Американский ниндзя 1-2 - Майк Холланд

На фоне белого кафеля их черные фигуры выделялись вызывающе резко: один из них, тот, что повыше, был сероглаз по-европейски, а второй… Глаза второго, окаймленные длинными темными ресницами, и вовсе занимали пол-лица.

Несколько перегородок, не доходящих до стены, разгораживали помещение лаборатории на небольшие секции. Возле ближайшей из них виднелась кровать. Лежащий на ней человек был жив: грудная клетка вздымалась, приподнимая укрывавшую его простыню.

Деррек остановился у средней секции, где стояли стерилизаторы и что-то кипело на водяной бане с мешалкой — дальний участок лаборатории был отведен тонкой аппаратуре, к которой лучше было не допускать людей, далеких от науки: случайное неловкое движение могло испортить все результаты; даже ловкачи-ниндзя старались туда не заходить. Лишь двое лаборантов в белых халатах копошились за последней из перегородок, но сложно было разглядеть, что именно они делали.

Метнув в сторону профессора Сэнбона быстрый взгляд, Деррек прошествовал к центру средней секции и взял в руки колбу, взбалтывая осевшую на дне муть.

Профессор невольно подался вперед — как бы ни было велико его отвращение к собственной работе здесь, он не мог видеть спокойно, сколь небрежно Лев обращался с ценнейшими реактивами.

Деррек, похоже, только этого и ждал: положив руку на плечо профессору, он развернул его к гостям лицом.

Низенький стройный ниндзя наклонился к тому, что повыше, и зашептал:

— Какой у него вид! Как будто он болен…

И в самом деле, и потускневшие глаза, и мешки под ними, и синюшная бледность кожи — все говорило о том, что профессор переживает не лучшие дни.

— Господа, — провозгласил Деррек, подталкивая Сэнбона вперед, — профессор…

Властный взгляд уперся профессору в спину — его Сэнбон ощущал физически.

Говорить было необходимо.

Профессор подхватил протянутую Львом колбу и рефлекторно постарался прижать к себе как нечто самое дорогое в его жизни.

— В этих сосудах, — рассеянно блуждая взглядом по чужим лицам, проговорил Сэнбон, — содержатся замороженные клетки, обработанные специальным раствором.

— А эти что там делают? — кивнул в сторону лаборантов инспектор Син.

Он уже успел немного прийти в себя, но пережитые события все еще никак не укладывались в его голове. С одной стороны, ему недвусмысленно сказали, что убитые ниндзя не были людьми, теперь же он силился разобраться, насколько они ими не были, в каком смысле — в юридическом (это его бы устроило больше всего), в биологическом, или и в том, и в другом сразу.

Профессор прищурился — словно поморщился от боли.

— Они сейчас впрыскивают микроскопическое количество ДНК, генетической информации, — пояснил профессор, с трудом подбирая слова, которые, по его мнению, должны были быть понятны и неспециалисту.

Деррек также не являлся таковым, но кое-что понимал, как обычно разбирается, хотя бы в общих чертах, в тонкостях технологий владелец любого завода.

— Затем клетка будет делиться, — страдальческий взгляд профессора ушел куда-то в сторону. — Так мы можем побеждать жизнь и смерть, — все же гордость за открытие еще жила в нем, и тем болезненней был конфликт между самим масштабом сделанного и его недостойным применением. — Жизнь и смерть… — профессор плотно сжал пересохшие губы и продолжил: — Это означает, что отныне организм может мгновенно получать всю информацию, которая была в клетке донора…

— И его опыт, его безжалостность, его сила увеличиваются на несколько порядков, — воодушевленно перебил совсем сникшего профессора Деррек. — Вот взгляните сюда… — он прошел мимо секции с тонкой аппаратурой и направился в ярко освещенный коридорчик, продолжая говорить на ходу. — Как тигр, он не будет испытывать никаких эмоций, кроме ненависти. Не будет чувствовать боли…

Лев остановился, снова разворачиваясь к гостям лицом.

Слева от него стояли кабинки, похожие на кабинки в пунктах международной телефонной связи. За прозрачными большими окнами герметичных контейнеров клубился морозный туман, как в холодильнике с жидким азотом, сквозь него просвечивали розовые голые тела. Дымка прикрывала их, как вуалью, но все же несложно было разглядеть широкие, хорошо развитые плечи, тяжелые мускулы, по которым можно было изучать анатомию, мощные грудные клетки, молочно-розовую влажную кожу, пока еще нежную на вид, но которой предстояло в скором времени огрубеть и стать почти непробиваемой. И еще одно бросалось в глаза — почти кукольная правильность линий, безукоризненных до неестественности и по той же самой причине лишенных какой-либо индивидуальности. Нет, спрятанные в кабинках тела не были идентичны, но все же неестественная правильность убивала все те различия, которые и делают человека живым и неповторимым.

