Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - Николай Берг

– То есть и Блондинка может вещички таскать?

– А вы сами не видели? Где вы нашли останки морячка?

– Ну да, точно. Мы будем посещать «особо запретную» зону? – спросил я, когда мы шли по старинной лестнице.

– Не сегодня. Общее впечатление вы уже получили, дальше видно будет. Да и, положа руку на сердце, – охота вам сегодня, например, с Мутабором общаться?

– Честно говоря, не очень. Тем более когда вивисектор помре, земля ему стекловатой…

– Тогда на этот раз хватит.

– Пожалуй. Я, знаете ли, не ожидал такого размаха. И форт таким здоровенным внешне не выглядит, снаружи-то он двухэтажный, а тут вон аж три этажа вышли.

– Но его обустройство еще не закончено, работы продолжаются. Начальство сильно заинтересовано в результатах. Впрочем, оно и раньше так было. Эпидемии всегда изучались серьезно, а кто этим манкировал, получал по башке страшным образом.

– Что-то не припомню применения бактериологического оружия, да чтоб успешно. Разве что у татар в старину. А тот же японский отряд 731 не блеснул, так чуму в Китае и не раздули… Болтовня же о том, что применили бакоружие в Великую Отечественную против армии Паулюса, заразив ее туляремией, так это очередная брехня, как мне кажется… – напрягши свои старые познания по эпидемиологии, выдал я.

– «Только чтобы никто не вздумал рассказывать побежденным народам об их истории», как совершенно справедливо сказал Адольф Гитлер, – вздохнул Травин.

– Погодите, погодите! Последнее время некоторые естореги уже толкуют о том, что Советская армия применяла бактериологическое оружие, потому как-де в немецкой армии были раскатистые эпидемии туляремии (грязные руки, передается через экскременты грызунов), тифа (вши), дизентерии, гепатита (опять же грязные руки и несоблюдение гигиены) и еще кучки такого же, – заявил я.

– Наличие эпидемий во время войны – норма, – меланхолично отозвался Травин. – А то, что вы тут перечислили, показывает всего-навсего – культура у гансов кончилась быстро. Но поучительное в этой истории было. Другое дело, раньше было засекречено, а сейчас никто и не в курсе. Интересно?

– Конечно, интересно. Значит, наши все же применили бакоружие?

– Да как сказать… Просто ведущие наши эпидемиологи обратились в 1942 году в Санупр с прогнозом – достаточно простым, впрочем. Боевые действия как раз велись на территории, эндемичной по туляремии, там постоянно был дремлющий очаг. Урожай весь остался на полях из-за боев, естественно, это обилие жратвы обязано вызвать взрывное увеличение числа грызунов, а это всегда приводило к вспышке туляремии среди мышевидных. Потом с наступлением холодов грызуны перемещаются в тепло, то есть в жилье человека, начинается эпидемия у людей. Способы заражения и симптомы туляремии, к слову, помните?

Я почувствовал себя на экзамене и ефрейторским голосом выдал:

– Фекально-оральный, контактный, трансмиссивный… Подскок температуры до сорока градусов по Цельсию, резкая слабость, нарушение сна, головные боли… Так?

– Ага, – дружелюбно кивнул собеседник.

– И что дальше? – Меня и впрямь это заинтересовало.

– Дальше Санупр передал информацию в Ставку. Там приказали спрогнозировать последствия и одновременно провели ряд мероприятий… Ну между нами говоря, было уточнено, что об этом думают в немецкой, итальянской и румынской армиях, которые там же корячились. Разведка доложила, что в итальянской и румынской армиях противоэпидемиологической службы вообще нет. А немцы интенсивно проводят профилактику чумы, хотя до эндемичных по чуме районов они еще не добрались. Прогноз Санупр дал достаточно точный, даже со сроками развития эпидемии – инкубационный период плюс к тому времени, когда больные мыши попрут в тепло, то есть в избы и блиндажи. И попутно дал рекомендацию вакцинировать наши войска и местное население. Вакцин к тому времени было известно две – одна менее эффективная, старая, но зато ее наносили на кожу каплей, царапали скарификатором, и все. Более эффективная новая требовала подкожного введения шприцом. Потому лучше было заготовить старую вакцину, раздать санинструкторам по бутыли вакцины и коробке царапаторов – и за час такой санинструктор прививал свою роту и деревню соседнюю в придачу. Что Ставка и повелела сделать. И, соответственно, сделали. В итоге на территории с нашими войсками случаи туляремии были единичными, справились легко. А немцы с сателлитами в указанные сроки к имевшимся уже эпидемиям получили и туляремию, что их боеспособность дополнительно снизило. Ставка, к слову, даже сроки контрнаступления перенесла, чтоб на пик эпидемии пришлось. Вот и судите – это применение бакоружия или банальная санитарная грамотность? Вы что-то рот раскрыли? Удивились?

