Призрак замка Гримуар. Рождественский детектив - Шарлотта Фрост

пота. – Да-да! Вы сошли с ума. Именно так.

– Давайте мысленно вернемся в тот вечер, – мрачно улыбаясь, проговорила Мари. – Представление окончилось, вы спустились со сцены и присели в кресло. Припоминаете?

Она подошла к камину, указала на кресло у огня.

– Вот сюда вы сели, верно?

– Да-да, он занял тогда мое любимое кресло! – подтвердил Симон. – Я еще подумал: устал человек. Пусть оттает у огня, отдохнет… Может, он, как и я, хотел косточки погреть. Или перенервничал… Все-таки игра на сцене – развлечение не для каждого!

Мари кивнула.

– А почему вы спрашиваете? – спросила Елена.

– Вам не кажется, что выбор места несколько странный? – ответила Мари вопросом на вопрос.

– А что в нем такого особенного? – удивилась Елена.

– О, как летчик и сказал, кресло стоит очень близко к камину. У самого огня! А ведь герр Штайнс несколько раз упоминал, что ненавидит живой огонь! Отчего же он внезапно изменил свои предпочтения?

Гости недоуменно переглянулись.

– Итак, зачем кому-то может понадобиться садиться поближе к огню?

Мари обвела гостей настойчивым взглядом, выдерживая паузу.

– А затем, – она подняла вверх указательный палец, голос ее стал громче, – чтобы просушить еще влажные после снега ноги! Ведь именно вы, герр Штайнс, последовали за Феликсом в прихожую после первого крика петуха! Именно вы взяли его на мушку и заставили выйти в снег, не дав надеть обуви! Именно вы убили его и вернулись, сымитировав второй крик петуха, и сразу после этого отправились на сцену, чтобы обеспечить себе алиби! – Она припечатывала слова, словно вгоняла молотком воображаемые гвозди. – Конечно же, одежда ваша была влажной от растаявшего снега, особенно штанины брюк. В холле было полутемно, а пространство сцены освещено так, что свет падал на ваше лицо, и мокрых ног во время игры не заметил никто. А вот после вы сразу же постарались привести брюки и обувь в порядок – до того, как зажгут большой свет! Потому-то вы и выбрали кресло у камина, у огня, которого прежде всячески избегали!

– Ваши объяснения звучат правдоподобно… – пробормотал сыщик. – Но зачем же Штайнсу помогать хозяину, Мари? Может быть, герр Зиггер тут вообще ни при чем? Ведь они даже не знакомы!

– О, так ли это? – хитро прищурилась Мари. Она снова повернулась к Штайнсу. – Я несколько раз видела вас выходящим из крыла хозяина! Да, возможно, вы просто осматривали дом. Но я думаю, что вы прекрасно знакомы с хозяином, при том давно… И содержимое чемодана, с которым вы приехали, предназначалось именно герру Зиггеру, хоть он и пытался сделать вид, что не знает вас. И стопки денег, которые сейчас лежат в вашем чемодане, вы получили именно от него!

– Хм, да мало ли какие финансовые дела могут быть у маклера! – вступился за него сыщик. – Может быть, он помогал хозяину с недвижимостью.

– О нет! Здесь у меня для вас еще один сюрприз, – улыбнулась Мари. – Наш дорогой маклер – вовсе даже не маклер!

– Не маклер? – схватился за голову Женька. – Посейдонова мозоль… Да что это за пиршество оборотней? Не Рождество, а бал нечистой силы!

Мари покачала головой.

– А ты не так уж и не прав, Евгений… В «Гримуаре» действительно творятся нечистые дела… – Она снова повернулась к Штайнсу, пристально посмотрела на него, будто пытаясь пронзить насквозь взглядом. – Итак, пришло время снимать маски! Вы, Штайнс, не имеете ни малейшего отношения к недвижимости!

Штайнс открыл рот и замер, уставившись на Мари маленькими колючими глазками.

– Ваша настоящая профессия – художник. Я давно подозревала, что и вы не тот, за кого себя выдаете. Ваши вечно перепачканные пальцы, тюбики краски в чемодане давно наводили меня на размышления. И не зря! Вы, герр Штайнс, имеете отношение к искусству! Самое непосредственное. Только человек, имеющий дело с картинами, знает точные размеры Джоконды, и то, что нарисована она на доске из тополя, а не на холсте. Да-да, самый простой способ узнать правду – сказать заведомо ложный факт в присутствии человека, который разбирается в предмете! Вы совершенно механически поправили управляющего, когда тот предположил, что картину можно свернуть в рулон. И выдали себя с головой!

