Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно - Роберт Грейвз

Апсирт ответил:

— Вина должна равно пасть на вас на всех, как предписал мой отец, испуская последний вздох, хотя орудием преступления было одно лицо, рыжеволосая Аталанта Калидонская. Именно она безжалостно пронзила внутренности моего отца своим дротиком, когда он стоял на площадке дворцовой лестницы. Мой главный адмирал сообщил мне, что царь скончался четыре часа спустя в невыразимых муках.

Эхион обернулся к Аталанте и спросил:

— Конечно же, лучшая из женщин, у царя Апсирта — неверные сведения?

Аталанта поднялась и спокойно ответила:

— Непохоже, что он получил неверные сведения о смерти старца, но я не могу говорить наверняка, так как не дождалась кончины царя. Однако, поскольку Ээт по рождению грек, ему следовало быть умнее и не вставать на дороге у девы-охотницы, служительницы Артемиды, с обнаженным оружием в руке. Я не причиняла ему вреда и не намеревалась причинить. Если он умер в наказание за святотатство, пусть богиня отвечает за его смерть, но не я.

— Что бы там ни было, я должен отомстить за своего отца вам всем! — вскричал Апсирт. — Вы меня просите заодно и Богине отомстить?!

Аталанта ответила:

— Думай, что ты говоришь, Твое Величество. Богиня, которую почитают даже в этих глухих краях, — самая неумолимая из бессмертных, не исключая даже Птицеглавую Мать.

Апсирт снова обратился к Эхиону:

— Ты опровергаешь все обвинения, вестник греков, а я их все подтверждаю вновь. Значит, нам предстоит сразиться.

Эхион невозмутимо ответил:

— Не мне это решать, Твое Величество. Я должен получить дальнейшие указания у моего капитана; и вернусь к тебе с прямым ответом, как только узнаю его мнение.

Апсирт сказал:

— Я дам тебе столько времени для ответа, сколько у вон того журавля займет, чтобы пролететь мимо нас и пропасть из виду.

Эхион снова конфиденциально переговорил с Медеей, которая сидела с лицом, словно из глины, ошеломленная вестью о смерти отца.

— Царевна, — сказал он, — позволь мне повторить мои уверения; мы тебя никогда не отдадим, что бы ни случилось. Но мы должны пойти на великий обман и даже пригрозить лишить тебя жизни. Умоляю тебя не обращать внимания на наши пустые слова.

Медея подняла к его лицу встревоженные глаза, кивая в знак того, что все поняла.

Эхион обратился к Ясону:

— Царевич Ясон, быстро достань Руно из тайника и передай его мне, а заодно одолжи мне свой острый магнезийский охотничий нож. Что бы я ни говорил и как бы странно это ни звучало, — соглашайся. На меня снизошел дух моего божественного отца.

Ясон ничего не ответил, но с мрачным видом достал Руно из тайника под сиденьем кормчего, развернул его, и оно засияло в лучах солнца. Затем извлек из ножен свой кривой охотничий нож и вручил Эхиону.

Когда он это делал, журавль замахал крыльями у него над головой и повторил тот самый крик, который испустил накануне вечером. Эхион рассмеялся, протягивая к птице правую руку и благодаря ее за послание. Он снова встал на носу и, подняв Руно так, чтобы все его видели, снова обратился к Апсирту:

— Твое величество, еще до того, как журавль пропал из виду, направляясь — и в этом можешь быть уверен, — к острову Артемиды, который посвящен журавлю, — я уже получил не только ответ моего капитана, царевича Ясона, но и ответ твоей сестры, царевны Медеи. И все мои товарищи-аргонавты согласятся с ними без спора.

— Продолжай, — ответил Апсирт.

— Мы решили, — начал Эхион, — относительно оскопленных быков сделать тебе хорошее предложение — хорошее, ибо еще не установлено, кто же все-таки совершил это деяние. Позволь мне тебе напомнить, что здесь имеет место распря не между колхами и греками, но между Богом войны тавров и колхским Богом Солнца Митрой, которого мы в Греции почитаем под именем Гелиоса. На борту нашего корабля пятеро солнцепоклонников, а именно — четверо сыновей Фрикса и Авгий, царь Элиды, которые готовы сейчас же высадиться на ближайший клочок твердой земли и бороться не на жизнь, а на смерть с защитниками таврического Бога, сколько бы ты против них ни призвал.

Апсирт ответил:

— Неужели это разумно? Твой вызов может быть принят только мной, сыном таврической царевны и двумя почтенными седобородыми таврами, которые здесь со мной на корабле. Все остальные мои люди почитают Митру. Мы трое не выстоим против вас пятерых.

