Крестики и нолики - Мэлори Блэкмен

тут же увидела его.

– Ты чего?! – Я одумалась и зашептала: – Что ты здесь делаешь?

– Мне надо с тобой поговорить.

– Сейчас спущусь.

– Нет. Это я поднимусь.

Я испуганно огляделась.

– Ладно. Только быстро.

– Как мне к тебе попасть?

– Секунду. Гм… А сможешь взобраться по водосточной трубе, опираясь ногами на плющ?

– Сломаю шею.

– Погоди, давай я свяжу простыни.

– Нет, не надо.

И Каллум без лишних слов взобрался по водосточной трубе и плющу и за десять секунд оказался у меня на балконе. Я смотрела на него, а сердце у меня бешено колотилось. Если он сейчас сорвется… Едва он добрался до балкона, как я втащила его внутрь – мне было страшно, что он упадет и разобьется.

– Ты мне звонил? Я не слышала сигнала, – растерянно сказала я.

– Нет, не звонил. Сразу пришел, – ответил Каллум. – Прятался в розарии, пока горизонт не очистился.

Мы стояли посреди моей комнаты. Он смотрел на меня, а я – на него, и тут до нас дошло все, что произошло с нами с самого рождения. Я хотела сказать, как я сочувствую из-за всего, что случилось с его отцом, из-за всего, что до сих пор происходит, но даже в мыслях любые слова казались избитыми и совершенно неуместными. Лучше ничего не говорить. Безопаснее. И я не забуду, как он смотрел на меня, пока били тюремные часы. Я первая отвела взгляд. Я знала Каллума всю жизнь, но чувство было такое, словно мы встретились впервые.

– Я могу что-то сделать для тебя?

А может быть, уже сделала все что могла. И я, и такие, как я…

Я отважилась поглядеть на Каллума. Он не ответил. Просто смотрел на меня.

– Как твоя мама? – Идиотский вопрос. – Она живет у родных или друзей? Как она…

– Она сейчас у моей тети, – ответил Каллум.

Я оглядела комнату. Мне сесть или остаться стоять? Что сказать? Что сделать? Меня охватила паника.

Я бросилась к двери: скорее запереть! Не хватало еще, чтобы сюда вошли мама или Минни, это нам обоим будет совсем некстати. Когда ключ щелкнул в замке, я вздохнула с облегчением, повернулась – и налетела прямо на Каллума. Ошарашенно уставилась на него снизу вверх.

– Я… я решил, ты позовешь на помощь, – сообщил мне Каллум.

Я потрясенно замотала головой. Как только такое могло взбрести ему в голову?!

– Знаешь, если бы я хотела позвать на помощь, ты не добрался бы до окна моей комнаты, – сказала я ему.

Но он меня и не слушал. Все смотрел и смотрел – и лицо его постепенно леденело.

– Каллум!

– Наверное, твой отец страшно горд собой. – Глаза его сузились. – Отправил невинного человека гнить в тюрьме – зато восстановил свою политическую репутацию.

– Нет… Все было не так… – прошептала я.

Нет, так, и мы оба это понимали.

– Неужели это теперь войдет в привычку? Как только политик обнаружит, что у него падает рейтинг, а войну начать нельзя, он просто найдет ближайшего нуля, которого можно посадить или вздернуть – или и то и другое?

Я смотрела Каллуму в лицо, не отрываясь. И краем глаза видела, как он медленно сжимает и разжимает кулаки. Я не шевелилась. Не моргала. Не отваживалась даже дышать. Каллуму было безумно больно, эта боль раздирала его изнутри. И от этого ему хотелось заставить страдать кого-то еще.

– А ты, Сеффи? – спросил он.

– А что я? – прошептала я.

– Я так понимаю, наша с тобой история закончилась, – процедил Каллум. – Ведь если тебя заметят в обществе сына террориста из «Дандейла», твоей будущей карьере конец – вряд ли ты этого хочешь.

– Я знаю, что твой папа этого не делал.

– Правда? Присяжные тоже знали, а толку-то? Знаешь, сколько они совещались? Час. Всего один паршивый час! – Он уронил голову от отчаяния.

– Каллум, это ужасно…

Я прикоснулась к его щеке. Он мигом вскинул голову. И посмотрел на меня взглядом, полным раскаленной добела, пылающей ненависти. Я тут же опустила руку.

– Да чтоб тебя! Не нужна мне твоя жалость! – вырвалось у него.

– Тише!.. – взмолилась я и покосилась на дверь.

– С какой стати? – ядовито поинтересовался Каллум. – Неужели ты боишься, как бы кто-то не узнал, что у тебя в комнате пустышка?

– Каллум, не надо…

Я даже не понимала, что плачу, пока в рот не заползла соленая слеза.

– Я хочу раздавить тебя, как и любого трефа, который встретится мне на пути. Я так вас ненавижу, что самому страшно!