Новый рассвет - Сандра Браун

– Иди к огню. – Джейк взял Бэннер за руку и подвел к камину. Не лихорадка ли у нее, подумал он. Глаза неестественно блестят, будто стеклянные. Он растер ей руки выше локтей. – Ну как?

– Лучше. – Бэннер вздохнула и осторожно прислонилась к Джейку, но поняла, что он еще мокрый. – Ты тоже переоденься.

– Уже иду.

У нее упало сердце. Она не могла представить, что он возвратится в конюшню. Дождь, как занавес, разделял дом и конюшню. Он будет так далеко. Ей было плохо, хотелось, чтобы он обнял ее, гладил по голове, шептал, что скоро ей будет лучше, – так делали родители, когда она в детстве изредка болела. Но Бэннер не могла попросить Джейка об этом. Он подумает, что это женская уловка или что она ведет себя как ребенок, напуганный дождем.

– Надеюсь, с тобой все будет в порядке? – спросил он.

– Я заварю чашку чая и возьму с собой в постель.

– Неплохая мысль. Что тебе нужно, так это хорошенько выспаться. – Джейк кончиком пальца погладил Бэннер по щеке. – День выдался нелегкий.

– Да. Ты прав. Мне нужно выспаться.

– Если понадоблюсь, я буду неподалеку.

Джейк ласково поцеловал Бэннер в щеку и вышел. Порыв ветра с дождем налетел на него, заливая порог. Бэннер долго смотрела на лужицу невидящими глазами, хотя дверь за Джейком давно закрылась. Судорога скрутила живот, и она поняла, что уже несколько мгновений стоит неподвижно.

Заставляя себя ходить, Бэннер вынесла лампу на кухню и налила в чайник воды. Не было сил растопить плиту, поэтому она поставила чайник обратно в камин и села поближе к огню.

С каждой минутой ей становилось все хуже. Колики в животе наступали с регулярными интервалами. Ее тошнило, но она железным усилием воли сдерживала рвоту. Ее то бросало в дрожь, несмотря на теплый халат, то прошибал пот, и она дергала за ворот в безумных попытках его сбросить.

Чайник начал закипать, и тут постучал Джейк.

– Бэннер! – Дверь открылась и захлопнулась. Она взглянула на него с низкой табуретки у очага.

– С конюшней что-то неладно, а я до сегодняшней ночи не знал.

– Что такое? – Голос у Бэннер был хриплый.

– Крыша протекает. – Уголок рта Джейка приподнялся в кривой усмешке. – Мы с Бураном не поделили единственное сухое стойло. Он победил. Ты не против, если я лягу здесь? – Джейк кивком головы указал на кушетку.

– Мне будет лучше, если ты останешься со мной. – Произнося эти слова, Бэннер всей душой надеялась, что так оно и будет. Хуже стать уже не может.

– Ты уже попила чаю? – Джейк бросил на пол у дивана сухую одежду и постельные принадлежности.

– Как раз собираюсь. Чайник уже кипит.

Из груды белья он вытащил бутылку виски.

– Я к нему кое-что добавлю. Это тебя согреет. Сиди на месте. Сейчас схожу на кухню, переоденусь и заварю чай.

Он отнес на кухню дымящийся чайник и сухие вещи. Как только он скрылся из виду, Бэннер, схватившись за живот, согнулась пополам. У нее и раньше случались колики, но не такие сильные, как сейчас.

Но к тому времени, как переодетый Джейк вернулся, неся две чашки ароматного чая, самая жестокая боль прошла. От чая подымался пар. Джейк протянул Бэннер чашку, подогнул по-индейски ноги и сел. Установив чашку на ноге, он протянул руку за бутылкой. Откупорил ее и наклонил над чашкой.

– Это только в медицинских целях, сама понимаешь.

Он налил Бэннер чуть-чуть, и она насупилась.

– Ма мне всю жизнь потихоньку давала виски. Каждый раз, когда я кашляла.

Джейк рассмеялся и подлил виски себе в чай.

– Нам она тоже наливала. Кукурузный спирт, что гнали на холмах Теннесси. – Он передернулся и скорчил рожу. – Однажды Люк схватил круп, и ему так понравилось виски, что он начал его просить. Тогда Ма и поняла, что он поправляется. – Он улыбнулся приятным воспоминаниям и встряхнул головой.

Мир для Бэннер сжался и состоял теперь из одного Джейка. Свет камина позолотил его волосы, тени плясали по лицу. Они подчеркивали острые, как бритва, очертания скул, упрямый изгиб челюсти. Тени залегли на впалых щеках, оттеняя их худобу. Он улыбался, расслабившись, и рассказывал о брате, которого любил.

Если бы ей не было так худо, этот миг стал бы самым драгоценным в ее жизни. Тихое мерцание окружало их, как теплый кокон, кругом хлестал дождь, отгораживая их от остального мира. Проклятье, она слишком больна, чтобы этим наслаждаться. Она злилась на неведомую хворобу и клялась усилием воли прогнать ее.

Бэннер отпила приправленный виски чай, надеясь, что горячий пунш уймет тошноту и колики в животе.

Джейк подбросил в огонь еще одно полено. Он застегнул рубашку лишь до половины и не заправил ее в брюки. На ногах его были только носки. Ему было хорошо и уютно, он явно не торопился предоставить Бэннер самой себе и лечь спать.

– Теперь тебе лучше? – Он улегся на бок перед камином и вытянулся, опершись на локоть. Рубашка распахнулась, обнажив грудь и шею, от вида которых перехватывало дыхание.

– Да, мне хорошо, – солгала Бэннер. Ей хотелось прилечь рядом с ним, грудь к груди, живот к животу, бедро к бедру. Было бы чудесно лежать с ним вот так, соприкасаясь губами, пока страсть не одолеет их, и тогда он перевернет ее на спину и ляжет сверху.

По телу пробежала теплая волна, не имевшая отношения к лихорадке. Если у нее хватит бесстыдства лечь рядом с ним, прогонит ли он ее на этот раз?

Но едва Бэннер подумала об этом, как к горлу подступил жгучий кислый комок. Она дрожащими руками поставила чашку на каменный очаг. Не хватало только, чтобы ее вырвало прямо перед Джейком, такого позора она не перенесет.

– Я и так хотела спать, а после виски совсем с ног падаю. Пойду-ка лучше лягу.

Джейк сел. На его лице были написаны замешательство и обида.

– Конечно, Бэннер. Спокойной ночи.

Ей удалось подняться и добраться до двери в спальню, не подав виду, как ей худо. В дверях она обернулась. Он одним глотком допил чай и опять потянулся за бутылкой. С сожалением вздохнув, Бэннер вошла в спальню и закрыла за собой дверь.

В комнате было сыро, простыни липли к телу, но Бэннер заползла в постель и свернулась клубком под одеялом. Постепенно она согрелась, зубы перестали стучать. Но ноги выпрямить не удавалось. Приходилось бережно лелеять живот между коленями и грудью. Мысли путались. Она решила, что у нее, наверное, лихорадка. Может быть, грипп. Ее тошнило, но она опять сдержала рвоту.

Она то теряла сознание, то приходила в себя. Спала, но постоянно ощущала ноющую боль во всем теле и частые мучительные схватки в животе. Просыпаясь после мучительных сновидений, она обнаруживала, что боль терзает ее наяву, стонала в подушку, моля о забвении.

Дождь все лил. Долгая ночь перешла в раннее утро, забрезжил бледный призрачный рассвет, снаружи все оставалось серым, лишь чуть посветлело.