Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

Г-жа де Шуази была женой письмоводителя герцога Орлеанского и вошла в такую моду и так нравилась кардиналу Мазарини, что он, приехав однажды к маршалу д'Эстре, у которого собралось большое общество, позволил себе выразиться следующим образом:

— Как! Вы здесь веселитесь, а между тем м-м де Шуази здесь нет! Что касается меня, то я полагаю собрание неполным, если отсутствует она!

Де Шуази знала о своем влиянии и гордилась им, что осмеяно в следующем четверостишии:

Ужасно Шуази как занята собою:

Она себя как королеву чтит,

Когда лакеев и больших господ толпою

Бывает дом ее набит.

В самом деле, ее салон был местом свидания важнейших особ двора, а принцесса де Монпансье в своих «Записках», г-жа Брежи в своих «Портретах», г-н Сегре в своих «Развлечениях принцессы Орелии» и г-н Сомез в своем «Словаре ученых женщин» с большой похвалой отзывались о м-м де Шуази. Когда Луи XIV был еще ребенком, она позволила себе заявить ему:

— Государь, если вы желаете стать великим королем, вам нужно чаще беседовать с г-ном Мазарини; но если вы желаете быть вежливым светским человеком, вам надобно почаще разговаривать со мной.

Луи XIV не забывал этого и так как не раз слышал комплименты по поводу изящества своей речи, то он обыкновенно отвечал:

— Не удивительно! Я — ученик г-жи де Шуази, это она научила меня красноречию.

Г-жа де Шуази была матерью странного аббата Шуази, который оставил нам записки о себе, историю Луи XIV и историю м-ль де Лавальер. Половину жизни аббат носил женское платье и под именем г-жи Санси старался внушать к себе любовь; в летописях того времени говорится, что это ему иногда удавалось, и вероятно, что г-н Луве избрал его одним из героев своего романа о Фобласе.

К г-же де Шуази съезжалось иногда так много гостей, что она взяла привычку весьма свободно с ними обращаться. Тем, кто наводил на нее скуку, она говорила прямо:

— Вы мне не нравитесь. Когда я к вам привыкну, то дам знать об этом.

Если собиралось слишком большое общество, она могла сказать:

— Господа, нас здесь слишком много! Не слышно, что один говорит другому, так что решите сами, кому из вас удалиться!

Однажды граф Русси, с которым г-жа де Шуази виделась накануне, постучался к ней в дверь. Хозяйка выглянула в окно, узнала гостя и заявила ему:

— Граф, я виделась с вами вчера и довольно! Сегодня я имею дело с этим господином. — И она указала на молодого, лет 15-ти, человека, стоявшего рядом с ней.

Правда, если верить тогдашним эпиграммам, г-жа де Шуази учила еще кое-чему другому, кроме искусства говорить «приятно». Вот одна из эпиграмм, написанная, быть может, одним из тех недовольных посетителей, которых она бесцеремонно выпроваживала:

Не знаю, то, быть может, сказки,

Мадмуазель де Роган, говорят,

Умеет славно делать глазки.

А кто бы в этом был бы виноват

Не скажет де Нивель? Нивель об этом знает.

Де Шуази ее тому ведь обучает.

Что еще сказать о г-же де Шуази? Разве то, что она состояла в постоянной переписке с польской королевой Марией Гонзаго, с принцессой Савойской, с Христиной Французской, Христиной Шведской и многими немецкими принцессами.

Мадален де Скюдери родилась в 1687 году в Гавре.

Она была дочерью одного сицилийца, поступившего в чине капитана на службу Анжуйскому дому. Ее брат, Жорж Скюдери, писал:

Отец мой с честью капитаном

Когда-то Франции служил,

А я направлен к высшим планам,

Хочу быть больше, чем он был.

Хотя брат и сестра в продолжение 47 лет жили не расставаясь, поговорим сначала только о м-ль Скюдери. Она была высока ростом, худощава, смугла лицом. Писательница рассказывает, каким образом она сделалась охотницей до романов и как сама начала их сочинять.

Однажды, будучи еще маленькой девочкой, она читала книгу любовного содержания, но ее духовник дон Габриэль отнял книгу и, побранив за чтение романа, пообещал принести другую, нравственное содержание которой могло бы принести пользу. Действительно, на другой день он принес то, что обещал, однако м-ль Скюдери крайне удивилась, когда начала читать книгу куда более неназидательную, а все вольные места были отмечены. При первой же встрече с духовником девочка сердечно его поблагодарила, сказав, что отныне просит его выбирать книги для ее библиотеки. Потом она подала монаху его книгу, открытую на одной из отмеченных страниц, что смутило наставника и он начал клясться, говоря об ошибке. Полагая духовника виновным, м-ль Скюдери заключила с ним договор — он должен был сказать матери, что ее дочь может читать все желаемое, поскольку достаточно умна и рассудительна. С этого времени м-ль Скюдери позволено было читать все, что ей захочется и она этим воспользовалась. Руанский советник г-н Сарро доставлял девушке достаточное количество романов, чем и докончил ее литературное образование.

