Проблемы культуры. Культура переходного периода - Лев Троцкий

VIII. Свердловия и Ленин

Не сомневаюсь, что связь между Свердловией, с одной стороны, Институтом Ленина и Институтом Маркса, с другой, будет в ближайшие годы крепнуть все более. Путь к Марксу для младшего поколения лежит через Ленина. Прямой путь становится все труднее, потому что все большая эпоха отделяет молодежь от гениальных основоположников научного социализма – Маркса и Энгельса. Ленинизм есть высшее сгущение марксизма для непосредственного революционного действия в эпоху империалистической агонии буржуазного общества. Институт Ленина в Москве должен стать высшей академией революционной стратегии. Связь Свердловии с этим институтом должна установиться с самого начала, чтобы далее развиваться и крепнуть.

Товарищи! На этом нашем празднике пятилетнего юбилея мы ни о чем так не скорбим, как о том, что наш почетный председатель Ильич не сидит здесь среди нас. Мысль об его долгой и тяжкой болезни не покидает нашего сознания. Но к этой скорби присоединяется, смягчая ее, чувство твердой уверенности в том, что могучим духом Ленина надежно, незыблемо проникнута наша коммунистическая партия, а с нею вместе и Свердловия, – одна из ценнейших клеточек партии. И в этом смысле можно сказать, что если наш вождь и учитель сегодня все еще не сидит здесь, среди нас, то революционный гений его с нами, он витает на этом празднике Свердловии. Нашими легкими революционеров мы вдыхаем на этом празднике атмосферу лучшей и высшей доктрины, которую создало предшествующее развитие человеческой мысли. Оттого мы так глубоко уверены в нашем завтрашнем дне. Я не могу, товарищи, иначе закончить свое приветствие от имени ЦК нашей партии, как послав наш общий братский привет и восторженную любовь учеников нашему учителю Ильичу! (Аплодисменты, Интернационал.)

«Правда» NN 139, 140, 24 и 26 июня 1923 г.

Л. Троцкий. НЕ РАЗБРАСЫВАТЬСЯ!

Дорогие товарищи![127]

Вы жалуетесь на то, что не успеваете прочитать и одной десятой части интересующих вас книг, и спрашиваете, как рационально распределить свое время. Это очень трудный вопрос, так как он допускает только индивидуальное решение, применительное к особенностям каждого. Нужно, однако, сказать, что большая или меньшая возможность следить за текущей научной, политической и иной литературой зависит не только от правильного распределения времени, но и от накопленной ранее подготовки.

Поскольку вы упоминаете о «партийном молодняке», я могу лишь посоветовать ему не спешить, не разбрасываться, не перескакивать с одного вопроса на другой и не переходить к следующей книге, пока данная книга не прочитана, не продумана и не усвоена, как следует быть. Помню, что в тот период, когда я сам принадлежал к молодняку, у меня всегда было такое чувство, что времени не хватает. Даже в тюрьме, где ничем другим, кроме чтения, я не занимался, казалось, что ничего не успеваешь за день сделать. В области идейной, как и в хозяйственной, период первоначального накопления – самый трудный и беспокойный период. И лишь после того как некоторые основные элементы знания и особенно элементы теоретического умения (метода) усваиваются точно и, так сказать, входят в плоть и кровь умственной деятельности, становится легче следить за литературой не только близко знакомой тебе области, но и соседних и даже более отдаленных областей знания, ибо метод, в конце концов, однороден.

Лучше прочесть одну книгу, но как следует; лучше усвоить немного, да твердо. Только таким путем будет естественно расширяться способность умственного охвата. Мысль постепенно получит уверенность в себе и станет более продуктивной. При этих предпосылках нетрудно уже достигнуть рационального распределения времени, при котором (распределении) переход от одного занятия к другому ощущается до известной степени как отдых.

С товарищеским приветом Л. Троцкий.

«Правда» N 118, 29 мая 1923 г.

Л. Троцкий. МАЛОЕ И БОЛЬШОЕ[128]

Как великие события, развивающиеся в самой Германии, так и те величайшие события, которые могут вырасти из германской революции,[129] самым прямым и непосредственным образом задевают интересы Советского Союза. Как же быть с нашими текущими повседневными задачами: не отходят ли они на задний план? Не исчезают ли вовсе? Нет, не исчезают и не отходят. Наоборот: в новой перспективе они получают новое, чрезвычайно возрастающее значение.

Партии, как и отдельные люди, познаются настоящим образом только в больших испытаниях. И если прав толстовский офицер, который считал храбрым того, кто поступает, как надо, то тем более это относится к партии: та партия подлинно революционна, которая из каждой ситуации методами, отвечающими этой ситуации, извлекает максимум в интересах мировой революции.