— Очевидно, — сказал Эхион, — ты утратил веру в могущество своего Бога, теперь, когда он лишился мужества в результате кастрации двух священных образов. Я не могу считать тебя менее отважным человеком, чем я сам, а если бы меня вызвали защитить честь моего отца, бога Гермеса, с радостью вышел бы против всей боевой мощи Востока и не сомневался бы в победе. Итак, я предполагаю, что наш вызов не принят, и перейду к вопросу о Руне. По причинам, которые я уже привел, мы решили Руна не отдавать. Мы предупреждаем тебя, что если ты собираешься захватить его силой, я сам этим ножом разрублю его на кусочки… разрублю его на кусочки и брошу в воду. Тяжесть золота затянет их в густую черную грязь, откуда никто их не достанет. Их никто и никогда не соберет, и Руно окажется утраченным для Прометея, как было утрачено для Зевса.

— Это меня не смутит, — сказал Апсирт. — Меня не волнует, что может случиться с Руном, лишь бы вы только не привезли его обратно в Иолк и не выставили напоказ как доказательство вашей предприимчивости и храбрости и нашей небрежности и трусости.

Эхион сразу же взял слово, сказав:

— Я рад, Твое Величество, услышать из твоих уст, что ты не ценишь Руно так, как мы, и безразличен к его судьбе, лишь бы мы его не забрали, потому что от этого пострадает честь колхского народа. Несомненно, когда к нашему обоюдному удовлетворению будут разрешены еще два оставшихся вопроса, мы достигнем понимания и по первому из них. Ибо, уверяю тебя, мы ставим честь твоего царства столь же высоко, сколько и кто угодно из живущих, воспользовавшийся гостеприимством вашего царя и главных вельмож, забывать о коем было бы неблагодарностью с нашей стороны. Поэтому давай перейдем к третьему вопросу — что станется с царевной Медеей? Вот наше тебе предложение. Мы не настаиваем, чтобы она осталась с нами, но не позволим и возвращать ее в Колхиду против ее воли. Поскольку, по твоему собственному признанию, ее отец Ээт мертв, тайный договор, который ты с ней заключил и по которому уступил ей свои притязания на престол Коринфской Эфиры теперь вступил в силу. Совершив это отречение, ты предоставил ей свободу стать царицей Эфиры, как только ваш отец умрет, а она взамен добровольно уступила тебе все права на ее колхское наследство. Таким образом, хотя мы и признаем право царя Колхиды принудить свою сестру, колхидскую царевну, в твоем лице, к браку с тем, за кого тебе угодно ее отдать, правом этим больше невозможно воспользоваться. По условиям вашего соглашения, Медея перестала быть колхидской царевной, а стала не вступившей во владения царицей Эфиры; если она незамужняя, она имеет право заключить царственный союз с князем, которого изберет, и пренебречь уговорами царя Колхиды. Однако мы не желаем слишком упорно настаивать на своей точке зрения; наша главная забота — Руно, а не замужество твоей сестры Медеи. Поэтому мы делаем следующие предложения. Давайте поплывем все вместе вниз по Дунаю и высадим царицу Медею с подходящим для нее спутником на остров Артемиды Фракийской, который летящий журавль указал нам по велению свыше. Давайте оставим ее там, пока какой-нибудь могущественный царь — и мы без предрассудков назовем пьющего молоко царя скифов, твоего союзника, как человека самой высокой нравственности — не согласится действовать как посредник между тобой и нами. Если после того, как он тщательно взвесит дело на весах правосудия, царь решит, что твоя сестра должна к тебе вернуться — ну, тогда мы ее беспрепятственно отпустим; если он, напротив, решит, что она должна остаться с нами, тогда ты, со своей стороны, должен ее с нами беспрепятственно отпустить.

— Прежде чем я рассмотрю это предложение, — сказал Апсирт, — дайте мне знать, как вы предполагаете удовлетворить мое требование об отмщении за смерть отца.

Аталанта снова встала и заговорила сама:

— Мои товарищи, Твое Величество, никоим образом не замешаны в гибели твоего отца, о которой только что впервые услышали; ибо я не сказала им ни слова об ударе, нанесенном ему моим дротиком. Зарубить их всех в отместку за преступление, в котором они совершенно невиновны, означало бы — заполонить твой дворец роем невнятно бормочущих духов, и они стали бы преследовать тебя без передышки, пока ты наконец не умер бы жуткой смертью, упав с искривленным ртом и вывернутыми конечностями. Но если ты ищешь случая отомстить мне, мой тебе совет — спросить Оракула Артемиды на острове, упомянутом Эхионом. Я готова подчиниться приговору Оракула, а если согрешила, добровольно явлюсь к тебе для наказания. Но если Богиня одобрит мои действия, предупреждаю тебя — ты должен подчиниться ее решению.