Рабы Парижа - Эмиль Габорио

— Говорите, — отозвался герцог, уже убедившийся в том, что маркиз дает хорошие советы. — Только поскорее и покороче.

— Надо затруднить полиции поиски исчезнувшего.

— Как?

— Направить ее по ложному следу, уводящему далеко от Парижа и не имеющему конца.

— У нас нет времени.

— А его и не нужно.

— Что для этого потребуется?

— Ничего.

— Совсем ничего?

— Все, что нужно, у нас уже есть. Возьмем еще по два листа бумаги и напишем на каждом из них письмо.

— Кому?

— Любому из близких друзей.

Де Шандос схватил перо и нетерпеливо спросил:

— Что писать?

— Первое письмо мы пишем якобы из Марселя.

— Пусть будет так, — пробурчал Норберт, надписывая адрес.

— И в нем мы сообщаем, что срочные дела требуют нашего присутствия где-нибудь на краю света… Например, в Каире.

— В Каире, — повторил герцог, быстро записывая то, что говорил де Круазеноа.

— Готово?

— Да.

— Не забудьте поставить подпись и дату.

— Какую?

— Через неделю.

— Все в порядке.

— Теперь берем по второму листу. Это письмо должно прийти уже из Каира.

— И что будет в нем?

— Мы сообщаем, что непредвиденные и чрезвычайно важные обстоятельства побуждают нас немедленно выехать с караваном в Центральную Африку.

— Дальше что?

— Все. Тот, кто останется в живых, должен отправить письма убитого из названных городов. Пусть ищут.

Окончив писать, Норберт встал.

— Еще два слова. Около Дома Инвалидов меня ждет солдат с лошадью. Это Ромул, который взял приз на скачках. Если убьете меня, возьмите коня себе, — сказал он Жоржу.

— Возьму.

— Я обещал солдату двадцать франков.

— Они будут уплачены.

— Идемте.

Де Шандос открыл дверь и пропустил маркиза вперед.

Герцог хотел уже последовать за ним, как вдруг почувствовал, что кто-то тянет его сзади за плащ. Он обернулся.

Мари ползла за ним на коленях.

— Пощадите, Норберт! — еле слышно молила она из последних сил. — Я невиновна, клянусь вам в этом Пресвятой девой! Вы ведь не любите меня! Зачем же вам драться? Я завтра же уйду в монастырь, только отмените эту ужасную дуэль!

— Просите Бога, чтобы ваш любовник убил меня. Тогда вы будете свободны, — ответил де Шандос и грубо оттолкнул жену.

Она упала на пол и зарыдала.

Герцог запер дверь.

30

В течение всего разговора с маркизом де Шандос едва сдерживал гнев.

Он знал, что парижане частенько потешались за глаза над его грубостью и вспыльчивостью. И хотел показать своему врагу, что умеет хладнокровно, как истинный дворянин, обсуждать условия дуэли.

Норберт торопливо провел противника в оружейную, снял со стены несколько шпаг, бросил их на стол и сказал:

— Выбирайте.

Жорж, взбешенный хамским обращением де Шандоса с Мари, схватил первую попавшуюся.

Герцог взял другую.

Когда они вышли в парк, Норберт остановился и крепко выругался.

— Невозможно биться на шпагах в такой темноте, — проворчал он.

Де Круазеноа молчал.

— А вы как думаете?

— Я буду думать так, как вы пожелаете, — иронически ответил Жорж.

— Темнота нам не помешает, — сказал герцог после непродолжительных размышлений. — Постойте тут.

Он сходил в конюшню и принес яркий масляный фонарь.

— Вы не боитесь, что кто-нибудь заметит свет?

— Во дворце никого нет, а от соседей пустырь не виден.

Противники пересекли парк по диагонали.

У самого забора, среди огромных куч хвороста, соломы, навоза и сухих листьев, Норберт остановился и повесил фонарь на дерево.

— Тут, в соломе, садовники прячут лопаты… Вот они. Берите одну себе.

— Где будем копать? — спросил маркиз, снимая плащ.

— Здесь, около стога. Когда все будет кончено, прикроете могилу соломой.

— Как скажете.

Герцог привычным жестом воткнул лопату в землю и сказал:

— Приступим к делу.

В одиночку де Круазеноа не выкопал бы могилу и до утра. Норберт же легко выворачивал большие глыбы и с остервенением отбрасывал их в сторону.

Минут через сорок яма была готова.

— Хватит, — выдохнул де Шандос, отшвырнул лопату и вытер пот со лба.

Затем он взял шпагу.

— Вы готовы?

Маркиз безмолвствовал, не в силах оторвать взгляд от зияющей могилы.