– Признаться – да. Не знал. И другие тоже не знали. Но это не мешает врать о величии германской медицины и ничтожестве нашей, а равно трендеть о бакоружии. Хотя, когда еще по окопам вражьим копался, убедился в том, что только наши и финны в полевых условиях, практически у линии фронта тут же сооружали бани, пользуя для этого подручные материалы (тазики из касок, горячая вода в снарядных ящиках и т. д.) Немцы же были редкостными грязнулями. Вместо всего этого только пакетики с ДДТ.

– Вот-вот. Тоже, значит, копателем были? – усмехнулся Травин.

– Не без этого, – признался я.

Виктор забеспокоился уже ночью, Ирка никогда так раньше не пропадала. Подумав и повспоминав события последнего времени, Виктор пришел к простому выводу – супружница решила его таким образом поставить на место. Или, может быть, мотоцикл сломался? Нет, скорее всего, она ему дает понять, что без нее – никак. Или все же случилось что? Провертевшись до утра в ставшей неуютно просторной постели, подумал было свистнуть Веру и отвлечься, но потом вдруг засомневался в разумности такого действа. Сломался у строптивой жены, например, мотоцикл, припрется она ночью пешком (а может, характер тот еще!) и… и смотреть еще раз в ствол Иркиной помповушки Вите не хотелось категорически. Чертовы бабы нюхом чуют чужую телку в своей кровати… Нет, на фиг, потом. Под утро, когда уже светало, муженек все же задремал – как-никак весь прошлый день корячились они вдвоем с хозяином мастерской, собирая трактор. Перемазались, как чушканы последние, потом пришлось долго отмываться, особенно почему-то нигрол прилип прочно – как и положено деревенскому трактору еще с советских времен, железяка была грязной везде и повсеместно. Завести, правда, все равно не удалось, надо будет еще пару деньков работать, но уже понятно, что за проблемы, исправимо…

Робко сунулась Верка, спросила: не приехала ли Ирина? Вроде и с сочувствием, но в глазах ее что-то такое мелькнуло, не понять что, но настораживающее. Короче, чтобы не ломать себе голову, Витя взял с собой немного харчей и без завтрака поехал в Ольховку. Проскочил мигом, по дороге ничего не увидел, а когда убедился, что в Ольховке Ирины и духа не было, встревожился по-настоящему. Поехал обратно, медленно, внимательно глядя по сторонам и останавливаясь всякий раз, когда что-то замечал. Потратил много времени, но ничего не нашел. Никаких следов. Дождик-то прошел уже после того, как Иринин мотоцикл убрался с дороги. Не было никаких других следов, кроме колеи его машины. Проехал опять в Ольховку, останавливаясь через каждые полкилометра и старательно бибикая. Без толку. Даже сжег пару десятков дефицитных патронов в надежде, что уж выстрелы-то она услышит и бахнет в ответ. Без толку. Разве что шустряк на шум из леса выскочил, и Виктор резко упокоил субъекта, бывшего раньше, судя по одежке, молодым гопником.

Виктору оставалось только ломать голову над тем, что произошло. Вытанцовывалось только два варианта и оба – не фонтан. Первый – по дороге на Ирку кто-то напал, и она дернула в сторону, хотя он ей тысячу раз говорил, что так делать нельзя ни в коем случае. Если Ирку загрызли даже в сотне метров от дороги, найти ее он мог бы только случайно.

Второй не лучше – Ирка оскорбилась и свалила. Тут, с одной стороны, получалось лучше – натерпится в одиночестве, вернется – шелковая будет. Это если вернется. А если нет? Теперь Витьке стало не по себе. Он привык, что Ирина всегда рядом, а вот теперь… Ощущение такое, словно проснулся поутру, а руки нет. Исчезла. Без боли и следа. И вроде как и небольно, а вдруг стало очень на душе нехорошо. Пустячок вроде, а даже пуговицы не застегнуть оставшейся рукой. Витя поехал в деревню и учинил форменный допрос всем, с кем Ирка вчера общалась. Но никто ничего не знал или умело скрыли, что знали. Ну да, Витя не был физиономистом и душеведом, а то бы заметил, что и Мелания встревожена больше, чем ей полагалось бы по штату. Взялся было опять за трактор, но башка не работала и все из рук валилось.

Когда оказалось, что у меня с этим Травиным общие грешки, разговор как-то наладился, потеплел. Правда, рылся Травин на Синявине, а я больше по Пулковским шарился, но все же. А тут и Кабанова наконец освободилась. Так вчетвером за чай и уселись – она с бессменным мичманом Аликом да мы с Травиным. Сначала поговорили о всяких пустяках, спросили мое впечатление от увиденного, отмахнулись от похвал, а потом я получил в презент невзрачную брошюрку с грифом ДСП – плод научной мысли сотрудников лаборатории. Они туда же и еще материалов насовали – от московских научников, Тула, Тверь, и – что меня поразило – ряд данных от белорусских исследователей, там тоже наукой занялись.