Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако не будем развивать эту ветвь словесного родства, иначе можем далеко «угрести» от наших граблей. А мы ещё и слова не сказали о граблях железных. Между тем они сегодня даже более употребительны, нежели деревянные, уходящие в историю вместе с ручной сеноуборкой. Железные грабли — незаменимое орудие в крестьянском дворе (вспомните байку про незадачливого студиоза) и огороде, да и у горожанина на дачном участке.
Внешне они от деревянных отличаются только металлической колодкой с металлическими же зубьями. Но есть у них и более серьёзное отличие — в главном назначении. Именно железными граблями ныне по преимуществу боронят вспаханные или вскопанные участки земли, разбивают комья, ровняют грядки. Для последней операции лучше годятся — с более частыми зубьями. По крайней мере, в моём дачном инвентаре двое железных граблей — у одних зубья подлиннее, но пореже, ими я забораниваю полоски под картошку, капусту и помидоры, у других, более лёгких, зубья почаще и покороче — этими жена обихаживает свои грядки под лук, чеснок, морковку, свёклу и прочие овощи.
Обои эти грабли, конечно, заводского изготовления. Хотя я помню времена, когда и грабли ковали сельские кузнецы. В железной пластине, этакой толстой линейке, раскалённой до красна, пробивали бородком с десяток отверстий и в каждое вгоняли железный зуб. Смотревший остриём вниз, он намертво закреплялся в гнезде, как и положено зубу. Пожалуй, те грабли были тяжеловаты в работе, но зато они были прочными и бороздили землю не хуже настоящей бороны.
Водились и в нашем крестьянском хозяйстве такие грабли. Служили много лет верой и правдой. А сковал их нам, насколько помню, отец моей одноклассницы Нюрки Мамаевой — Фока Артемьевич, отменный кузнец и незаурядный гончар, о чём мне уже доводилось писать в одной из книжек. Здесь добавлю только, что его кузнечная слава была, видимо, всё же выше горшечной. Во всяком случае, в сельском фольклоре он поныне чаще предстаёт в облике легендарно искусного кузнеца. Например, в байке о том, как ему однажды пришлось прямо в кузне выступить в роли… зубодёра.
У конторского конюха Егора Сафонова шибко заболел зуб. Молодая сельская фельдшерица поторкала его пинцетиком, но сама на удаление не решилась, а посоветовала Егору немедленно ехать в районную больницу на операцию. Но это легко сказать. Хотя у него было на чём ехать — семь жеребцов в руках, однако всё равно двадцать пять вёрст — не ближний свет, да надо отстоять очередь к стоматологу, да ещё попадёшь ли на приёмный день. Словом, стал Егор искать другие пути. Сперва сам попробовал выдернуть зуб. И дратвой его тянул, и пассатижами пытался — бесполезно: не поддаётся, к тому же боль адская, аж искры из глаз. И тогда подумал Егор о тисах. Запряг своего любимца Грюмича, серого в яблоках, и поехал в кузницу. Заходит туда — навстречу Фока Мамаев:
— С чем пожаловал, Тимофеич? Грюмича подковать?
— Не, Фока Артемьич, меня «раскуй». Видишь, с флюсом хожу, как мышь с крупой, вырви проклятый зуб.
— Как это — вырви? И чем? — удивился Фока.
— Да вон твоими тисами кузнечными.
Как ни отговаривал Фока от рисковой затеи, Егор ни в какую: дери и всё!
— Да ведь дезинфекция нужна, хотя бы йод либо спирт, — ухватился Фока за последний аргумент, как за соломинку.
— Будет! — ответил настойчивый пациент, хлопнув об полу.
Пришлось Фоке приступать к операции. Посадил Егора на чурбак возле наковальни, снял со стенда тисы малые с вогнутыми губами и, едва больной раскрыл рот, опытным движением захватил и рванул ими злосчастный зуб. Егор ойкнул от боли, но всё ж удовлетворённо закивал, сплёвывая кровь.
— Дезинфекцию! — строго скомандовал зубодёр. Егор молча вынул из кармана бутылку водки и стал полоскать ею рану во рту. Потом налил стопку и врачу — за труды. Фока не отказался снять стресс.
А на прощанье Егор, обнажив зубы с не первой уже щербиной, пошутил:
— Теперь, что твои грабли.
— Не-е, мои железные почаще будут, — заметил Фока Артемьич.
Мой же отец, повторюсь, мастерил деревянные грабли. И для своего подворья, и на всю вторую бригаду колхоза. К слову сказать, это были последние изделия, которыми он на старости занимался в своей столярке. Вилы стоговые, колёса, подушки тележные были ему уже не подсильны, особенно — добывание заготовок к ним в дальних лесах, а лёгкое соковьё для гралёвищ, для колодок и зубьев граблиных он ещё мог готовить и заказы бригадира на новые грабельки к сенокосной страде выполнял исправно.
