Орел расправляет крылья - Роман Злотников

Так что и с банком у меня все более-менее двигалось своим чередом…

К осени я вывел из Польши треть армии, коей сразу же были выданы ранее объявленные наградные деньги, а затем полки сдали на склады вооружение и были распущены на полтора года на «жилое». Дворяне и дети боярские, ранее не имевшие поместий, после Польской войны были испомещены основной массой на южных и заволжских землях, и потому большинство таковых из распущенных полков торопливо отправилось посмотреть, что за землица им досталась. Землица оказалась в основном доброй, вот только большая ее часть лежала «впусте». И потому в старых землях тут же возник ажиотаж, вызванный тем, что получившие содержание и «царевы награды» и потому весьма денежные офицеры и сержанты принялись сманивать крестьян из старых земель. Пришлось вмешаться и законодательно ограничить число крестьянских семей, поряжавшихся (то есть заключивших порядный договор, или порядье) на новые поместья, двумя. Тем не менее новоиспеченным помещикам было выдано дозволение порядить еще и по одной семье из немецких переселенцев, кои довольно плотным потоком текли в Россию через карантинные дворы. Письма первых переселенцев наконец-то сработали… а может, главной причиной явилось начало в Священной Римской империи очередного этапа их уже ставшей привычной мясорубки. За три года Польской войны ко мне притекло почти двести тысяч душ, которых я попытался размазать ровным слоем по северным, центральным, уральским и сибирским губерниям. В южных и приволжских и так уже было довольно немцев. В иных деревнях уже осело по две семьи немцев, что было совсем уж против моих планов. Впрочем, ассимиляция ранее осевших, к моему удивлению, шла очень неплохими темпами. У меня имелись сведения как минимум о двенадцати приходских советах, где старостами являлись перекрестившиеся в православие немцы, завоевавшие уважение своих новых русских односельчан честностью и скрупулезностью подхода к общинным делам. Кроме того, как выяснилось уже заметно позже, кое-кто из наиболее ушлых новоиспеченных помещиков шустро смотались в оккупированные польские земли, в места, с коих их только что вывели, да сманили оттуда еще и некоторое число поляков. Как им это удалось – я не понял, но однако же…

А первого января нового тысяча шестьсот сорокового года состоялся первый в России Новогодний бал….

К этому балу все шло уже давно. Через год после свадьбы я выбил-таки из патриарха Дионисия и синода благословение на проведение «увеселения для мужчин и женщин совместного», в коем участвовало около сотни бояр, окольничих и стольников «со жены и дщери». А также несколько десятков иноземцев семьями или в одиночестве. И не то чтобы я не мог бы провести его сам, ни на кого не оглядываясь, – патриарх и синод от меня приняли бы и не такое, но зачем порождать проблемы там, где они могут быть предупреждены заранее…

На сие мероприятие Машкой были выписаны из Франции шесть музыкантов, кои весь вечер играли «музыки разныя, слуху приятныя». Но танцевали на первом балу только две дюжины пар. Я с моим чудом (шибко неуклюже, ибо тренировался вельми мало и от случая к случаю), восемь ее фрейлин-боярышень, кои успели пожить во Франции, некоторая часть русских из числа тех, кто более-менее долго пожил за границей, и чуть больше полутора дюжин иноземцев. Вся остальная толпень торчала по стенам и пялилась на нас во все глаза.

Следующие несколько месяцев восемь боярышень и десяток иноземцев, показавших класс европейских танцев, а также все шесть музыкантов были просто нарасхват. Трое из иноземцев даже вообще решили было бросить свое ремесло и заделаться исключительно учителями танцев. Уж больно выгодным оказалось занятие. Но Иноземный приказ быстро привел их в чувство, напомнив об условиях контракта, коий они заключили с царем. Мол, три года пройдет – да хоть утанцуйтесь, а покамест – токмо в свободное время. А в рабочее – делать дело да учить учеников… Но они и в свободное весьма постарались. Поэтому на следующем балу число танцующих пар в пике достигло сорока, заставив меня задуматься о подыскании более обширного зала, а то и о постройке нового дворца. А что – оконное стекло уже производилось, причем его объемы все росли и росли, цена зеркал на внешнем рынке неуклонно ползла вниз, а сантехническое оборудование уже заимели почти три сотни домов и палат в Москве и иных городах. С деньгами тоже было все более-менее… Так что из Италии был выписан шибко известный архитектор Бернини, работавший на самого папу, коему была поставлена задача создать проект нового дворца. Но не по итальянским образцам, а по русским и византийским. То есть, конечно, не полностью отрицая итальянское, ведь в настоящий момент итальянская архитектура считалась самой-самой, наиболее передовой и продвинутой, а скорее адаптируя его, дополняя русским и византийским. Ну и учитывая погодные условия, ибо камины в России годились только в качестве интерьерного объекта, но никак не системы отопления. А изготовленные по привычным европейцам стандартам купола – рухнули бы в первую же зиму под весом накопившегося на них снега.

Бернини полгода ездил по старым русским городам – Киеву, Владимиру, Суздалю, Ростову Великому… потом еще на полгода сплавал в Стамбул, где изучал оставшиеся образцы византийской архитектуры – Святую Софию, Палатий и остальное, а затем вернулся ко мне с грандиозным планом перестройки всего Кремля. Он предлагал построить огромный, даже больше все еще строящегося собора Святого Петра в Риме, православный храм в русско-византийском стиле, но украшенный в лучших итальянских канонах, и целый дворцово-административный комплекс. Я схватился за карман. Но затем скрипя зубами велел-таки ему разработать необходимый проект. И прикинуть смету. Он сделал это. Я окаменел… а потом осторожно выдохнул. Бернини уже обошелся мне в двадцать тысяч рублей, его же проект должен был стоить мне около десяти миллионов рублей. Да Версаль в свое время обошелся в полтора раза дешевле![43] Я не сказал ни да ни нет, и Бернини продолжал вдохновенно работать, собираясь убедить наглядностью и проработанностью проекта.

К тому же он разработал еще и проект перестройки Китай-города и Белого города, правда, скорее эскизный, но все равно воплощение всех его планов даже в расчетах увеличивало мои расходы еще где-то на миллион… ну с размахом был человек, бо-ольшого таланта… Но тут, на мое счастье, на нас полезли шведы, а затем все деньги были перенацелены на военную реформу. Так что Бернини разочарованно убыл в Италию, продав мне напоследок все результаты своей работы за шесть тысяч рублей. А я положил их в дальний ящик и постарался забыть. Ухнуть такую сумму на свой домишко и церквушку… да никогда! Но забыть не удалось. Потому что ушлый и талантливый итальянец сотворил… сказку. И потому я время от времени доставал чертежи и рисунки Бернини и разглядывал их, мечтая совсем как когда-то, очень давно, когда я перебивался с картошки на хлеб, что «вот если бы у меня было много-много денег…».