Любовь черного лорда - Энн Стюарт

— Разве этого недостаточно?

— Не знаю, смогу ли я выдержать твое общество еще хоть минуту, — простонал граф. — У меня сейчас будет приступ лихорадки.

— Что, граф, не слишком приятно смотреть на чужое счастье? А кто в этом виноват? Вы сами отослали ее прочь.

От последних слов Киллоран скривился, но ответить постарался спокойно:

— Я ничего не имею против чужого счастья. Но смотреть на идиотское блаженство, написанное на ваших лицах, выше моих сил. Все, я пойду погуляю.

Как только он встал, в зал вошел хозяин постоялого двора с бутылкой вина в одной руке и двумя стаканами во второй.

— А вот и наш кларет! Не уходите, Киллоран, — попросил Натаниэль.

Услышав, к кому обращается его гость, старик замер. В глазах его блеснули слезы.

— Ваша милость! — Голос хозяина дрожал. — Это на самом деле вы?

— Да, это я, Райан, — спокойно ответил граф.

— Какое счастье! — старик поставил бутылку и стаканы на стол и вытер глаза кулаком. — Вы все-таки вернулись домой.

— У меня здесь больше нет дома, — Киллоран прикрыл глаза. — Землю эту я не считаю своей…

— В том, что произошло, не было вашей вины, милорд, — замахал руками хозяин постоялого двора. — Разве вы не поняли этого за годы, которые провели вдали от родины? Вы были так молоды и горячи — истинный сын Ирландии…

— За мою горячность поплатились отец с матерью.

— В этом не было вашей вины, — повторил Райан. — Мерзавцы, которые убили ваших родителей, тоже долго не прожили…

— Они приходили за мной, а не за родителями, — возразил Киллоран. — А я в то время был в отъезде — обсуждал с другими молодыми и горячими, как противостоять гонителям нашей веры.

— Не браните себя за это… Теперь уж ничего не вернешь… Главное, что вы вернулись в Ирландию.

— Мне очень жаль, Райан, но я здесь лишь для того, чтобы продать другу свою землю. Потом я снова уеду, навсегда.

Старик перевел взгляд на Натаниэля.

— У нас будет еще один английский помещик? — он снова смотрел в глаза Киллорану. — Неужели вы сможете так поступить? Не верю. Когда вы пройдетесь по этим полям, подышите ирландским воздухом, вам самому не захочется уезжать.

Райан пребывал в преклонных годах уже тогда, когда сам Киллоран был восторженным юнцом. Граф смотрел на хозяина постоялого двора, стараясь скрыть усталость и… отчаяние.

— Прости, старик, но я действительно приехал сюда в последний раз. Я пройдусь по этим полям и подышу ирландским воздухом. А потом продам свою землю английскому помещику и никогда больше не вернусь сюда, — сказав это, Киллоран развернулся и вышел на улицу.

Шел он медленно — той ленивой походкой, что отличает аристократа от человека, вынужденного зарабатывать себе на хлеб трудом. Но так продолжалось лишь до тех пор, пока граф был в поле зрения тех, кто мог его видеть. После этого он зашагал энергичнее, невзирая на слабость и боль в плече.

Конечно, Киллоран помнил путь к своему дому — через луга, сквозь заросли кустарника, мимо ручья, разлившегося после весенних дождей. Граф больше не мог обманывать себя — он не в силах ждать. Ему нужно увидеть дом и на его пороге повторить себе, что все это для него ничего не значит. Прошлое осталось в прошлом. Ничто уже не привязывает его к этой стране, земле, семье.

Граф и сам не знал, что именно ожидал увидеть. Двенадцати лет, конечно, было недостаточно для того, чтобы стены рухнули, а крыша провалилась. На первый взгляд в сумерках дом выглядел таким же, как прежде. И лишь подойдя поближе, Киллоран разглядел давно не чищеные дорожки и заколоченные окна. Он постоял, наблюдая за тем, как заходящее солнце скользит по стеклам окон второго этажа.

И тут на графа нахлынули воспоминания. Как наяву, он увидел мать — такую красивую и веселую, потом отца — спокойного и доброго. Родители погибли, а сам он покинул Ирландию, чтобы никогда больше не возвращаться сюда. Но пришлось… Единственное, что сейчас у него осталось, — это поместье, где он вырос и когда-то был очень счастлив… до тех пор, пока отец не унаследовал после брата титул, который был ему совершенно не нужен…

Подойдя еще ближе, Киллоран заметил, что два окна на втором этаже распахнуты. Входная дверь тоже была открыта, и вообще дом, невзирая на то что кругом царило запустение, выглядел так, словно ждет хозяев.

В душе графа шла мучительная борьба. Он не желал поддаваться чувствам. Никаким! Он и так стал на себя не похож — сначала влюбился в Эмму, а теперь готов прослезиться на пороге старого дома. Но Эмме он дал понять, что ей нет места в его жизни, а дому и понимать ничего не нужно.

Между тем, ступив на порог, Киллоран сразу почувствовал, что внутри кто-то есть. Он уловил запах щелока и свежести, словно недавно кто-то вымыл полы. Они действительно оказались чистыми. Наваждение…

Граф стал подниматься по лестнице, не зная, чего ему ожидать — то ли эльфов и фей из сказки, то ли злодеев из реальной жизни. Но разве злодеи моют полы в доме, где двенадцать лет никто не живет?

На пятой ступеньке широкая дубовая лестница скрипнула. Киллоран помнил этот звук с детства, и сейчас он стал предвестником чего-то неведомого. В доме царило безмолвие, и все-таки он был тут не один.

Кто здесь, черт побери? Где искать это чистоплотное привидение или забредшего переночевать странника, он уже знал.

Когда-то первая спальня слева принадлежала его родителям. Это было еще до того, как отец стал графом, и они переехали в родовую усадьбу Киллоранов — место, которое он сам ненавидел. А здесь, в старом поместье, он был счастлив…

Киллоран вошел в спальню и сразу направился к окнам. С улицы тянуло свежим, холодным воздухом. Он закрыл оба окна, повернулся и увидел ее.

Граф знал, при всей невозможности этого знания, что найдет ее здесь. Сейчас он смотрел на Эмму, мирно спящую на широкой кровати его родителей, и не удивлялся тому, что видит. На ней было платье цвета весны — светло-зеленое, рыжие волосы перевязаны белой лентой, на щеке — след пальцев руки, испачканной пылью. Так вот кто моет полы в его доме…

Туфли Эммы, слишком маленькие для такой высокой и не худенькой девушки, были сброшены около кровати. Она спала, положив ладони под голову, и выглядела при этом беззащитной и очень трогательной.

То ли Эмма услышала, как он закрывал окна, то ли сквозь сон уловила звук его шагов… Она вдруг открыла глаза и тут же в изумлении ахнула.

— Это мой дом, — сказал Киллоран негромко — нужно же было что-нибудь сказать.

Эмма села, прижавшись спиной к резному изголовью.

— Я не знала, — прошептала она. — Мне никто не сказал. Дом был словно живой, но такой заброшенный, такой печальный, что я…