100 великих тайн космонавтики - Станислав Славин

Стройка, начавшаяся в 1998 году усилиями США и России, сразу пошла ни шатко ни валко. Сроки запуска очередных модулей неоднократно переносились, проекты пересматривались. И хотя в проект были вовлечены страны Европы, Канада и Япония, все искали варианты подешевле.

Ныне МКС все же побила все рекорды «Мира» по посещаемости, обитаемости, выходам в космос, количеству экспериментов и т. д. Но и рекорды по затратам тоже.

Как посчитал журнал «Коммерсант-деньги», расходы на МКС за десятилетие с 1994 по 2014 год составляют примерно 100 миллиардов долларов (из них 75 миллиардов на долю США и 5 миллиардов – России). К 2009 году было освоено (то есть потрачено) 73,8 миллиарда (из них 53,2 миллиарда долларов от США и 2,5 миллиарда долларов от России).

При этом у России ежегодно на МКС уходит примерно треть всех средств Федеральной космической программы. И есть шанс, что другие ее статьи (новая ракетная техника, спутники, научные аппараты) беспощадно урезаются, поскольку в дело вмешивается все та же политика: Россия не может ударить в грязь лицом перед зарубежными партнерами.

Между тем сами зарубежные страны – партнеры РФ по МКС уже понимают, что станция потребует еще больших денег. Так, скажем, Европейское космическое агентство уже переоценило свое долевое участие с 100 миллиардов долларов до 100 миллиардов евро. А потому все как один говорят о необходимости коммерциализации проекта. Однако с отдачей у пилотируемой космонавтики всегда обстояло плохо, вопреки устоявшему мифу о получаемых человечеством с ее помощью всяческих выгодах.

Вспоминаю один случай. На Зубовском бульваре в пресс-центре РИА «Новости» шла очередная пресс-конференция вернувшей с орбиты экспедиции. Одни из сидевших за столом на сцене гордо продемонстрировал некий выращенный на орбите кристалл и заявил, что он стоит около миллиона долларов.

Тут в зале поднялся один из присутствовавших журналистов и с легким иностранным акцентом спросил: «У вас уже есть покупатель на этот кристалл?» И этот простой, казалось бы, вопрос вызвал заметное замешательство в президиуме. Космонавты с учеными худо-бедно посчитали, во сколько обошлось производство этого кристалла, а что его цена определяется прежде всего спросом, им и в голову не приходило…

Полагаю, что примерно так же дело обстоит и со всеми остальными космическими программами. Причем не только у нас. Пожалуй, самый популярный миф состоит в том, что «лунная программа» якобы принесла американцам по 7 долларов прибыли на каждый вложенный.

Но при этом так никто и не сказал конкретно, где именно прирастала эта прибыль. Правда, однажды член-корреспондент Российской академии космонавтики Юрий Караш сказал, что «тефлоновые технологии, использовавшиеся в программе Apollo, здорово продвинули эту продукцию на рынке». Однако стоит ли прямо относить к выгоде для человечества от «лунной программы» то, что некие компании смогли продвинуть на рынке материал, изобретенный еще лет за двадцать до Apollo? И который, кстати, ныне признан вредным при использовании как антипригарное покрытие на сковородках…

Аналогичный случай произошел и с космическими солнцезащитными очками. Не пропускающие жесткий ультрафиолет и стойкие к царапинам стекла, казалось бы, должны возбудить интерес к таким очкам. Но на кой, извините, они нам сдались, если от жесткого ультрафиолета нас в значительной степени защищает атмосфера, мода на такие очки держится в лучшем случае один сезон, а теряются и ломаются они чуть ли не каждую неделю. И кому охота платить за такой товар столько же, сколько за приличный костюм?..

И технологию растворяемой кипятком лапши и бульонных кубиков человечество освоило без НАСА. И младенцы до сих пор прекрасно росли и растут без добавок водорослей в молоко. Да и пожарные заботились о своих несгораемых костюмах задолго до создания лунных скафандров.

Куда выгоднее и полезнее нам оказались технологии спутниковой связи и Интернета, телевидения и GPS-навигации, картографирования и метеопрогнозов. Но тут, извините, космонавты с астронавтами вовсе ни при чем – все это делают беспилотные спутники. А какой именно прок с пилотируемых программ, никто толком до сих пор не понимает.