М-ль Скюдери и ее брат были преследуемы фортуной, и она частенько говорила: «С тех пор, как случилось несчастье в нашем доме…» Так, один из их друзей готов был уже передать им 10 000 экю, которые их отец давал ему в долг и на которые не имелось никаких гарантий, кроме честного слова, но в один прекрасный день в Турнеле погода неожиданно испортилась, налетели тучи, загремел гром и этот человек, прогуливавшийся в числе других около пятисот граждан, был убит молнией, а брат и сестра лишились денег.

Маркиза Рамбулье сжалилась тогда над беднягами и выхлопотала Жоржу место начальника Нотр-Дам-де-ла-Гард в Марселе. Место было уже обещано кардиналом Мазарини, и дело почти устроилось, но наш старый знакомец Бриенн вдруг пишет маркизе, что не стоит давать эту должность поэту, который сочинял пьесы для Бургонского отеля — театра, часто стоявшего в оппозиции к кардиналу. Маркиза Рамбулье отвечала, что читала в книгах о Сципионе Африканском, также писавшем комедии, но бывшем все-таки отличным полководцем. Бриенн, по-видимому, не знал что ответить и без дальнейших затруднений отдал распоряжение об определении Жоржа Скюдери на означенную должность.

Вместе с братом м-ль Скюдери приехала в Марсель и там написала свои «Речи знаменитых женщин» и «Знаменитого Басса». Хотя она была талантливее брата, но не будучи еще известной свои первые сочинения писательница выпустила под именем Жоржа Скюдери, в том числе «Кира Великого» и «Клелию». Эти сочинения, в особенности «Кир», имели большой успех, чему причиной были главным образом удачные портреты некоторых современных лиц, в которых они, к радости или досаде, могли себя узнать: г-жа Таллеман названа Клеокритой, м-ль Робино — Дорализой, Конрад — мудрым Клеодамасом, м-ль Конрар — умной Иберизой, Телиссон — Герминием; что касается м-ль Скюдери, то она звалась скромно — Сафо.

Спустя некоторое время Жорж, лишившись места в Марселе, вместе с сестрой возвратился в Париж и друзья поспешили их утешить подарками. Сестра герцогини де Шеврез прислала часы, украшенные драгоценными камнями, г-жа Дюплесси-Генего — мебель для комнаты, а герцогиня Лонгвиль — свой портрет в рамке с бриллиантами стоимостью более 1200 экю. Порядочный доход приносили книги, выходившие теперь под именем м-ль Скюдери, и она покупала себе тюльпаны. К счастью для сестры, брату вздумалось однажды пойти против Мазарини, он был сослан в Нормандию и это подняло реноме м-ль Скюдери, которая стала жить открытым домом, собирая каждые семь дней ученейших людей и любителей просвещения. Время на этих вечерах, по словам самой писательницы, проходило очень весело, в сочинении стихов и прозы. Г-н Пелиссон составил сборник сочиненного на этих вечерах, названный «Субботние хроники»; в рукописи он был дополнен примечаниями Пелиссона и м-ль Скюдери. Писательница изобрела также остроумную карту «Тандрского королевства», имевшую большой успех не только в Париже, но и во всей Франции.

— Перейдем теперь к маркизе Рамбулье. Катрин де Вивонн, известная в литературе как маркиза Рамбулье, хотя как таковая ничего особенного не написала,'была дочерью Жана де Вивонна, маркиза Пизани, и Джулии Савелли, происходившей из знатной римской фамилии, к которой принадлежали папы Гонорий III и Гонорий IV.

Джулия Савелли, обучившая дочь итальянскому и французскому языкам, была в большом почете при дворе Анри IV. Когда Мария Медичи въезжала во Францию, король послал навстречу в Марсель маркизу Пизани и герцогиню де Гиз.

В 12 лет м-ль Пизани вышла замуж за маркиза Рамбулье, а в 20 перестала посещать собрания в Лувре, говоря, что не находит в этих собраниях для себя ничего занимательного. Однако, когда за несколько дней до кончины Анри IV пожелал надеть корону на голову Марии Медичи, г-жа Рамбулье была назначена в числе прочих придворных дам участвовать в церемонии.