Огнепад (Сборник) - Питер Уоттс

– Мишель? – предположил я.

– Сири… – Это была Сьюзен. – Лучше уйди.

Бейтс парила у дна вертушки. Вокруг, по переборкам и на столе, были разбросаны окна.

– Чем могу помочь? – спросил я.

Она ответила, не поднимая головы:

– Ничем.

Так что я наблюдал. В одном окне майор пересчитывала скиммеры – массу, инерцию, любую из десятка переменных, которые окажутся вполне себе постоянными, если какая-нибудь из тупоносых ракет нацелится нам в сердце. Они, наконец, нас заметили. Их хаотическая электронная кадриль меняла ритм, сотни тысяч колоссальных кувалд переплетали траектории в зловещем текучем узоре, который еще не устоялся достаточно, чтобы мы могли предсказать результат.

В другом окне бесконечно повторялся фокус с исчезновением «Роршаха»: радарный отсвет, тающий в глубине водоворота, гаснущий под тератоннами газообразных радиопомех. Объект оставался на своего рода орбите. Судя по последним зафиксированным отрезкам траектории, «Роршах» сейчас мог завершать облет планетного ядра, пронизывая стиснутые тяготением слои метана и угарного газа, которые раздавили бы «Тезей» в прах. Возможно, он не остановился на этом; уверен, «Роршах» мог бы невредимым миновать обширные регионы страшного давления, где текут водой железо и водород.

Мы не знали, но хорошо понимали: чудовище вернется меньше чем через два часа, если, конечно, не изменит траекторию и переживет глубину. А оно переживет! Тварь под кроватью нельзя убить – можно лишь занавесить простыней.

Ненадолго…

Мое внимание привлекло пестрое пятно свернутой вкладки. По моему приказу оно разрослось в плывущий мыльный пузырь, неуместно прекрасный – блистающую радугу дутого лазурного стекла. Я не сразу узнал Большого Бена, раскрашенного ложными цветами никогда прежде не встречавшегося мне отображения, и тихонько хмыкнул.

Бейтс взглянула вверх:

– О! Красиво, да?

– Это какой диапазон?

– Длинные волны. Видимый красный, инфра и чуть ниже. Удобно искать тепловые следы.

– Видимый красный?

Ничего подобного я почти не видел; в основном, бросались в глаза фракталы холодной плазмы, окрашенные сотней оттенков сапфира и нефрита.

– Квадрохроматическая палитра, – пояснила Бейтс. – У кошек такое зрение. И у вампиров, – она равнодушно повела рукой в сторону радужного пузыря. – Нечто похожее видит Сарасти, когда выглядывает наружу. Если выглядывает…

– Мог бы и намекнуть, – пробормотал я.

Зрелище было великолепное – голографическое украшение. В таких глазах даже «Роршах» может показаться произведением искусства.

– Не думаю, что они воспринимают мир как мы, – Бейтс открыла новое окно. Со стола поднялись банальные графики и контурные диаграммы. – Я слышала, вампирам даже на Небеса путь заказан: они там видят пиксели или что-то вроде того, виртуальная реальность на них не действует.

– Что, если он прав? – спросил я.

Я убеждал себя, что интересуюсь исключительно тактической оценкой ситуации и официальным мнением для протокола, но мой голос прозвучал неуверенно и испуганно.

Бейтс медлила. На миг я испугался, что и ей тоже осточертело мое общество. Однако она подняла голову и уставилась в забортную даль.

– Если он прав, – повторила она и задумалась над вопросом, который скрывался глубже: что нам тогда делать? – Наверное, мы могли бы лишить себя самосознания. Возможно, со временем это увеличило бы наши шансы.

Она взглянула на меня с тоскливой полуулыбкой.

– Но только это не совсем победа. Какая разница, мертв ты или просто не осознаешь, что жив?

И тут я увидел…

Много ли времени потребуется вражескому тактику, чтобы распознать характер Бейтс за действиями ее солдат на поле боя? Скоро ли высветится очевидная логика? В любом сражении майор естественным образом вызывала огонь на себя: отруби голову – и тело умрет. Но Аманда Бейтс не просто контролировала свою армию – она ее сдерживала, исполняла роль ошейника, и ее тело вряд ли пострадало бы от обезглавливания: смерть майора лишь спустила бы робосолдат с поводка. Насколько смертоноснее станут ее пехотинцы, если каждому их действию на поле боя не придется вставать в очередь и получать разрешение от человеческого мозга?

Шпиндель все перепутал! Аманда Бейтс вовсе не была подачкой политикам и не утверждала непреходящую важность человеческого присмотра – ее позиция такую необходимость отрицала.

В гораздо большей мере, нежели я, она была пушечным мясом. И должен признать: после того как поколения генералов жили ради славы грибовидного облака, то был весьма эффективный метод лечения милитаристов от бессмысленной тяги к насилию. В армии Аманды Бейтс рваться в бой значило встать на передовой с мишенью на груди.

Неудивительно, что она прикипела к мирным альтернативам.

– Прости, – прошептал я.

Она пожала плечами.

– Еще ничего не кончено, это был первый раунд, – майор глубоко, протяжно вздохнула и снова повернулась к орбитальным диаграммам. – «Роршах» не стал бы поначалу так старательно нас отпугивать, если бы мы не могли ему навредить.

Я сглотнул.

– И?

– Значит, шанс еще есть, – она кивнула самой себе. – Шанс есть…

* * *

Демон расставил фигуры для последней игры: их осталось немного. Солдата он разместил в рубке, а устаревших лингвистов и дипломатов уложил обратно в ящик, с глаз долой. Жаргонавта вызвал в свои покои. И хотя я должен был столкнуться с вампиром в первый раз после нападения, приказ прозвучал без тени сомнения, что синтет подчинится. И я подчинился, явился согласно распоряжению. А потом увидел, что демон окружил себя лицами, и они все до последнего кричали.

Звука не было. Бестелесные голограммы молчаливыми рядами парили вдоль стен пузыря, искаженные разнообразными гримасами боли. Их пытали, эти лица; полдюжины реальных национальностей и вдвое больше гипотетических, цвет кожи – от угольного до мучнистого, лбы – высокие и скошенные, носы – орлиные или курносые, челюсти – выступающие или срезанные. Сарасти вызвал к жизни целое древо гоминид, потрясающее разнообразием и пугающее общностью выражения.

Море искаженных лиц кружилось неторопливыми орбитами вокруг вампира.

– Господи, что это?!

– Статистика. – Сарасти, кажется, не сводил глаз с освежеванного китайчонка. – Аллометрия роста «Роршаха» за двухнедельный период.

– Эти лица…

Он кивнул и обратил внимание на женщину без глаз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});