Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино - Федор Раззаков

Теперь попробуем проанализировать эти показания. И сразу же обратим внимание на противоречия в словах актрисы. В начале своих признаний она упирает на том, что «никаких преступлений против советской власти не совершала», а в конце заявляет «обсуждали мысль о свержении советского правительства». И в каком из этих заявлений Зоя говорит правду, непонятно. Как и то, каким наивным и неосмотрительным человеком надо быть, чтобы приглашать к себе домой иностранцев и в их присутствии вести разговоры антисоветского характера. Неужели Зоя и ее коллеги не допускали того, что среди них может быть агент (или агенты) МГБ, которые тут же донесут об этих разговорах на Лубянку? А тут еще этот пассаж про листовки – верх детской наивности (если это, конечно, правда).

Удивляет во всей этой истории и позиция ГУГБ. С осени 1942 года Зоя Федорова водит дружбу с иностранцами из нескольких посольств, а чекисты лишь наблюдают за этим и не предпринимают никаких действий. Например, что им мешало встретиться с актрисой и поставить вопрос ребром: либо вы работаете на нас против иностранцев, либо ваши встречи с ними разом прекращаются. Ведь трудно себе представить, чтобы чекисты упустили такой шанс – использовать возникшие симпатии иностранцев по отношению к актрисе (вспомним, что однажды ее день рождения был с большой помпой отмечен в посольстве США). Например, чекистам было хорошо известно о том, каким родом деятельности занимается Элизабет Иган в СССР на посту начальника Бюро информации посольства США. И вот, зная о том, что Зоя Федорова является ее близкой подругой, неужели у чекистов не возникло соблазна использовать актрису на поприще получения информации об Иган? Или у чекистов этого добра (заагентуренных актрис) было пруд пруди, что они посчитали лишним привлекать к этой деятельности еще и Зою Федорову? Но откуда такая расточительность? Разве лишний источник информации мог кому-то на Лубянке помешать?

Обратим внимание на следующий факт. Активно встречаться с американцами и англичанами Зоя Федорова начала с осени 1942 года, когда те были нашими союзниками по антигитлеровской коалиции. Однако с апреля 1945 года, когда из жизни ушел президент США Ф. Рузвельт и к власти в Белом доме пришел Гарри Трумэн, отношения с теми же американцами у нас резко испортились. После этого война спецслужб еще сильнее обострилась, и посольство США в Москве стало главным объектом для оперативных разработок со стороны ГУГБ. А из этого вытекает то, что вхожесть Зои Федоровой в это посольство не могла остаться без внимания ГУГБ. Однако, согласно официальной версии (и показаниям самой актрисы), чекисты почему-то не стали использовать прекрасные возможности Зои на ниве агентурной деятельности. То есть осенью 1941 года предполагалось задействовать актрису на этой ниве против немецких оккупантов, а против американцев почему-то этого делать не захотели. Весьма странная позиция. Странная до тех пор, пока мы мыслим именно в этом направлении. А если направление нашей мысли изменить, то в голову приходят уже иные выводы. Какие? Например, о том, что чекисты вовсе не были столь расточительными и беспечными в отношении Зои Федоровой. Целых четыре (!) года они наблюдали за ее встречами с иностранцами не просто так, а с умыслом. Эти встречи только внешне выглядели как обычные, а на самом деле являлись оперативной игрой, где актриса только исполняла роль невинной простушки, а на самом деле агентурила на чекистов. И в свете этого уже не кажутся наивными поступки Зои, вроде ее антисоветских разговоров в кругу своих гостей. Эти беседы, судя по всему, заводились специально, чтобы вызвать симпатию у иностранцев – у той же Элизабет Иган, например. С помощью таких разговоров можно было легко втереться в доверие к американцам и прослыть среди них диссидентом. Точно так же Зоя вела себя перед войной и с сотрудниками немецкого посольства. Так что можно смело предположить, что вовсе не простушкой и болтушкой была Зоя Федорова, а опытной разведчицей, которая весьма эффективно работала в среде иностранцев из числа врагов советского строя.

Вот и любовь с теми же иностранцами агент «Зефир», судя по всему, тоже «крутила» по заданию ГБ. С тем же Эдвардом Йорком, например, или чуть позже с Джексоном Тейтом. Вообще эта тема – интимные отношения агентов с объектами агентурных разработок – тема для специального разговора.

Как известно из истории, такого рода деятельностью занимались многие разведчицы-шпионки. Взять ту же голландскую танцовщицу Мату Хари, которая в годы Первой мировой войны агентурила на немецкую разведку. В Советском Союзе тоже были свои «маты хари» – например, киноактриса Лариса Кронберг-Соболевская, которая будет задействована в операции по вербовке посла Франции в СССР Мориса Дежана (рассказ об этом нас еще ждет впереди). Но эта история из конца пятидесятых. А ведь чекисты начали использовать своих агентесс на «соблазнительной» ниве гораздо раньше – еще в двадцатые годы. Например, за подобного рода операции в среде творческой интеллигенции отвечал уже известный нам Яков Агранов, который использовал в этом деле балерин Большого театра, а также киношных и театральных актрис. Не оставались в стороне и работницы литературного фронта. Однако на этом поприще иногда случались непредвиденные отказы, как это произошло с писательницей Ольгой Войтинской (1905).

Она родилась в Москве и рано занялась политикой – в шестнадцать лет возглавила культпросвет в Евпаторийском окружкоме комсомола. В 1928 году она закончила МГУ и спустя три года возглавила кафедру в Институте красной профессуры. В те же годы она попала в обойму литературных комиссаров, которым предстояло ликвидировать РАПП и провести реорганизацию литературной печати. На этой ниве она заимела себе влиятельных врагов – например, Александра Фадеева. Но Войтинская была железной женщиной, поэтому мало кого боялась, поскольку была еще и идейным человеком. Именно на этой почве в 1938 году она и согласилась стать агентом НКВД. Тогда же она возглавила весьма влиятельное издание – «Литературную газету».

Однако в своей агентурной деятельности Войтинская столкнулась с неприемлемым приказом со стороны чекистов – ей предложили стать любовницей писателя Федора Панферова – бывшего рапповца, главного редактора журнала «Октябрь» (с 1931-го) и автора знаменитого четырехтомного романа «Бруски» (1928–1937). На тот период Панферов еще не был женат на писательнице А Коптяевой, поэтому чекисты предложили Войтинской «разделить с ним ложе», чтобы иметь непосредственную информацию о нем непосредственно из его дома. Но Войтинская наотрез отказалась от этого предложения и даже пожаловалась… самому Сталину. Это письмо она написала 30 января 1939 года, приведем его полностью:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});