Мир пауков. Маг и Страна Призраков - Колин Уилсон

За день до того, как войскам Касиба надлежало двинуться на север, воздух был душным и влажным, совершенно без ветра. Но к исходу дня солнце затянула громадная черная туча, а с юго-востока резко подул холодный ветер. С наступлением сумерек разыгралась настоящая буря, а ливень грянул такой, что парусиновые палатки пехотинцев прибивало к земле. Касиб отдал войску приказ укрыться под южным склоном большого утеса, нависающего будто карниз, так что можно было найти прибежище от ветра. Сам Касиб со своими советниками и военачальниками переправился через реку по шаткому временному мостику, который ухитрились соорудить люди, и выбрался на северную сторону долины. Ветер теперь дул такой, что приходилось цепляться друг за друга, чтобы не снесло, — начальники укрылись в загадочном городе, высеченном в цельной скале. Глядя наружу из пустующего дворца, они увидели, как мост смело бушующее течение. Смертоносец-Повелитель сохранял спокойствие, убежденный, что буря вскоре отбушует и уляжется. Однако к полуночи ветер сделался просто несусветным.

Перед рассветом послышался звук, которого так боялся Квизиб, шестым чувством чуявший, что идет беда: грозный рокот водяных валов, означающий, что озеро вышло из берегов. Квизиб уже «зашорил» ум от страданий, что испытывали сейчас под дождем сородичи. Теперь же его жгла их мука; поток, срывая, бил пауков оскалу. Минута, и все кончено: вода своим напором вылизала долину дочиста, ни следа не оставив от некогда могучего войска.

Дождь и ветер к рассвету прекратились, долина же вся как есть превратилась в бурую реку, бегущую к морю. Смертоносец-Повелитель и немногие уцелевшие были вынуждены провести еще день и ночь в пустующем городе, пока вода не опустилась настолько, что появилась возможность выбраться. Солнце теперь ярилось над влажно поблескивающей слякотью.

Положение было опасное, и Смертоносец-Повелитель это понимал. У пауков, в отличие от людей, воображение развито слабо, поэтому они не склонны преувеличивать свои проблемы от одного лишь раздумья над ними. Одновременно с тем Касибу было ясно, что он потерял практически вес свое войско, и если двуногая челядь прознает это и решит восстать, то паукам конец. Однако не осталось и свидетелей, кто мог бы донести злополучные сведения до людских ушей. А потому Касиб Воитель решил возвратиться в город пауков, сделав вид, что одержал на севере великую победу, а о беде умолчать. После этого еще несколько месяцев тела людей и пауков прибивало волнами прилива к берегу; их тотчас вылавливали и сжигали артели рабов, чтобы молва о провале не расходилась среди людей.

Хитрость сработала. Люди так и не узнали о том, что произошло в долине Мертвых, и Смертоносец-Повелитель продолжал править как ни в чем не бывало, будто у него по-прежнему несметное войско.

А неизвестный враг с севера продолжал дерзкими набегами тревожить владения Смертоносца-Повелителя, убивая пастухов, похищая караульщиков, даже пригвоздив стрелами одного смертоносца. Никто врага так и не видел, он словно обладал даром быть невидимым. Вот почему Смертоносец-Повелитель решил внять совету своего мудреца Квизиба Мудрого и воздвигнуть в долине Мертвых огромную стену, такую, чтобы не перелез никто. На строительство ушло полвека и двадцать тысяч жизней рабов (во времена Грииба, преемника Касиба, это привело к восстанию, унесшему тысячи жизней пауков и их слуг). Квизиб сошел в царство неживых, когда строительство было еще на половине. Но вместе с тем прекратились и набеги, и паучьих правителей с той поры оставили в покое.

Голос Квизиба стад тише. Присутствующие все как один находились под глубоким впечатлением от образов воскрешенных мумий. Трагедия передавалась настолько явственно, будто явившиеся к Квизибу в самом деле присутствовали при том, как озеро вышло из берегов, унеся в считаные секунды несметное количество жизней. Незабываемой казалась теперь картина утра, пришедшего на следующий день после трагедии: пустошь залита темно-бурой слякотью с лужами стоячей воды (ум Квизиба передал картину в точности такой, какой видел ее сам, и Найл подивился поистине фотографической точности паучьего зрения). Словно очнувшись, Найл с новой силой ощутил душную тесноту. Тем не менее все это отступало на второй план перед важностью только что услышанного.

Найл благодарно поклонился, смущенный тем, что шевельнуться можно едва-едва.

— Благодарю тебя, мудрец. Эх, если б только можно было изложить твои воспоминания на бумаге!

Квизиб, очевидно, слегка растерялся.

— Ты имеешь в виду закорючки, означающие речь?

— Да.

— Но зачем это? Никакой речи нам не надо. Мы и без того друг друга слышим.

— Это понятно. Но именно из-за вашего способа общения вы не ведете летописей. Ни один паук в этом городе не знает ни о том, как строилась Большая стена, ни о том, какая трагедия постигла войско Касиба Воителя в долине Мертвых. Неужели все это достойно забвения?

— Почему же. Память о том живет. Она в моем мозгу. Во мне для того и поддерживают жизнь.

— А сам ты хочешь, чтобы в тебе ее поддерживали?

— Нет, — В односложном ответе чувствовалась неимоверная грусть. — Я как избавления жду того дня, когда меня наконец оставят в царстве небытия.

Найл не в силах был сдержать любопытство:

— А каково это — не быть?

— К сожалению, не могу припомнить. Едва я вхожу в этот мир, как память о том, ином царстве пропадает, будто зыбкий сон после пробуждения. Но уже по неохоте вступать в этот мир можно судить, что в том царстве, должно быть, поистине прелестно.

— И что, тебе хочется остаться там навсегда?

— Даже очень, но я обещал пребывать в живых, чтобы моя память никогда не затерялась.

— А вот если б твою память передать на письме, тебя бы можно было освободить от обещания.

— Такое невозможно, — твердо, с убеждением сказал Квизиб.

— Действительно, всю тонкость и богатство твоих ощущений передать трудно. Но можно было бы запечатлеть все сколь-нибудь существенные события. — Чувствуя, что Квизиб собирается возразить, он торопливо продолжал: — Ты послушай. Было время, когда у людей не было письменности. Но у них была речь, и менестрели со сказителями, излагая на свой лад истории великих дел, передавали их из поколения в поколение, не давая памяти угаснуть. Затем была изобретена письменность, и появилась возможность вести летописи. Отныне человек знал свою историю. История человеческой цивилизации целиком хранится теперь в архивах Белой башни.

Квизиб был явно под впечатлением.

— Наверное, это неимоверное множество слов.

— Да. Каждая страница содержит множество слов. А каждая библиотека содержит множество книг, — Для большей ясности Найл сопровождал слова мысленными образами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});