Повседневная жизнь старой русской гимназии - Николай Шубкин

14 октября

До того дошло, что и дневник писать некогда. То уроки, то конспекты, то тетради. Еле успеваешь только просмотреть газеты — в промежуток между обедом и вечерними занятиями, которые у меня начинаются в 6 часов. Для поддержания же физических сил ограничиваешься только небольшой (30–40 мин.) прогулкой по улицам.

Конечно, для здоровья полезнее было бы заниматься какой-нибудь физической работой на свежем воздухе. Но тогда некогда будет и газеты почитать, а это почти за всю зиму единственное, что я читаю. На книги же совсем не хватает времени. И сам чувствуешь, как засыхаешь душой при такой жизни, как отстаешь от всего нового и забываешь старое. Физически тоже чувствую себя неважно. Да и как можно быть здоровым, когда корпишь целые дни на месте и не можешь урвать времени, чтобы подышать свежим воздухом!

16 октября

За последние дни у меня было несколько столкновений с ученицами из-за классной дисциплины. В VI классе, когда я читал «Слово о полку Игореве» (в переводе на современный язык), одна экспансивная девица З-на то и дело принималась болтать с соседками. Я сделал несколько замечаний, ничто не действовало; тогда я для острастки записал ее в журнал. Теперь я думаю, что лучше бы поставить ей ультиматум: или слушать, или уйти из класса, пригрозив, что если она не исполнит этого, то я прекращу чтение. Это было бы более логично, по крайней мере. В другой раз вышел инцидент в VIII классе. Здесь, когда я рассказал урок, одна ученица писала и посылала письма, и когда я спросил ее, не знала, о чем идет речь. Я не сдержался и довольно резким тоном «отчитал» ее. Правда, я сам скоро остыл; но не могу сказать, насколько благотворным оказался мой выговор. Сказать, действительно, надо было, но мягко и спокойно. В VII же классе дело едва не приняло еще более серьезного оборота. Там есть одна довольно капризная и в то же время ленивая ученица В-ва. Недавно она получила и у меня единицу за неприготовленный урок. А на днях, когда я объяснял некоторые места из «Бориса Годунова», она повернулась в пол оборота назад и, шевеля губами, смеялась. Я, видя, что она не слушает, окликнул ее по фамилии. Но В-ва почему-то сочла себя обиженной и стала возражать, что она не разговаривала. Я уже более резко ответил, что сам видел это. Тогда В-ва встала с места и, с нескрываемым озлоблением глядя на меня, пошла из класса, а я вдогонку ей сказал: «Может быть, С-ва (ее соседка сзади) сама с собой разговаривает?» До конца урока В-ва так и не вернулась в класс. Можно было, конечно, раздуть эту историю, тем более что В-ва, по-моему, действительно была неправа. Но я решил выяснить все-таки, в чем тут дело, а на следующий день спросил В-ву в перемену, куда она исчезла и почему. Та ответила, что была в гимназии, а в класс не хотела идти. Когда же я стал указывать, что замечание было действительно заслужено ей, В-ва отвечала, что хотя она раньше и говорила, но в этот момент молчала и смотрела на С-ву, которая притворилась плачущей. Я так и не мог выяснить ее логики и причины ее обиды; но во всяком случае В-ва говорила уже обычным тоном и даже улыбалась. Такой разговор наедине едва ли, по-моему, не лучшее средство для избежания лишних недоразумений. В классе и преподавателю приходится быть более официальным, и учащиеся нередко возражают и играют в оппозицию из молодечества перед товарищами. При разговоре же один на один можно объясниться более по-человечески.

18 октября

Вчера, наконец, состоялся вечер, организованный ученицами VI и VII классов. Было и концертное отделение, где трос учениц, подготовленных мной, читали стихотворения. Жаль только, что при составлении программы они ни с кем не посоветовались и распределили номера не очень удачно. С особенным удовольствием встретил на вечере двух бывших учениц прошлогоднего выпуска (одна уж с сама учительствует в школе). Вспоминали прошлый бурный год, обменивались впечатлениями нынешнего года. Обе они с удовольствием вспоминают о гимназической жизни и сожалеют, что уже не гимназистки. Одна говорит, что не могла даже выстоять всенощной в гимназической церкви: так грустно ей стало при воспоминании о прошлом Вечер пришлось устроить накануне учебного дня, хотя скоро будет четыре праздника подряд, т<ак> к<ак> по нелепому циркуляру округа запрещено устраивать вечера накануне праздничных дней. В результате у учениц следующий за вечером день неизбежно пропадает, т<ак> к<ак> они или совсем не приходят в класс, или приходят невыспавшиеся, утомленные. Я и сам чувствовал себя сегодня разбитым. Каково же должны чувствовать себя устроительницы вечера, которым после 12 ч. ночи надо было прибрать все гимназии и превратить учительские и классы, преобразившиеся в удобные столовые и гостиные, в обычный казенный вид? Поэтому я спрашивал сегодня только в VIII классе, в остальных же классах охотно согласился на просьбу учениц и не спрашивал их. В V нормальном классе разбирали со стороны стиля «Днепр» Гоголя, причем отметок я не ставил. А в V параллельном выяснял, кто что читает, причем просил некоторых учениц рассказать содержание прочитанной книги, что, однако, подвигалось плохо. Лучше бы было что-нибудь почитать.

19 октября

Новый председатель, вызвавший в нас симпатию своим простым обращением и гуманными взглядами, успел уже проявить свою несчастную слабость. На днях он закутил, так что из-за этого не состоялось даже заседание попечительского совета, куда он явился пьяным. Был он навеселе и в гимназии, что заметили даже некоторые ученицы. В день же гимназического вечера его постарались удалить из города во избежание скандала. Сегодня, наконец, он явился — бледный, измятый и с каким-то виноватым видом. Не знаю, надолго ли он опять поправился. А жаль, что так гибнет человек, и притом человек, по-видимому, хороший!

23 октября

Сегодня в VI классе вышел неприятный инцидент с одной ученицей С-вой. В занятиях вышел продолжительный перерыв из-за праздников, и ученицы успели уже кое-что позабыть. А спрашивать пришлось довольно слабых учениц. Первой отвечала Ж-ва, ученица болезненная и малоспособная. Ответы были весьма нелепые (например, царствование Екатерины II было отнесено к XVI в.), не было даже азбучных знаний по словесности. Пришлось поставить два. После Ж-вой я спросил С-ву, ученицу хотя и старательную, но совершенно нерадивую и малоспособную. Выясняя отличие «Слова о полку Игореве» от других произведений древнерусской литературы, я задавал С-вой целый ряд наводящих вопросов о характере древнерусского просвещения. Но, несмотря на все это, С-ва все-таки не могла сказать, что же особенного в «Слове».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});