— Защищайтесь! — грозно крикнул Норберт.

— Погодите.

— Что еще? У нас мало времени: скоро придут домой слуги!

— Через несколько минут один из нас будет лежать там, — торжественно произнес Жорж де Круазеноа, указывая на могилу. — Перед лицом смерти не лгут. Я клянусь своей жизнью и честью, что герцогиня де Шандос ни в чем перед вами не виновата!

Герцог нетерпеливо топнул ногой.

— Вы мне это уже говорили! — прорычал он. — Зачем повторять?

— Я повторяю это потому, что моя безрассудная страсть опорочила в ваших глазах самую чистую и благородную из женщин. Вам нечего ей прощать. Если вы убьете меня, будьте с ней человечны, не превращайте ее жизнь в бесконечные мучения.

— Довольно болтать! — прервал маркиза Норберт. — Или я назову вас трусом!

— Ну, так пусть же нас рассудит Бог! — воскликнул де Круазеноа, хватая шпагу.

Он был известен как хороший фехтовальщик и имел за плечами множество побед.

Де Шандос же мог полагаться на унаследованную от отца физическую силу, которая намного возросла от крестьянской работы. Он фехтовал грубо, неровно, неправильно и этим сбивал с толку своих противников.

Освещенное фонарем пространство было слишком мало для боя. Стоило одному из бойцов отступить на пару шагов и он оказался бы во тьме, едва ли не в полной безопасности, оставив врага в круге света.

Именно так и поступил герцог, как только маркиз бросился в первую атаку.

Она же оказалась и последней.

Норберт отпрыгнул назад, в тень, и стал почти невидимым для хорошо освещенного де Круазеноа.

Де Шандос тут же воспользовался своим преимуществом и всадил маркизу шпагу между ребер.

Жорж выронил оружие и упал.

Трижды он пытался подняться, один раз ему даже удалось сесть, но силы оставили его.

Он растянулся во весь рост у самого края ямы.

Кровь хлынула из его горла.

Начались предсмертные судороги.

Герцог следил за агонией своего врага, опираясь на уже ненужную шпагу.

Вскоре он понял, что перед ним лежит труп.

Норберт весь дрожал.

Его мучил страх при одной мысли о том, что сюда может прийти кто-то из слуг, привлеченный светом фонаря.

Но не меньший ужас вызвала у герцога необходимость прикоснуться к мертвому телу, чтобы сбросить его в могилу.

Де Шандос долго стоял, не шевелясь, и собирался с духом, чтобы выполнить последнее условие дуэли.

Наконец, он решился.

Взявшись непослушными пальцами за одежду маркиза, Норберт приподнял труп и столкнул его вниз.

Тело упало на дно ямы с глухим стуком, от которого волосы герцога встали дыбом.

Им овладело то страшное опьянение, которое порою заставляет убийц издеваться над трупом жертвы.

Схватив лопату, которой несколько минут назад несчастный маркиз копал себе могилу, де Шандос стал лихорадочно забрасывать его землей.

Засыпав яму доверху, герцог старательно утоптал грунт. Потом перенес на это место большую кучу навоза.

Все…

Норберт оглядел площадку.

— Если завтра будет дождь, то не останется никаких следов, — пробормотал он. — Вот как герцог де Шандос мстит за поругание своей чести!…

Тут он осекся.

В нескольких шагах, за кустами, виднелась чья-то голова, блестящими глазами следившая за каждым его движением.

Герцог пошатнулся.

Сколько было сделано предосторожностей — и все насмарку!

Теперь его ожидают бесчестье, суд, каторга…

Де Шандос подобрал окровавленную шпагу и кинулся на свидетеля, чтобы похоронить его вместе с ужасной тайной.

При первом же движении Норберта раздался пронзительный визг. Из кустов выскочила женщина и со всех ног побежала во дворец герцогов де Шандосов.

Норберт догнал ее у самой двери и схватил за платье.

Она бросилась перед ним на колени и закричала:

— Пощадите, не убивайте меня!

Герцог отвел ее на пустырь, к фонарю.

При свете он увидел, что перед ним — некрасивая, плохо одетая девчонка лет восемнадцати. Ее лицо показалось ему смутно знакомым.

— Кто ты? — спросил Норберт.

Она билась в истерике.

Герцог понял, что ничего не сможет добиться, пока не успокоит ее.

— Не плачь, — сказал он как можно мягче. — И не трясись. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Рыдания девушки стали немного тише.

— Как тебя зовут? — повторил свой вопрос герцог.

— Каролина…

Это имя было Норберту незнакомо.

— Каролина? — повторил он, пытаясь вспомнить, где ее видел.