В глазах Мари промелькнула грозная тень.

– Андре ван Мегерен – вот ваше настоящее имя! – торжественно произнесла она. – Вы, дорогой герр ван Мегерен, – художник-реставратор. И не просто художник! Вы подделываете произведения искусства! Ваш предок – знаменитый Хенрикюс Антониус ван Мегерен!108 Нидерландский живописец, один из известнейших фальсификаторов двадцатого века. Человек, написавший гениальные подделки Яна Вермеера и Питера де Хоха…

Елена охнула.

Глаза мадам Бриль довольно сверкнули. Она кивнула и хлопнула ладонью по столу.

– Вы пошли по стопам вашего предка! – продолжила Мари. – Вы тоже не просто рисуете, вы подделываете картины. И получается это у вас это не менее талантливо, чем «Захер» у здешнего повара… В общем, ваша личность ясна. Мадам Бриль сегодня передала мне паспорт, который нашла в первый же день вашего приезда у вас в чемодане! О, вы могли бы получше позаботиться о конспирации, честное слово… – Она покачала головой. – Но вы были так уверены в полной безнаказанности, так доверяли хозяину… К тому же, вы потеряли бдительность из-за больших денег! Та внушительная сумма наличными, вознаграждение за предмет, который вы привезли в чемодане, пришлась вам очень кстати, верно? Благодаря ей вы избежали очень крупных неприятностей! То, что так долго висело камнем на ваших плечах, наконец-то оказалось позади. Что у вас там приключилось? Замучили преследователи? Да, законы черного рынка жестоки… – хмыкнула Мари. – У вас все получилось, и вы расслабились. Вы, Штайнс, пребывали в легкой эйфории и потеряли осторожность… Впрочем, и не найди мы ваш паспорт, вскоре все равно узнали бы ваше настоящее имя…

– Мама, ты нашла паспорт этого мошенника?.. Почему же ты так долго молчала? – Елена всплеснула руками.

Мари подошла к стене, украшенной рядом картин.

– А вот и связь с «Гримуаром»! – воскликнула она. – О, поверить не могу, что я была так слепа! Меня неотступно преследовала мысль, что я упускаю что-то очевидное! Просто непростительно так поздно заметить, что картины в «Гримуаре» слишком хороши! – Мари восторженно покачала головой. – Ведь это же оригиналы! Да-да, картины, которые герр Зиггер якобы унаследовал от матери, – вовсе не талантливо выполненные копии, а подлинники!

– Праматерь Ева! – воскликнул ошарашенный Женька.

– Да что вы говорите? – Сыщик резко вскочил на ноги, охнул от боли и подбежал к стене, держась за спину. – Вы уверены?

– Совершенно! Посмотрите сюда, – Мари указала на холст, на котором была изображена поглощенная в свои мысли девушка, стоящая за мраморной стойкой бара.

На заднем плане картины было нарисовано зеркало. В нем отражалась развлекающаяся толпа и сама девушка, разговаривающая с мужчиной, которого не было по эту сторону стекла. Отражения бутылок на стойке бара тоже не соответствовали реальности.

– Это Эдуард Мане, «Бар в „Фоли-Бержер“», – объяснила Мари. – Посмотрите на бутылку розового вина с левой стороны! Вы видите?..

Сыщик близоруко прищурился, подошел ближе к картине.

– Кажется, здесь написано Manet… – сказал он.

– Да! «Manet. 1882.» Это подпись самого Мане! – торжественно сказала Мари. – А значит, картина может быть или оригиналом – или незаконной копией! На легальных копиях не разрешается оставлять оригинальную подпись художника! Кроме того, существует негласное правило, согласно которому копия не должна точно повторять размеры авторского полотна. А длина и ширина этого холста в точности соответствуют оригиналу!

– Вот так номер… Если это подлинник, что же тогда висит сейчас в галерее Курто в Лондоне?.. – пробормотал Женька.

Мюллер пораженно качал головой.

– А вот Франсиско Гойя, «Портрет герцогини Альба»… – Мари двинулась дальше. – Видите, герцогиня указывает на надпись, сделанную на песке? «Solo Goya»…109 А вот гравюра «Рождество» Мартина Шопенгауэра – видите его монограмму?

– Вот тебе и Рождество… – ошарашенно пробормотал Йозеф.

Мари повернулась к Штайнсу. Тот забился в угол и затравленно смотрел по сторонам.

– Вы, герр Штайнс, берете картины у частных лиц на реставрацию, создаете мастерские копии, неотличимые от настоящих полотен, –