Кордон - Николай Данилов

Перешеечная батарея к сражению не была пригодна: орудия завалены камнями, станки перебиты, платформ не видно. Ствол пушки, из которой последний раз выстрелил Александр Максутов, опрокинут в ровик.

— Орудия — в воду! — распорядился мичман.

Когда работа была выполнена, Фесун отвел людей в

заросли Никольской сопки, северный мыс которой соединен с берегом…

Враг наседал в трех направлениях: на южные батареи, перешеек и озерное дефиле. Ведя артиллерийский огонь, он готовился высадить десантников на берег там, где будет сломлена оборона.

Гулкий интенсивный огонь мощных орудий вражеских кораблей и редкие выстрелы разнокалиберных пушек с берега любому на слух говорили о неравной схватке. Противник близок к победе. Да кто же этого не понимал! На петропавловцев неминуемо надвигалась беда. В эти часы решалась судьба небольшого русского порта. Но именно тут, с Камчатки (дальнюю неукрепленную Аляску с островами никто из петропавловцев всерьез не воспринимал), начинается Россия. Завоеватели пытаются ступить на ее землю.

Стойкостью русских, их «неблагоразумным» решением продолжать сражение были поражены американцы и немцы, чьи коммерческие суда стояли в глубине гавани.

Они за последние дни натерпелись страху. Вот и свяжись с этими русскими! Англичане и французы обстреливают порт без выбора объектов. И штурмующим никак не дашь сигнал, что тут стоят они, американцы и немцы, им не враги, нейтральные, а если хотят знать, может, их, европейцев, уважают больше, чем русских и прочих разных азиатов. Однако англичанам и французам не было дела до того, кто и под каким флагом приютился в Петропавловской гавани. Они били из орудий без разбора. Если 20 августа сражение проходило у южной окраины порта и, благодаря «Авроре» и «Двине», до американского и немецкого судов не долетело ни одно ядро, то в этот день,

24 августа, иностранные коммерсанты поняли, что им теперь безопасность никто не гарантирует. Они своими глазами увидели грозные корабли севернее Никольской сопки. Не дожидаясь, когда на палубах коммерческих судов начнут рваться бомбы, представители нейтральных стран с завидной проворностью покинули опасное место. Оставив беспризорными «Ноубль» и «Магдалину», американцы и немцы, обгоняя друг друга, побежали в лес…

Изыльметьев, оценив обстановку, приказал артиллеристам нижнего трека, бездействующего и 20 августа — стрелять мешала Кошечная коса, — перенести орудия на верхний трек невооруженного борта «Авроры». Моряки, поняв замысел командира корабля, чудовищную работу выполнили споро. Через час десять орудийных стволов были направлены в сторону Култушного озера. Однако палить по противнику можно будет только в том случае, когда он появится на дефиле и овладеет обеими батареями. А до этого необходимо вывести из сектора обстрела «Ноубль» и «Магдалину». По приказу Изыльметьева вестовые побежали к коммерческим судам, но вскоре вернулись ни с чем — американцев и немцев на судах не было.

— Трусы! — в сердцах обозвал Иван Николаевич коммерсантов. Он послал две группы моряков выбрать на судах якоря и без промедления возвращаться на «Аврору» — возиться с чужими парусами не позволяли ни время, ни обстоятельства. Изыльметьев надеялся, что «Ноубль» и «Магдалина», снятые с якорей, развернутся в дрейфе сами, и, может, тогда с «Авроры» удобнее будет стрелять. А если нет, то пусть коммерсанты пеняют на себя. Он прикажет артиллеристам первыми залпами сбить с судов мачты.

Изыльметьеву из-за сопок не были видны вражеские корабли. Но он знал, чувствовал намерение врага. Противник действовал так, как предполагал губернатор. Десантники высадятся за Никольской сопкой и, видимо, одновременно — против Красного Яра…

На «Авроре» артиллеристы, теперь уже с обоих бортов, могут палить по противнику. С появлением десантников на берегу стрелковые партии моряков готовы без промедления покинуть корабль и вступить в бой на суше — они ждут только приказа. Чем еще может помочь петропавловцам командир фрегата? В критический момент он оставит на борту маленькую группу для уничтожения «Авроры», остальных моряков сам поведет в последнюю схватку…

Завойко нервничал. Стоя в окружении людей, он не знал, какие еще принимать меры, что делать со стрелковыми командами, куда их в первую очередь посылать. Одновременное наступление врага в трех направлениях ставило петропавловцев в безвыходное положение…

После разгрома перешеечной батареи канонада несколько стихла: «Президент» и «Вираго» занимали новую позицию…

У порохового погреба молчаливое напряжение. Командиры много курят. Безжалостно сжигают махорку матросы и солдаты — над командами висят сизые облака дыма.

