Дневник - Жюль Ренар

1 декабря. Летучая мышь летает со своим зонтиком.

* Это тетрадь выкидышей.

* Какой у вас делается замкнутый вид, как только я начинаю говорить о себе!

2 декабря. О Мопассане можно бы сказать, что он умер от страха. Небытие свело его с ума, убило. Нас небытие занимает меньше. К нему привыкли, и эта эволюция в нашей жизни есть литературная революция.

К чему так желать наслаждений? Не испытывать наслаждения тоже приятно, и это меньше утомляет.

Его биографы говорят: он был прежде всего писатель. Да нет же! Он хотел зарабатывать много денег, он обязательно каждое утро садился за работу, изводил себя и часто повторялся. Нам приходится самим отбирать.

Небытие не откликается. Нужно быть великим поэтом, чтобы заставить его зазвучать.

Напрасно он таил от нас свою жизнь: значит, он не был до конца писателем, ибо его жизнью объясняется его творчество, а сумасшествие, быть может, самая прекрасная его страница.

Издатель давал ему советы, подгонял его, направлял. Флобер бы этого не допустил.

Он презирал женщин, но есть только один действительный способ доказать им свое презрение: не спать с ними. А он только этим и занимался.

Он отказался от креста Почетного легиона, как человек, сознающий свое тщеславие и не согласный на малое. Будучи чиновником, он принял награду, ибо в то время его имя никому ничего не говорило.

Тэн назвал его: печальный бык. Он действительно был печальным от сознания, что он больше бык, чем великий художник.

Он смотрел недостаточно пристально. Слишком быстро и слишком рано заскучал. Было еще много интересного, что следовало увидеть.

4 декабря. Театр Антуана. «Юлий Цезарь». Быть может, в первый разя чувствую Шекспира. И, быть может, потому еще, что я всегда любил Брута. О, смерть великого и честного человека, который не достиг своей цели! Один такой вечер окупает наше изучение классиков.

Образ у Шекспира менее литературен, чем образы Виктора Гюго, но более человечен. У Виктора Гюго случается, что видишь только образ: у Шекспира не перестаешь видеть правду, мускулы и кровь правды.

Подчас кажется, что слушаешь Расина. Перевод сделан ритмической прозой. Без рифмы: приходится мириться с потерями.

Шекспира нужно любить только очень поздно, когда пресыщаешься совершенством.

5 декабря. Вчера вечером читал «Юлия Цезаря». Читал его раньше и забыл. После спектакля у Антуана и после чтения я понял, почему не любил Шекспира. Быть может, больше, чем кто-либо другой из великих драматургов, Шекспир, чтобы быть понятым, нуждается в сценическом воплощении. Виктора Гюго достаточно читать, но на сцене ни одна его драма не захватывала меня так, как «Юлий Цезарь» Шекспира. Это значит, что Шекспир больше художник театра, чем Виктор Гюго.

Шекспира не открывают: открываешь самого себя; будишь в себе восхищение им, которое ранее дремало.

10 декабря. Рыжик. Я все же не посмел написать все. Я не рассказал следующее: как господин Лепик послал Рыжика к госпоже Лепик спросить, не согласна ли она развестись, и как отнеслась к этому госпожа Лепик. Ну и сцена!..

* О своем счастье надо говорить осторожно и признаваться в нем, как признаются в воровстве.

* Брюнетьер был уродлив, скучен, болел туберкулезом и не думал ни о чем, кроме работы. И все-таки утверждают, что одна женщина покончила из-за него самоубийством.

* Он запретил произносить на своей могиле речи. Он знал, насколько они лживы, ибо выступал неоднократно в качестве оратора на похоронах.

* Редактор журнала продержит вас час, объясняя, почему у него не нашлось времени прочитать вашу рукопись; этот-то час у него все-таки нашелся.

11 декабря. У хорошенькой женщины ухо может быть не столь деликатно, как орган речи. Она может выслушать грубые слова; но ей самой не следует их произносить.

12 декабря. Стремясь поведать другому наши мелкие делишки, мы способны забыть все на свете, даже собственное равнодушие к чужим бедам.

14 декабря. Справедливость существует, только мы ее не всегда видим. Она рядом, здесь, скрытая, улыбающаяся, чуть позади несправедливости, которая производит много шума.

* Я просиживаю дни за своим столом, как заяц у своей норы. Размышляю и тоже боюсь-боюсь писать.

16 декабря. Надгробная хвала. И половины хватило бы покойнику при жизни.

* Гитри, который умеет зарабатывать деньги, подписывает чеки на десять тысяч франков. Очень довольный своей удачей, он рассказывает нам различные истории об английских клоунах.

Самая прелестная — о стакане воды.

Какой-то человек вбегает в ресторан с криком: «Стакан воды! Дайте стакан воды!» Все бросаются к нему: прислуга, официанты, метрдотель. В суете разбито и опрокинуто с пяток стаканов. Наконец он получает стакан и ставит в воду гвоздику.

17 декабря. Я достигаю того возраста, когда уже могу понять, как в свое время докучал моим старшим собратьям (Альфонсу Доде), к которым являлся с визитом и ничего не говорил о них самих.

19 декабря. До того независимо мыслящий социалист, что даже не боится роскоши.

Жеро-Ришар. И это социализм?

У двери два звонка. На какой из двух следует нажать, чтобы попасть внутрь? Меню с шампанским, за обедом прислуживают две горничные, свой собственный секретарь, из окон великолепный вид на Париж. А ведь за все это надо платить!

Властный толстяк, завидующий Жоресу, которому он предпочитает Бриана, — если говорить о министрах. Ни одного путного слова. Издает газету, чтобы всем угодить…

* Катюль Мендес. «Святая Тереза» лучшее его произведение. Никогда он не подымался до высот прекрасного, но зато часто писал очень хорошо.

Лучший ученик Ростана.

Человек начисто лишенный оригинальности, но такой талантливый, что умеет сыграть на оригинальности других.

* Сара Бернар уже не актриса. Это как песнь деревьев, как монотонный звук музыкального инструмента. Превосходно, но к этому уже привыкли.

* В самых простых вещах есть красота, есть то, что вызывает изумление: тебе остается лишь извлечь их на свет божий.

20 декабря. Агония года слишком затягивается. Уже 20 декабря ты печален, а 31 даже не замечаешь, что он умер.

* Всякий раз, когда я хочу взяться за работу, меня отвлекает литература.

* Мечта: мысль, которой нечем кормиться.

22 декабря. Пингвин — кончики крыльев торчат у него из жилетного кармана.

* Маринетта. Когда после целого дня работы она слушает, что ей рассказывают дети, смотрит то на одного, то на другого, стараясь не упустить ничего, — она прекрасна, в ней есть что-то священное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});