Мы сейчас, несомненно, подходим вплотную к одному из тех исторических узлов, которые определяют дальнейшее развитие на ряд лет, а по всей вероятности, и десятилетий. Центром европейских и мировых проблем является Германия. Наша заинтересованность в судьбах Германии имеет в одно и то же время и самый глубокий и самый непосредственный характер. Если бы хищникам французского империализма, самым реакционным, жадным и подлым из всех, каких когда-либо знала история, удалось надолго сломить волю германского народа к жизни и независимости, Советский Союз стал бы неизмеримо слабее. Вопрос о судьбе Германии решается сейчас, в первую очередь, внутренней борьбой ее классов, и незачем говорить, что все, что есть сознательного у нас, стремится проникнуть мыслью во внутренний ход развития германского народа, предугадать ближайшие этапы борьбы германского пролетариата. Все другие идейные интересы, естественно, отступают у этого авангарда на задний план. Однако, дело ведь не ограничивается авангардом. Подавляющее большинство населения страны не научилось и не могло научиться мыслить о явлениях в международном масштабе. Но если даже ограничиться одним авангардом, то и здесь совершенно недостаточно идейного интереса и сочувствия к борьбе германских рабочих и к судьбе немецкого народа. Мы ведь не наблюдатели, а участники исторического процесса. И здесь нужно себя спросить со всей отчетливостью: нет ли противоречия между нынешней повседневной работой в условиях нэпа, между нашим хозяйственным строительством и «культурничеством», с одной стороны, и размахом надвигающихся событий – с другой? Без ответа на этот вопрос в сознании каждого мыслящего работника будет неизбежно двойственность, а нет ничего хуже двойственности, парализующей волю.

Попробуем войти в суть дела простым примером. На вопрос, обращенный к молодому студенту, о том, как идут занятия, я получил полушутливый, полусерьезный ответ: «Какие теперь занятия, – в Германии надвигается революция!». Не только молодые студенты, но и очень многие зрелые работники как бы чувствуют себя выбитыми из колеи. Повседневная наша работа, которую тов. Ленин в статье о кооперации условно назвал «культурнической», как бы теряет свой смысл и вес перед лицом надвигающихся больших событий.

Так, например, в одной провинциальной партийной газете я прочитал пространнейшую статью, в которой доказывается, что нам неуместно заниматься вопросами быта, поелику германская революция стучится уже в ворота истории. В противовес этому рекомендуется брать пример «на старших глядя: мы, например, или покойник дядя…». Смысл «примера» состоит в спартанском закале, способности к самоотвержению и пр. Многим из нас не раз приходилось говорить и писать о необходимости младшему поколению воспринять лучшие элементы революционного прошлого. Но превращать идею преемственности в нравоучительную притчу о спартанцах, которые жили единой мыслью, не заботясь о «быте» и других житейских вещах, значит искажать историю, делать из живой революционной традиции условный канон и толкать рабочую молодежь за ответами к источникам, нам чуждым. Старые, дореволюционные поколения интеллигенции, а затем и передовых рабочих формировались, интересуясь всем, в том числе и личным и семейным бытом. Будущий революционер начинал нередко с размышлений о личном самоусовершенствовании, проводил молодые бессонные ночи в горячих спорах о брачных отношениях героев Чернышевского[130] и пр. и пр. Тем более нынешняя молодежь, формирующаяся в обстановке величайшего перелома всех общественных и бытовых отношений, – вне условий развернутой классовой борьбы, – не может сложиться в подлинно революционный тип, не продумавши со всех сторон условий своей личной жизни, семейно-бытовых отношений в их неразрывной связи с отношениями общественными, т.-е. с условиями и перспективами социально-революционной эпохи. Без такого продумывания и прорабатывания, с целью практического воздействия и преобразования, мы в лучшем случае получили бы школьных марксистов-книжников, а вернее, и их не получили бы, так как толчки жизни заставляли бы молодежь искать ответов на непосредственные вопросы жизни в не-марксистских теориях. Противопоставлять близкие перспективы германской революции нашим текущим практическим задачам значило бы быть фразером, а не революционером. Заявление, что ныне, когда в судьбах Европы близится крутой перелом, нет охоты заниматься алгеброй, можно понять только как шутку или, в крайнем случае, как выражение скоро преходящего настроения молодого товарища, выбитого из колеи первыми сведениями о надвигающихся событиях. Но партия, а тем более рабочий класс не могут, разумеется, противопоставлять свою повседневную практическую работу тем новым грандиозным задачам, которые должны встать перед нами в более или менее близком будущем.