«Роботы… — вспомнил Джо, поражаясь правильности своей интуитивной догадки. — С места мне не сойти — ведь так оно и есть!»

Он повернулся к Алишии, желая поделиться с ней своим удивлением, но взгляд девушки был прикован к отцу: больше она не видела и не слышала ничего.

Деррек постучал пальцами по одной из прозрачных дверей. Тело за ней не шелохнулось, только струйки сжиженного кислорода жили за ее толщей.

Губернатор приоткрыл рот. Инспектор Син задергал шеей, то выдвигая голову вперед, то снова втягивая ее в плечи.

Взгляд профессора начал стекленеть, глаза налились красным: еще немного — и из них потекли слезы.

— Эти мускулы, — рука ткнулась в стекло, оставляя на нем чуть заметные мутные пятнышки, — будут заменены специальными сплавами из нержавеющих металлов. Мои ниндзя будут бегать быстрее, чем любой олимпийский чемпион, они будут сильнее, чем десятитонный кран, — в лаборатории, должно быть, из-за обилия перегородок, тоже жило свое эхо, но не металлическое, как в зале, а округлое, кафельное, немного приглушенное и сглаживающее звук, такое, какое бывает иногда в бассейнах. Оно нравилось Дерреку больше: уменьшая жесткость, оно все же придавало словам большую солидность, если не значимость. — Это следующее поколение искусственных людей. Вы увидите, они станут самыми смертоносными убийцами, каких когда-либо знал мир, — при этих словах Деррек посмотрел на контейнеры едва ли не с умилением, как ребенок смотрит на новую игрушку. — И более того — они будут выполнять все мои приказы. Правильно, профессор?

Профессор издал чуть слышный, стонущий звук.

Да, это было так. Только Деррек мог управлять ждущими своего часа чудовищами, которые, по его замыслу, должны были быть включены в ход как раз сегодня вечером. Было правдой и то, что мир не знал никого, кто мог бы потягаться с ними в ловкости и силе. Они были настолько чудовищно совершенны, что от них можно было ожидать всего самого худшего: чем безукоризненней выглядит создание на первый взгляд, тем больше вероятность, что в нем что-то упущено, не замечено. Больше всего профессор Сэнбон опасался за блоки управления: встроенные микропроцессорные схемы были чужды пусть искусственному, но все же живому организму и оттого убийцы могли в любой момент непредсказуемо выйти из-под контроля. Но еще больше он боялся, что никаких дефектов в искусственных людях все же нет — и тогда их руки и ноги станут служить одному, вроде бы здоровому, но бесконечно извращенному человеческому мозгу Лео Деррека, не знающему ни совести, ни жалости — ничего, кроме властности и корыстолюбия.

От мыслей о том, что вот-вот должно произойти, Сэнбону делалось дурно, и это не укрылось от глаз Льва.

— Я думаю… — высокомерно усмехнулся он, истолковав страх профессора на свой лад: Дерреку не раз приходилось устранять людей, много сделавших для него, но не нужных более, — думаю, что профессору нужно принять… витамины.

При этих словах трое помощников в белых лабораторных халатах подхватили Сэнбона под локти, подвели к двери и передали на руки стоящим там ниндзя — таков был обычный распорядок, заведенный раз и навсегда и заменявший слугам Деррека все, вплоть до «здравого смысла»: куда логичней было бы «сдать» профессора двум ниндзя, стоящим с группой. Впрочем, своя логика тут тоже имелась: раз эти двое находились рядом с гостями, значит, кто-то уже отдал им свой приказ и незачем было отвлекать их на другое дело. Не удивлялся их присутствию и Деррек: непосредственное руководство ночными воинами было отдано на откуп Кэмоно, вглядываться же в лица своих слуг он не привык — черные костюмы говорили сами за себя. Любой одевший «униформу» ниндзя становился на острове видимым невидимкой; так часто не замечают официантов на приемах, почтальонов, входящих в дом, или ремонтников… Но если у тех хоть кто-то мог спросить, почему они оказывались в том или ином месте, то тут все твердо помнили: коль скоро ниндзя куда-то идет, значит, ему был отдан приказ и любопытным нечего даже пытаться узнать подробности. Джо разгадал эту систему достаточно быстро и потому пользовался ею как мог.