Но тогда, быть может, хоть для науки космонавтика приносит реальную пользу? Вон, говорят, космонавты на тех же «Салютах» активно использовали гидропонику… Только не надо ставить все с ног на голову. Гидропоника не из космоса пришла в народное хозяйство, а, напротив, космонавты воспользовались достижениями земной агротехники, попытавшись приспособить ее для своих нужд. И то не слишком удачно – полностью удолетворить свои потребности в зелени за счет бортовых огородов им не удалось.

Ныне уже не является проблемой узнать, чем, собственно, занимаются на борту космонавты. Например, в плане «контрактных работ, исследований и экспериментов» экспедиции МКС-27 на неделю с 4 по 10 апреля 2011 года значилось 19 пунктов. Пара из них – наблюдение Земли из космоса в интересах рыбаков и «предупреждения катастроф». Еще три – замеры уровней различных космических частиц. Пять – влияние факторов космического полета на биообъекты типа женьшеня, ферментов или белков. Далее среди задач космонавтов значатся «сброс информации» (на Землю по радио), «фотосъемка», «экспонирование образцов в пеналах» (выставление), «перенос аппаратуры», ремонтные работы… Практически все это, за исключением, пожалуй, ремонта, можно сделать и без участия людей…

В общем, МКС сегодня сродни пресловутому чемодану без ручки: нести неудобно, а бросить жалко. На обеспечение станции сейчас в мире работают десятки тысяч специалистов – оставить их без работы вряд ли кто-то решится в ближайшие годы.

Вперед, на Марс?

Однако даже самые узкие специалисты понимают: пилотируемая космонавтика может выйти из того состояния стагнации, в котором ныне оказалась, лишь при помощи программ освоения других планет. Именно на это и бьют ныне люди, отдавшие, по существу, всю свою жизнь космической отрасли. Недавно, к примеру, им удалось протолкнуть финансирование и подготовку первой марсианской экспедиции…

На красную планету пока ходят пешком…

Речь, конечно же, не о настоящем путешествии на красную планету, а о программе «Марс-500», в ходе которой сотрудники Института медико-биологических проблем (ИМБП РАН) пытаются имитировать особенности межпланетной миссии в земных условиях.

Программа эта, как известно, разворачивалась в несколько этапов. Сначала шестеро российских добровольцев провели 14 суток в полной изоляции от внешнего мира. Эти две недели они прожили в специальном комплексе, построенном на территории ИМБП.

В первой части эксперимента приняли участие пятеро мужчин и одна дама – биолог Марина Тугушева. Среди представителей «сильного пола» – два действующих космонавта (врач Сергей Рязанский и инженер Олег Артемьев), два инженера (Антон Артамонов и Александр Ковалев) и один врач, специалист по телемедицине Дмитрий Перфилов.

Целью первого этапа являлась проверка соответствия технических и эксплуатационных характеристик модулей и их систем требованиям разработанной технической и эксплуатационной документации в условиях, максимально приближенных к реальной эксплуатации. Эксперимент проводился в двух модулях медико-технического комплекса: в жилом модуле объемом 150 куб. м и медицинском модуле объемом 100 куб. м. В течение 14 суток специалисты и «космонавты» испытывали вновь разработанные системы жизнеобеспечения, контроля и управления, информационного обеспечения, а также локальную телемедицинскую сеть. По мнению руководителей эксперимента, «экипаж успешно справился с возложенными на него задачами».

Марсолет. Проект «Марс-500»

Подводя итоги этого этапа эксперимента, научный руководитель проекта, академик РАН Анатолий Григорьев тогда отметил, что до начала длительного 520-суточного «пилотируемого полета на Марс» в институте будет проведен еще один предварительный эксперимент – 105-суточный.

«В течение 14 суток мы проверили технические средства, а затем в 105-суточном эксперименте проведем селекцию российских и европейских научных предложений, которые затем будут реализованы в программе “Марс-500”», – пояснил он.

Тут надо, наверное, пояснить, что сооружение макета марсианского корабля было завершено в стенах Института медико-биологических проблем РАН летом 2007 года. Герметичные «бочки», построенные в ИМБП еще при Королеве и участвовавшие в ряде проектов, пришлось полностью модернизировать под новую программу. Так, преобразился жилой сегмент ЭУ-150, в котором появились шесть отдельных кают для экипажа, кухня и кают-компания. ЭУ-100 был отведен под медицинские нужды. В нем разместились операционная, спортзал и еще ряд технических комплексов.

В итоге общий объем двух модулей составил 250 куб. м. По внутренним размерам готовые помещения можно сравнить с большой трехкомнатной квартирой. В этом пространстве добровольцы и провели первые две недели «заточения».