Я тебя придумала - Анна Шнайдер

несчастная, бессмертная… Почему? Как мне исправить эту ошибку? Как дать тебе возможность жить дальше той жизнью, которую ты заслуживаешь, как подарить право на счастье? А Рым… Олег… Как мне вернуть нас обоих в тот мир, откуда мы пришли?

А главное — хочу ли я этого…

— Я демиург, — первые слова дались мне труднее всего. — Вы, наверное, понимаете, что это означает? Там, в том мире, откуда я родом, я написала книгу. Книгу о тебе, Милли. Я придумала Эрамир, Мирнарию… я придумала всё. Ну, или почти всё. В том пророчестве, которое ты не помнишь, говорится: однажды в мир придёт сила, равной которой не будет. Силой этой можно будет изменять всё, стоит только пожелать. И разделит владелица этой силы её со своей любовью. Это рассказал мне Робиар.

— Стоит только пожелать…— прошептала Милли. Я кивнула.

— Да, именно так. Но Творцы не могут изменять свой мир, находясь в нём, иначе погибнут или сойдут с ума. А вот если отнять у меня силу, то…

— Я вспомнила! — Милли вскинулась, зло сверкнув глазами. — Отец говорил мне это, когда я была ребёнком. Но я думала, это сказка. Сказка про Творца. Он говорил, что если отнять у демиурга силу, то ею можно будет безнаказанно пользоваться. Так вот что он хотел с тобой сделать. Провести обряд на крови… Заставить полюбить и отдать силу… Но зачем?! Чего отцу ещё не хватает?

Я смотрела на Милли, чувствуя такую обжигающую вину, что казалось, будто у меня сейчас закипит кровь.

В этот момент Ленни взяла меня за руку, и почему-то сразу стало легче, будто она забрала себе часть моей боли.

— Робиар, по-моему, хочет уничтожить Эдигора, — ответила я, сильнее сжимая руку своей Тени. — Он говорил об императоре с такой ненавистью…

— Что? — Эмиландил, кажется, удивилась. — Но ведь…

Она запнулась, зелёные глаза широко распахнулись — то ли удивленно, то ли понимающе. А я, воспользовавшись паузой, тихо сказала:

— Простите меня. Все простите. Во всём, что с вами случалось в жизни, виновата я. Я это придумала, когда писала книгу. Но я не знала, что вы живые, настоящие, что это всё происходит на самом деле.

— Ты верила в нас, — сказала Ленни, и я, повернувшись к ней, увидела, что она улыбается — легко и свободно, а в глазах её пляшут, как живые, огоньки свечей. — Ты верила в нас, поэтому мы ожили. Ты должна понять, Линн, сила Творца — не проклятье и не наказание за грехи, а великий дар.

— Этот дар принёс вам такие страдания…

— Разве только страдания? Всё бывало — и хорошее, и плохое. Наши жизни выходят далеко за границы книги, которую ты написала, и даже если в той истории существовали в основном боль и страдания, это не значит, что так было и будет всегда. Сколько страниц в книге, а сколько — в жизни?

— Она права, Линн, — сказал Браш, улыбнувшись. — Не вини себя и не терзайся. У меня в прошлом было много всего, и хорошего, и плохого, но в любом случае — это моя жизнь, и я не променяю её ни на какую другую.

— Я тоже, — кивнул обычно до крайности молчаливый Гал. — И у меня был друг. Настоящий и верный.

— У меня была вера в то, что когда-нибудь я найду место в этом мире. — Тор подмигнул мне. — Конечно, детство и юность не были радужными, но, в конце концов, жизнь только начинается!

— А у меня были мечты, — сказала Милли, и от этого её признания потеплело в груди. — Мечты, которые вели меня вперёд, и благодаря которым я всё-таки сбежала из Эйма.

Тихий голос Рыма, напомнивший мне голос Олега сейчас, как никогда раньше, наполнил душу спокойствием.

— А у меня была ты, Лиша. Ты была у меня даже тогда, когда я о тебе не помнил. И будешь всегда, даже если мы расстанемся.

Я повернулась к брату, чтобы заглянуть в любимые глаза, по которым я никогда не перестану скучать, когда меня вдруг коснулся разум Ленни, а следом за ним, как всегда, в душе поселился и словно замурчал маленький котёнок.

Она ничего не стала говорить, но почему-то тишина безо всяких слов, воцарившаяся в моей голове, и ласковое ощущение пушистого комочка где-то в груди, значили для меня гораздо больше, чем миллионы возможных слов.

Раньше я не знала, что можно вот так мысленно молчать вместе.

Словно обнявшись душами…

За пределами повествования

Здравствуй, Интамар!

Я находился в Эйме, у Робиара, по известному тебе делу, когда по «переговорнику» со мной связался твой первый советник. Тарс сообщил о том, что у Марин начались роды.

Твоё прощение успокоило тогда девушку, но её до сих пор грызёт чувство вины за то, что она сделала с Леменой и Робиаром. Поэтому я попросил Тарса немедленно сообщить мне, если у Марин начнутся роды в моё отсутствие.

Она умерла. Мальчика назвали Ибором в честь отца девушки.

В таком возрасте, к сожалению, невозможно определить, явилась ли смерть Марин следствием проклятья Тени, или причина была в слабом сердце. Ты называешь меня великим и всесильным, Интамар, но в этот раз я не смог ничего сделать. Впрочем, как и в случае со смертью Лемены.

Пока могу сказать только, что Ибор не владеет ни одним из возможных Источников. Однако это не значит, что мальчик не является Тенью. Правда, я не замечал в Марин ненависти к собственному ребёнку. Она ненавидела лишь твоего брата, но, возможно, что эти чувства постепенно в её сознании переметнулись к ещё нерождённому Ибору.

Что с ним делать — решать тебе, Интамар. Пока ребёнок столь мал, мы можем убить его, учитывая, что в будущем он может стать Тенью. Только избавь меня от исполнения приговора — пока малыш ни в чём не виноват.

Если же ты решишь сохранить Ибору