Волк. Юность. - Виктория Гетто

Глава 25.

Сверкающие доспехами всадники медленно, опустив копья, двинули коней вперёд. Страшно и неотвратимо. Позади сплошной стены металла шевельнулась и сделала первый шаг вторая часть вражеского войска, состоящая из личных гвардейцев своих лордов, идущих впереди. Их было много. Гораздо больше, чем донесли разведчики. Почти втрое. Не пятнадцать тысяч, а чуть ли пятьдесят. И откуда только набралось? А у меня — всего лишь пять тысяч. Воинов. Всадников. Артиллеристов. Диверсантов. Хотя боевых потерь мы практически не несли, часть солдат пришлось оставить гарнизонами в захваченных нами землях и замках. Большая доля последних была разрушена, часть сдалась сама. Но везде приходилось ставить свои гарнизоны, потому что доверия к даже добровольно сдавшимся аристократам у меня не было. Множество заложников отправилось в Парда, где вовсю развернулось строительство, тысячи пленников трудились, не покладая рук. Бунтовать они не собирались, потому что каждый из них знал, что спустя два года получит свободу. К тому же людей кормили, и очень даже хорошо — иные так не ели и в мирное время. А ещё они получали зарплату, вещь вообще неслыханную, и потому многие благодарили Высочайшего, что спокойно переживут войну и вернутся к семьям… Но это они, те, кто попал или сдался в плен. А на этом поле, которое сейчас обагрится кровью, решается судьба Фиори и моя лично, а так же моих близких, и тех, кто поверил и пошёл за мной. Минуло три месяца со дня начала войны, как таковой… Мы успели разгромить почти все войска дель Сехоро, завладев уже четвертью всех земель страны, и я благодарю всех известных мне Богов за то, что император Рёко и король Тушура провести не ударили мне в спину. Ну а сегодня — решающая битва. Либо мы, либо они. Другого не дано…

…Взвыли рога на вражеской стороне. Грохнули барабаны за моей спиной. За спиной, потому что я в первых рядах моей армии. Солдаты это видят, и потому будут драться до конца. Ведь их полководец вместе с ними, а не прячется за спинами. Артиллеристы ждут сигнала открыть огонь. Их пушки в первой линии, кроме тяжёлых, крепостных, от которых в такой схватке будет мало толку, и потому они находятся глубоко в тылу. Но случись что непредвиденное — поддержат…

— Целься!

Рявкаю я во всю глотку, напрягая связки, и слитным движением солдаты вскидывают свои ружья наизготовку. Первые два ряда. Остальные ждут своей очереди. А рыцари начинают разгонять коней. Да и их гвардия, убыстряет шаг. Пора? Думаю, да.

— Пали!

Треск выстрелов рвёт тишину в клочья, и… набравшие скорость кони кувыркаются, подминая под себя всадников, становятся на дыбы, опрокидываясь на спину, просто валятся с ног. Начинается свалка. Мои же солдаты, те, кто разрядил своё оружие, отступают назад, в глубину строя, на ходу перезаряжая ружья. Их сменяют две следующие шеренги:

— Целься!

Шорох, режущий уши.

— Пли!

И снова треск, будто великан рвёт прочную ткань. Но рыцари рвутся вперёд, несмотря на потери. Жертвуют собой ради дружинников? Это не может быть! Что — то тут не то!

— Целься!

Опять практически синхронное движение тысячи человек.

— Пли!

Бах! Трах! Тах! Всё! Впереди снова первые две шеренги. Уже готовые к бою. Но и рыцарей нет, зато неумолимо надвигаются их дружинники, сминая тела павших. И идут эти отборные воины слишком уж… Твою же мать! Рыцари посадили дружинников на коней и послали их вперёд, а сами атакуют в пешем строю! Ничего! Сейчас их…

— Артиллерия!

Звучат фанфары. Канониры, до этого сигнала ожидавшие в тылу, резко подают пушки вперёд. Дюжие руки вцепляются в большие колёса, и орудия катятся. Вот уже лишь двое первых рядов солдат прикрывают их. Пушки уже заряжены картечью. Но тут из — за спин врагов взмывает в небо стая стрел и устремляется на нас. Солдаты вскидывают щиты, и тут же следует второй залп. Из самострелов. Вот гады! Переняли мою тактику! Несколько человек поблизости вскрикивает, некоторые падают, чтобы тут же подняться — мануфактуры Парда делают отборную сталь, которую не пробить примитивным арбалетчикам.

— Расступись!

Два первых ряда послушно раздаются, отступая назад, и враги видят жерла непонятных им предметов.

— Пали!

Взмахом меча я подаю сигнал, и тут же все полевые пушки рявкают залпом… В сплошной стене кровавые просеки, куски разорванных тел. А пушкари уже перезарядили свои орудия шрапнелью… Снова взмах меча, и ответом ему гром выстрелов. Визг тысяч и тысяч пуль… Они рвут шеренгу в клочья, выносят целые куски. Это картечь. А ещё в небе вспухают облачка разрывов, так рвётся шрапнель, осыпая противника смертью с высоты… Но уцелевшие всё ещё пытаются подойти поближе, чтобы вцепится во врага зубами, рвать его в клочья, ощутить, как меч в руке входит в податливое человеческое тело… Россыпь выстрелов стрелков, бьющих уже без приказа. Да и бесполезно командовать в таком грохоте. Но войска герцогов то, каковы! Идут, зная, что умрут. И всё-равно, шагают, даже пытаются держать строй… Впрочем, мои солдаты им пощады не дадут в любом случае, потому что у меня — сервы из Парда. А против них — их бывшие угнетатели, аристократы и их прихлебатели. Так что тут уже кровная месть, как говорится… Что в истории Земли, что в этой — никогда крестьяне не дадут пощады феодалам… И потому солдаты Парда стреляют часто, зло и метко. И после сражения лордов и их дружинников обычно добивают без особого приказа, зато щадят ополченцев, которых пригнали на бойню силой… Вот кто — то попытался подняться, и тут же с десяток стрелков бьют по нему. Я вижу, как вспыхивают синие искорки попаданий, пробивающих доспехи. Калибр в восемь миллиметров. Тяжёлая свинцовая пуля, внутри которой стальной стержень, продолговатая, раскрывающаяся при выстреле и врезающаяся в нарезы. Такая прошивает любой из рыцарских доспехов с лёгкостью с шестисот метров. А тут — почитай в упор. Сто пятьдесят метров. И на этой дистанции — настоящий вал из мертвецов или слабо шевелящихся раненых, из — под которого начинают сочится кровавые ручейки… Стрельба стихает сама собой, и тогда наступает самое страшное — до нас доносятся стоны и мольбы о помощи и пощаде… Грохает большой барабан. Шеренги солдат, моих солдат, смыкаются вновь, на стволы одеваются длинные узкие штыки, и опустив их наперевес, строй делает первый шаг. Затем второй, третий… Линия безукоризненно ровна, словно ниточка. Но вот первые солдаты приближаются к кровавому заграждению, и… Ничего не происходит. Просто иногда кое — кто, чисто крестьянским движением, будто вилами захватывает пук травы, чтобы закинуть на стог, вгоняет ножевой клинок штыка в ещё дышащего противника. Это их право. И я именно на такой исход и рассчитывал. И потому я, в окружении охранников, стою на месте…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});