Девятный Спас - Анатолий Брусникин

— Ты что? — млея, спросила Василиса. — На себя не похож…

Поцелует, сейчас поцелует, мелькнуло в голове. Или ударит? По Петиному виду можно было ожидать и первого, и второго. Она оглянулась, не пялятся ли на них из двора.

Там было почти пусто. Лишь какой-то мужик, большой и бородатый, сидел на смешной кургузой тележке и снизу глазел на господ. Василисин взор скользнул по нему мельком. Наверное, торговец или мастеровой, привёз что-нибудь по хозяйству.

Василиса повернулась к Петруше, который смотрел на неё, закусив нижнюю губу, и не двигался. Чтоб подугасший огонь ревности запылал ярче, княжна мечтательно произнесла:

— А хороши молодцы оба, не правда ль? Вот повезёт девам, к кому такие посватаются…

Огонь полыхнул так, как ей и не мнилось.

Воскликнув неразборчивое, неистовое, Петя снова толкнул кузину в грудь, гораздо сильней прежнего.

Василиса ударилась спиной об ограду, та качнулась, не выдержала, обвалилась.

— Петруша! — отчаянно взмахнула руками девушка, пытаясь устоять на краю. Он смотрел на неё остановившимся взглядом. Мог подхватить — и не подхватил. Должно быть, сам растерялся. Княжна с криком полетела вниз, на каменные плиты.

Глава 6

Исцеление

А тут ли стал Илья да на резвы ноги,

А крестил глаза на икону святых отцов:

— А слава да слава, слава Господу!

А дал Господь Бог мне хожденьице,

А дал Господь мне в руках владеньице.

Былина «Исцеление Ильи Муромца»

Все эти годы Илья не терял её из виду. Как можно?

Нечасто, но и не очень редко тот самый коробейник, что хаживал торговать на оба берега Жезны, приносил в Москву из Сагдеева скупые весточки. Ильша сильно опасался опекуна, проклинаемого половиной Москвы душегуба, но, видно, и душегубам не чужды обычные человеческие чувства. Известия, доходившие из поместья Милославских, были скупы, однако из них следовало, что девочка жива и здорова. Потом Зеркаловы оттуда съехали, Ильше на сердце стало поспокойней.

Часто, особенно зимними ночами, одинокий калека вспоминал, как сиживал возле своей спящей царевны. Может, это и было счастье, о котором сказывают сказки: когда на душе мир, покой и, главное, понимаешь свою нужность на свете.

А месяца два, что ли, назад коробейник приехал и говорит: нет её там больше, к дяде переехала.

Снова стало тревожно. Где обитает большой человек из Преображёнки, начальник полуприказа, сведать было нетрудно.

Не день и не два проторчал Илья в своей тележке на углу кривого переулка, страшась и волнуясь, что снова увидит её после стольких лет разлуки. А вдруг она стала, как обычные девки? Он и сам не сумел бы объяснить, отчего эта мысль так его пугала. Спроси, что дурного в обычных девках, не ответил бы. Наконец увидел.

Василиса выезжала из ворот в кожаной карете со спущенными стеклами (немецкая работа, в городе Кенигсберге такие ладят). С ней рядом был парнишка в золотистых волосьях до плеч. Илья его узнал, но разглядывать не задосужился, лишь рассердился, что зеркаловский сын заслоняет соседку.

Словно услышав, парень откинулся назад, и стало видно Василису.

Что грудь перестала вбирать-выдыхать воздух Илья сообразил, когда в глазах уже начало темнеть от удушья. Разинул рот, зашевелил губами, будто вытащенная из воды рыба. Все страхи были напрасны. Не того следовало бояться…

В обычную девушку Василиса не выросла, да и не могла вырасти. Но стала она такой, что смотришь — и забываешь дышать, а по-иному объяснить трудно. У Ильши бы точно не получилось.

Потом, несколько позже, уже отдышавшись, он вспомнил, что вид у неё был довольный, а платье самое лучшее, какие носят боярышни немецкого обычая.

За Василисино благополучие тревожиться он перестал, но тайно проезжал по Кривоколенному ещё многократно. Увидеть её повезло всего один разок, и то мельком, по ту сторону забора — лёгкой тенью в окошке.

Как же было с Алёшкой не напроситься, раз он ехал в тот самый дом? Вдруг повезёт её близко увидеть. Узнает она его или нет? И ладно ли будет, коли узнает?

Вот о чём он думал, когда ехали из Доброй Слободы, перебивая друг дружку и не успевая отвечать на многие вопросы.

Митьша с Алёшей, похоже, не догадывались, что меж подворьем в Кривоколенном переулке и Сагдеевским поместьем есть связь. Лёшка-то про спящую красавицу вовсе не знал, его тогда на мельне не было, но Дмитрию, наверно, открыться следовало. Иль нет?

По своему обыкновению, Илья не совершал поступков, если не был уверен в их правильности, а потому так ничего друзьям и не сказал. Лучше выждать и поглядеть, как оно сложится.

Но в дом Ильша не пошёл, и дело было не в крыльце. Ножки на его самоходном кресле умели сокращаться и выдвигаться, приспосабливаясь под высоту ступенек — собственное изобретение. Подъем, особенно при наличии перил, получался довольно быстрый. Оробел Илья, потому и остался сидеть в тележке.

Вдруг она на него посмотрит и прочтёт по глазам такое, чего ей знать нельзя?

Торчал во дворе бездвижно, потел от напряжения и надежды — может, голос её раздастся или выйдет гостей проводить?

Василису он увидел не там, где ждал, а наверху, на вислом крыльце. Она выскочила на него, будто играючись, спиной вперёд. Обернулась, мельком глянула на Илью. Лицо у неё было раскрасневшееся, радостное.

С кем она там разговаривала, снизу было не углядеть. Да и всё равно. Ильша смотрел на её шею, на уложенную венцом косу и тем был счастлив. Вдруг что-то случилось — он и не видел, что.

Ни с того ни с сего Василису, словно бешеным порывом ветра, отшвырнуло назад, на хилую узорчатую оградку. Та с грохотом обвалилась, а девушка, всплеснув руками, закачалась на самом краешке предательского балкона.

— А-а-а-а!!! М-м-м-м! — утробно зарычал Ильша.

Это он хотел крикнуть: Алёшка! Митька! Спасайте! Не хватило ни времени, ни сил — до того испугался. Раньше и не знал, что бывает такое состояние — будто кровь в жилах застыла, а вся внутренность сжалась в изюмину.

Как подстреленная охотником лебедь, Василиса опрокинулась и стала падать плашмя, широко раскинув руки. Это было красиво и страшно.

Что с ним произошло дальше, Илья не понял и, можно сказать, даже не заметил. Какая-то неведомая, доселе дремавшая сила вытолкнула его с сиденья. Огромным прыжком он соскочил на землю, оттолкнулся, прыгнул ещё раз — и падающая княжна рухнула прямо в его подставленные руки.

Они оба повалились, но драгоценной ноши Илья не выпустил. Сидел на земле, ничего не соображая, и бережно прижимал лёгкое тело. Лицо Василисы было совсем близко, глаза в глаза.