Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

Он не нуждается в жалости. Его отец – Ульрих, Великий Герой Балты! Разве сын героя не должен быть героем?

Арния чему-то улыбнулась, а потом, подняв лицо к своему мужу, и вовсе рассмеялась:

– В Обитаемом Мире может всё встать с ног на голову и наоборот, но виг никогда не перестанет хвастаться.

Вальхар тоже засмеялся, потом задумчиво посмотрел на возвышающиеся по сторонам Марвейской дороги скалы, и произнёс:

– Да. Ты как всегда права. Скорее рухнут эти горы, и небо упадёт на землю, прежде чем виги перестанут хвалиться чем-нибудь. Не собой, так предками, а если не предками, то потомками.

– Я почему-то всегда думала, что если бы ты не был воином, то наверняка был бы поэтом.

Вождь клана посмотрел в глаза Арнии, и увидел в них любовь. Нерастраченную и неостывшую за все годы, что они прожили вместе. Были ли эти годы? Что он смог дать ей кроме тревог, забот и переживаний? Жизнь любого вига – это оттачивание мастерства владением клинком. Это служба в войске, какая занимает его так, что на семью почти не остаётся и времени. Сколько раз он видел своего сына за последние пару лет? Несколько раз?

В глазах противно защипало, и Вальхар почувствовал, как по щеке скатилась, запутавшись в седеющей бороде, скупая слеза. Он всегда был сентиментален, но никогда не решался сказать то, что ощущал сердцем. Он боялся показаться в глазах других людей слабым, нерешительным человеком. Странно. В молодости он совсем не думал об этом. Он просто знал, как должно быть, и шёл, невзирая на преграды по пути воина, следуя Законам Предков. Он беззаветно служил клану, рискуя на поле битвы своей жизнью. Судил, как подсказывала ему совесть, и никогда не пытался начать жизнь как-то по-другому. Теперь тяжкий груз прожитых лет всё сильнее давил на плечи, и он понимал, что надо было жить как-то иначе, что в мире есть не только чёрное и белое, что в мире есть и другие цвета, радующие глаз. Раньше, как и сейчас, он не боялся умереть. Пасть в битве, как друг Ульрих, или быть отравленным, став жертвой интриг, как Балвер. Он боялся не успеть сделать то, что хотел сделать, а времени, отпущенного ему Бессмертным Тэнгри, становилось всё меньше и меньше. Вальхар не знал этого наверняка, он просто это чувствовал. Ему придётся чем-то жертвовать, и вывод был очевиден. Семья! Ему придётся жертвовать самым дорогим и святым для него, ради будущего всего клана. Чтобы его род продолжал жить, чтобы у его сына было светлое будущее, а не рабское существование под гнётом лордов.

– Наверное, ты права. – Вождь грустно улыбнулся. – И если бы я был поэтом, я бы все свои песни посвятил тебе. Это ты давала мне силы, чтобы я мог бороться, чтобы я стал тем, кем я стал сейчас.

Арния остановилась, и молитвенно сложив руки на груди, еле слышно произнесла:

– Я только заклинаю тебя: вернись домой. Хоть какой – только вернись. Помни – мы тебя любим и ждём.

Вальхар заметил в глазах жены застоявшиеся слёзы, и это больно сжало сердце. Сейчас он был готов отдать всё на свете, лишь бы она улыбнулась, лишь бы никогда не видеть её слёз. Он наклонился в седле, и зная, что телохранители всё видят, поцеловал жену в губы. Он почувствовал вкус земляники, и подумал, что уже начал его забывать. Вот то, ради чего стоит жить. Не смотря ни на что, и на зло всем врагам.

– Будь осторожен…

– Я вернусь. – Проговорил вождь клана, и, почувствовав, как снова, предательски защипало в глазах, дёрнул поводья, пришпорив своего коня.

* * *

Глава 33.

Вместо рукопожатия царь россов рассмеялся, и, раскинув руки, обнял воеводу клана Снежных Барсов. Рутгер слегка растерялся такому проявлению дружеских чувств, но быстро сообразил, что к чему, и похлопал Аласейю по сильным плечам, затянутым в чёрный, невзрачный кафтан. Краем глаза он заметил, как передёрнуло лорда Сатвела, а Фельмор смотрел на это с ироничной полуулыбкой. Царь отстранился, и, держа за плечи воеводу, с вызовом спросил:

– Разве так встречают друзей? Рутгер! Где вино? Где ужин? Я весь день был в пути, не останавливаясь ни на мгновение, и жутко проголодался!

– Здесь вряд ли тебе дадут кусок мяса и глоток вина! – Стальной Барс ещё раз обнял росса, отметив, что собравшиеся в палатке Владыки Альгара лорды, совсем не в восторге от столь бурной встречи обычного воеводы клана и царя могущественного, сильного государства. – Чтобы поужинать, нам придётся оставить многоуважаемых лордов, и пройти в мой шатёр.

– Могу я узнать у почтенного царя Россы, чем вызвана его спешка, и какова цель его посещения лагеря вигов? – Вкрадчиво спросил повелитель Тайной Стражи, и слегка наклонил голову, всем своим видом показывая, что не пропустит мимо своих ушей ни одного звука.

Аласейа повернулся, и беззаботно ответил:

– Конечно! Я не делаю из этого какой-то тайны. Уже многие века виги и россы союзники и в горе, и в радости, так неужели я могу пропустить такое приключение? Уладив кое-какие срочные дела я оставил вместо себя своего брата наместником, и принял решение участвовать в походе под предводительством Стального Барса.

– Но это может грозить многими опасностями твоей жизни! Что будет с Россой, если её царь погибнет?

– А что может быть с Россой? – В голосе царя послышались нотки удивления. – Я всего лишь царь. Один из многих, что когда-то занимали трон своей страны. Я оставил за себя брата, так о чём мне расстраиваться? Каждый человек в этом мире смертен, и каждый может умереть.

– Вот именно… – Многозначительно заметил лорд Фельмор.

Глаза Аласейа вспыхнули гневом, благородные черты лица заострились, и еле сдерживая ярость, голосом, не предвещающим ничего хорошего, он воскликнул:

– Знай своё место, пёс! Я – царь Россы! А ты кто? Я не виг, и ничто мне не помешает срубить твою голову! Ты прячешься за спины харвеллов и сивдов, а я всегда встречаю опасность с мечом в руках! Ты опутал нитями заговора всех, кто здесь находится, но, видимо, не понимаешь самого простого: это всё ненадолго! Придёт время, и если не виги, то я сам посажу тебя на кол!

В шатре Владыки повисла напряжённая тишина. Только было слышно, как потрескивает фитиль в лампаде у небольшого изваяния Бессмертного Тэнгри, и как кто-то из лордов с присвистом дышал. Где-то вдалеке, за полотняными стенками