Чудо-моргушник в Некитае - Александр Гейман

- Что вы говорите?

- Да, да! - и итальянец рассказал оторопевшему аббату о громиле-водовозе и о том, что Пфлю и Тапкин усердно его подпаивают, чтобы он отпнул аббату яйца.

- Подумать только - такие мяконькие, пушистенькие, с коготочками - и их отпнуть! - ужасался де Перастини. - У этих людей нет ничего святого, они готовы поднять ногу даже на вас, своего пастыря! Я не поленился и сходил на задний двор харчевни, где подвизается этот вышибала Синь Синь. Святой отец, я видел своими глазами - эти двое, Тапок и Пфлю, они вовсю упражняют этого громилу!

- Почему же вы решили, что они тренируют его для покушения на меня? спросил аббат, но внутри у него все так и похолодело: как искушенный пастырь и ловец душ человеческих, он чувстовал, что все это правда.

- Ах, аббат, вы лучше сходите и посмотрите сами! - отвечал де Перастини.

Аббат так и сделал - пешочком прогулялся до трактира "Клешня" и украдочкой пробрался на задний дворик. Там его глазику предстали деревянные воротца, перегороженные досочками, на который была нарисована человеческая фигурочка. Фигурка была лопоухой, невысокой и толстой. Красным мелком ниже пояса были начерчены два кружочка, а сама фигурочка была подписана "Крешон". Вдруг послышались голосочки, и появились Тапкин, Пфлюген и здоровенный мужичок - это был Синь Синь, и аббат опознал в нем того, кто, действительно, предлагал пнуть ему по яйцам в благодарность за проповедь. Аббат не слышал, о чем говорили эти трое, но этот головорез-водовоз вдруг заорал что-то и ринулся к забору с изображением фигурочки. Подбежав, громила с коротким зверским криком пнул воротца ножищей. Ошметья досочек полетели как брызги воды.

- Так ему! - заорал Тапкин. - Бац!.. Бац!..

- И по башке кастетом! - заорал Пфлюген.

Мужик тотчас ударом кулака вышиб остатки досок в том месте, где была нарисована лопоухая головушка. Аббат Крюшон тихонечко отполз прочь. "Надо будет поговорить с императором", - решил он.

Однако ещё до этого к нему на дом заявились Пфлю и Тапк.

- Чада мои! - с радостной улыбкой обратился к ним аббат. - Возликуйте! - срок вашей епитимьи истек. Кушайте свой ростбиф, дорогой лорд Тапкин, а вы, барон, можете исправлять свою нужду, как сочтете нужным - хоть лежа.

- О, ваше преподобие, нас это совсем не беспокоит, - отвечал Тапкин. Поститься очень полезно, и ваш долг пастыря в том и был, чтобы принудить меня поберечь свое здоровье.

- Да, я тоже недавно имел читать систему физических упражений герра Мюллера, - поддержал Пфлюген. - Этот знаток физкультуры пишет, что практика йогов доказала: наиболее естественный вид отправлений - это снизу вверх, то есть стоя на голове. Как хорошо, что вы меня так вовремя наставили, дорогой аббат, - и Пфлюген рассмеялся коротким деревянным смехом.

Улыбка сошла с лица аббата.

- Дети мои, что вас привело ко мне? Может быть, вы хотите исповедаться?

- Не совсем исповедаться, святой отец, - возразил Тапкин. - Мы хотим известить вас о нависшей над вами грозной опасности.

- Водовоз-вышибала Синь Синь, которого вы наставляли как-то в харчевне, затеял пнуть вас по яйцам, - бухнул урожденный барон фон Пфлюген-Пфланцен и состроил мерзкую рожу, что должна была изображать сочувственную озабоченность.

- Совершенно верно! - подхватил лорд Тапкин. - Мы с бароном которую неделю пытаемся отговорить этого головореза от столь опрометчивого поступка, указывая на возможные необратимые последствия, но он ничего не желает слушать.

- А как вы пытаетесь отговорить этого громилу? - спросил аббат.

- Мы взываем к его чести и нравственному чувству вкупе с разумом и прогностическим мышлением, - отвечал Пфлюген. - А потом...

- ...а потом ведем его на задний двор, чтобы он выместил свою злость на безобидных кирпичиках или досочках, - сообщил Тапкин. - Мы говорим: представь, что это аббат Крюшон и сделай ему, что хочешь, любезный вышибала Синь Синь.

- Мы надеялись, что он, наконец разрядится и откажется от кощунственного и пагубного намерения. Но, увы, - скривился Пфлюген, - этот молодчик только укрепляется в нем.

- И знаете что, аббат? Если раньше, - сказал Тапкин, - этот амбал прошибал ударом ноги два слоя досок, то теперь три, а то и четыре.

- А ударом кулака он в труху разносит стопку в семь кирпичей, дополнил барон. - Да ещё орет как бугай!

- Аббат, - хором закончили двое послов, - мы отчаялись остановить этого потрошителя! Вам надо бежать, аббат! Немедленно!

Крюшон переводил взгляд с одного на другого и, наконец: сказал:

- Как это по-христиански, друзья мои... Знаете - моя душа сейчас пела от радости, что вы, мои дражайшие чада, так прониклись евангельским человеколюбием... Благодарю, что вы вовремя известили меня - я сегодня же доложу обо всем императору. Что же до вашей епитимьи, то, раз вы так с ней свыклись, её надлежит соблюдать ещё месяц. О, не благодарите меня, дети мои! - остановил Крюшон Тапкина, раскрывшего рот, чтобы что-то возразить. Я только исполняю свой долг пастыря печься о своем стаде.

Тапкин и Пфлюген посмотрели один на другого и закусили губы.

Однако, увы, - вечерняя разборка с императором ничего не дала аббату. Во-первых, Синь Синь все отрицал:

- Он меня сам уговаривал, чтобы я пнул, а мне и досок хватает, - знай отпирался вышибала на все расспросы и показания.

А во-вторых, среди допроса императрица вспорхнула, как в мае мотылек, и со звонким смехом убежала в будуар. А вскоре к трону вышел Ахмед, положил руку на плечо Синь Синя и громко произнес:

- Макрай.

После этого он увел водовоза из залы, а император сказал:

- Ну, мужики, вы сами теперь видите - вздор все это. Успокойтесь, аббат, нам твои яйца во как дороги - как свои. Ты как был у нас первый иезуит, так и всегда будешь. Хочешь, я тебе один адресок дам?

- Дом Гу Жуя, направо, - рассеянно отвечал аббат. - Я помню, ваше величество... Ах, святой граф Артуа!..

- Ну, граф Артуа! Он-то святой, - согласился император, а Тапкин и Пфлюген перемигнулись с гнусной ухмылкой.

В этот вечер, возвращаясь на рикше из дворца - а рикша, как всегда, был вылитый лорд Тапкин - аббат сурово отверг легкомысленное предложение де Перастини.

- А ну-ка, испытаем, - сказал де Перастини, - а сумеет ли этот рикша одолеть вон тот склон!

Аббат просто вспылил:

- Стыдитесь, сын мой! Рикша - человек, как и вы, разве можно так издеваться?!.

Итальянец совершенно растерялся:

- Но я, право... вы сами... э... прошу прощения... э...

- Ничего не "э", - возразил аббат и, подавая пример любви к ближнему, вылез из шарабана. - Знаете что, голубчик, - сказал он, - я, пожалуй, прогуляюсь пешком - это очень полезно. А вы можете езжать куда хотите.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});