4.Родственников у граблей — и по словесным корням, и по службе людям в разных делах-заботах — существует немало. О некоторых мне уже доводилось рассказывать. Например, в главке про косу вострую — о грабках, этаком сдвоенном крестьянском орудии, в котором литовка сочетается с особого рода граблями, имеющими длинные деревянные зубья, вытянутые над её полотном. Грабки употребляют для кошения хлебов, обычно полёглых. Писал я и о грабилках, которые, впрочем, у нас чаще называют гребками, — тоже некоем подобии грабелек, используемых для ускоренного сбора ягод с низких кустов — брусники, черники, голубики.
Давайте упомянем также гребло — инструмент, в котором от граблей «остались» только поперечный брусок да ручка, как у швабры, но по применению он близок к предмету нашего разговора. Греблом сгребают, отгребают, ровняют сверху нечто сыпучее, скажем, зерно. Именно с этим инструментом связана мера (степень) наполнения чего-либо, о которой так и говорят — «в гребло» или «по гребло», то есть полное с краями, всклень.
Любопытно, что в старые времена у крестьян было такое неписаное правило, отлившееся даже в пословицу: «Дача взаймы под гребло, а отдача (отплата) с верхом». И это, пожалуй, единственный пример «ростовщичества», дачи «в рост» у нашего народа. Да и то более чем на выгоду, намекающий на чувство благодарности, на то, что за доброе дело надо не просто платить добром, «под гребло», а сторицей, «с верхом».
Можно привести примеры и словно бы шуточных отзвуков в подобиях граблей. Поскольку сами они и все их сородичи, вроде грабилок и грабков, напоминают руку с пальцами, то имеется в народе (по крайней мере, в наших краях, наполовину населённых потомками переселенцев из Северной Руси) ироническое словцо-синоним для ручной кисти — «гребея». А детские ручонки иные мамы и бабушки умильно-шутливо называют «гребуньками», «гребунюшками». Малыши ведь ими тоже норовят «грести к себе» всякую чепуху, да ещё частенько и на вкус пробовать.
В ряду ж печальних — упомяну слово «грабильник». Чисто наше, деревенское. Рождено на моей памяти. Притом от граблей конных. Когда пришли тракторные, конные грабли, уступив им место, встали в бригадных дворах на прикол оглоблями в землю. Но ржавели недолго. Догадливые селяне стали из железных зубьев, выпрямляя их в кузне и прикрепляя к таким же пряслицам, делать оградки. Кладбищенские. И прозвали грабильниками, видимо, соединив гроб с граблями. Даже и я хотел заказать кузнецам общий грабильничек для родных могил — матери, отца, двух сестёр, похороненных рядом. Но меня опередил племянник Ваня Берестов, Марфушин сын. Работая на портальном кране в Дудинке, он привёз оттуда (за тыщи вёрст!) ящик алюминиевых прутьев и собрал из них оградку, лёгкую, изящную. А его отец, фронтовичок Фёдор Осипович, с новой женой Татьяной, норильской шахтёркой, покрасили её, спасибо им.
Признаться, подходя ныне к той оградке, я уже невольно высматриваю место и для себя, но… не вижу. Скорее оно — за городом, на пустырях «Бадалыка». Да и оградки, кажись, уходят. Грядут голые кресты иль белые пирамидки. С номерами. Всё, как у «деловых» американцев.
Впрочем, не будем о грустном, повернёмся к родичам грабельным.
5.И уж если на каком родственном слове стоит подробней остановиться, так это — на гребне, тоже своего рода «снаряде с зубьями для различного употребления».
Прежде всего на язык просится, понятно, гребень головной, служащий для причёсывания, расчёсывания волос, для вычёсывания из них, простите, известной живности, а также для поддержки локонов и кос. В первых случаях предпочтителен частый гребень, во вторых — более редкий. А ещё в былые времена имел распространение тупейный. Теперь уж и слово такое (кстати, французского происхождения) полузабыто. Ну, разве что иные слышали или даже читали лесковский рассказ «Тупейный художник», да и то не у каждого отложилось в памяти, что это за птица. Так вот напомню, что тупеем называли в старину причёску (скажем, в комедии «Горе от ума» Александра Грибоедова есть строка «Раскланяйся — тупеем не кивнут»), этакий взбитый хохол на голове, для ухода за которым был даже особый гребень — тупейный, а цирюльники-парикмахеры, мастера взбивать эти самые хохлы-тупеи, как раз и назывались тупейными художниками. Во всяком случае, так назвал своего героя Николай Семёнович Лесков, редкий знаток русского слова и не менее редкий словесный колдун, которым и поныне восхищаются читатели, умеющие ценить писателей не только за то, о чём они пишут, но и как, каким языком, насколько искусно и выразительно.
- Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая - Дмитрий Мережковский - Поэзия
- К Фифи - Эдуард Лимонов - Поэзия
- Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари) - Поэзия
- Колымские тетради - Варлам Шаламов - Поэзия
- Живая Литература. Произведения из лонг-листа премии. Сезон 2011-2012 - Коллектив авторов - Поэзия
- Ты помнишь, мой ангел… - Владимир Ващалкин - Поэзия
- Шлюзы - Ксения Буржская - Поэзия
- Записки аэронавта (сборник) - Алексей Цветков - Поэзия
- Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов - Евгений Плужник - Поэзия
- Соколиная книга - Сергей Соколкин - Поэзия