по службе продвинут.

— Не уверен. Я же не по профилю учился. У нас профиль юридический, а я педагогический кончил.

— Чего же вы так?

— Да так… Больше для души.

«Экий же ты! — огорчился Егор Семенович. — Нет, этот далеко не пойдет, пружинка, видать, слабовата. Ему бы моего Григория характер. Силен мой сынок. Ухватистый. Без году неделя инженер, а уже начальником в тресте. Так и прет наверх, так и прет».

Егор Семенович, конечно, гордится Григорием, радуется его успехам. Он хороший, уважительный сын — ничего не скажешь. Но если по правде, по большому счету если, Егору Семеновичу больше нравятся вот такие люди, как этот милицейский лейтенант. Невидные и негромкие будто, звезд с неба не хватают, и сами не блескучие, не шибко преуспевающие, словом, но зато опористые, надежные. Тянется сердце Грачева к таким, и ему понятно, почему тянется: потому что сам я такой — бескорыстный. Только я уже в годах, а лейтенант человек молодой, наверное, снится ему по ночам еще одна серебряная звездочка на погонах. Ну и что? Какой в том грех? Не сидеть же ему весь свой век в участковых. Раз достоин, пусть выдвигают, людям от этого только польза будет.

— Вот увидите — выдвинут, — сказал Егор Семенович. Хотелось как-то поддержать лейтенанта. Чтобы почувствовал — надеются на него люди. — Что ни говорите, Николай Павлович, а высшее образование. Обязательно учтет это ваше начальство.

— Посмотрим, — сказал лейтенант. — Найдут, что заслужил, наверное, выдвинут. — И рассмеялся. — А я, конечно, не откажусь.

— Вот и правильно, — одобрил Егор Семенович. — Ну, желаю, желаю.

— Спасибо, Егор Семенович, я вам тоже желаю.

— А мне-то зачем? Я на своем положенном месте, — убежденно сказал Егор Семенович. — Да и то учтите: выше пупа своего не прыгнешь.

— Почему же, можно прыгнуть, если вверх ногами, — пошутил Семенков.

— А я так не умею, акробатом не работал.

— И я не умею, — сказал Семенков. — Ну, я побежал, совещание у нас. Да, чуть не забыл: надеюсь, вы мне сообщите насчет той подозрительной собаки.

— Можете не беспокоиться, Николай Павлович, как проверят ее, сразу вам доложу.

— Вот и отлично.

Лейтенант вскинул руку к козырьку. Егор Семенович приподнял «капитанку».

— Мое почтение.

— Мое почтение.

12

Часам к одиннадцати в клетке уже сидели четыре собаки, не считая Принца. Вот именно — не считая, Принц что — щенок! А эти матерые, изворотливые, много повидавшие, много перетерпевшие на своем веку. А вот попались!

Можно, конечно, этому удивляться, да не очень — со всяким может случиться такая неприятность. Удивляло другое: слишком уж спокойно отнеслись к своему пребыванию в клетке пленники Егора Грачева. А раз не тревожит их это, значит, не ведают они, не чуют, что их ждет. А как же наследственная информация? Вот тут бы ей и сработать.

Да вот не сработала. Почему, спрашивается? Потому что ее нет, потому что такая информация по наследству не передается. Может, и попадали предки этих собак в подобное положение, может,