— Да перестаньте зловонить табачищем! — капризно отмахнулся некурящий губернатор.

Это касалось скорее всего Арбузова, который рядом с ним раскуривал трубку. «И тут мешаю!» — с обидой подумал Александр Павлович.

— Позвольте, ваше превосходительство, до появления десанта отбыть на Озерную батарею, — обратился он к Завойко. — Люди, чувствую, там нервничают.

— Ступайте!

Случись такое в иной момент, Арбузов не стерпел бы унизительного «Ступайте!» Но он сумел сдержать гневный порыв — не время снова ссориться с этим человеком. Губернатор и без того в нервозном состоянии. Александр Павлович понимал, что нельзя ни ему, ни Завойко терять душевное равновесие. Настроение начальства легко передается подчиненным. У многих сейчас на душе скребутся кошки. Близок час, когда защитники Петропавловска поровну разделят общую горькую долю. Земля-матушка,

не разбирая чинов и званий, возьмет их, павших в смертельном бою, в свои вечные объятия.

Озерная батарея от порохового погреба — в ста саженях. Их Арбузов преодолел быстрым шагом. Инженер-поручик Гезехус встретил его настороженным вопросом:

— Есть новые указания?

Александр Павлович отрицательно покачал головой:

— Нет, Карл Янович. Старый приказ остается в силе: держаться! Я к вам с единой целью — отсюда виднее, в каком месте будет высаживать неприятель десант, у рыбного сарая или у мыса Никольской сопки.

Гезехус молча кивнул. Он потерял терпенье ждать врага. По его подсчетам, десантники должны быть уже на берегу. Однако расположенная впереди батарея капитан-лейтенанта Кораллова молчит. Значит, у противника какая-то заминка. Какая? Гезехусу не видны вражеские корабли — часть берега скрыл рыбный саран, а Никольская сопка спрятала за собой почти всю бухту. Понятно, что англо-французы вначале откроют огонь по седьмой батарее. Пока ее не разрушат, десантников на берег не высадят. По шестой, Озерной, корабли из орудий пока палить не могут — мешает тот же рыбный сарай. Когда Кораллов оставит разрушенное укрепление, противник непременно займет другую позицию, и тогда в дело вступят артиллеристы Гезехуса.

Прислуга Озерной застыла в томительном и напряженном ожидании. Арбузов решил разрядить обстановку. Обойдя пушки, он, скорее для воодушевления людей, чем для другой цели, поднялся на банкет между орудиями, показывая этим, что не намерен кланяться штуцерным пулям. Правда, они еще не свистели.

Озерную батарею накануне вместо земляного вала обложили (слыханное ли дело!) мешками с крупяной мукой. Когда необычный груз ночью подносили к укреплению, солдаты охали и стонали — так жалко им было ценнейший провиант.

— Отстоим порт, с мукой ничего не сделается, — успокаивал их Завойко. — А если суждено будет оставить город, то пусть поперхнутся ею враги…

Мешки заметно выделялись на зеленом дефиле. Демаскировка налицо, но ей уже не придавали значения — от неприятеля теперь никак не утаишься. Однако Арбузов именно на это обратил внимание командира.

— Господин Гезехус, — сказал он. — Я вижу чью-то оплошность и поспешность. Батарея никак не замаскирована. Может, еще не поздно хотя бы не надолго обмануть врага.

Карл Янович догадался, что капитан 1 ранга хочет как-то снять с людей напряжение — лишь бы чем, но занять их в тяжелые минуты. Командир батареи распорядился запорошить мешки зеленью. Казаки из прислуги ловко, наотмашь, начали рубить саблями высокую траву, другие артиллеристы быстро, но старательно укладывали ее так, чтобы десантники издалека не сразу увидели батарею на ровном зеленом массиве. Арбузов дал последнее наставление — «Держитесь, братцы!» — и вернулся к пороховому погребу…

Близким громом загремели орудия двух неприятельских кораблей. Выстрелами трех пушек ответила батарея Кораллова. Завязалась ожесточенная перестрелка. И также, как на межсопочном перешейке, русские артиллеристы сопротивлялись отчаянно. Батарея Кораллова, защищенная добротным земляным валом, держалась около часа. Прислуга трех пушек под шквальным огнем кораблей целилась в гребные суда, препятствуя высадке десантников на берег. Какое-то время это ей удавалось — пока на суше не появился противник. Но наступил момент, когда из поврежденных, заваленных землей и фашинником пушек стало невозможно стрелять.