Попадают по-разному - Чистяков Юрьевич

   - Начальник огня. Восемь "питонов". Скоро будут здесь.

   - Зачем их сюда тащить? Ими же эту стену не прошибёшь.

   - Зато они самые дальнобойные, лёгкие и могут передвигаться со скоростью конных отрядов.

   - По мне, так это просто большое ружьё на колёсах. Ещё и дорогое.

   - Не тебе армейские деньги считать. Во всяком случае, пока, - Дина Старшая злиться. Дочь не умеет много из того, что умеет она. Чувство страха Младшей неведомо. Остра на язык и крайне дерзка, не слишком удачные работы ругает куда чаще, чем следовало. Есть на стрельбище несколько орудий, что трогать запрещено. Те самые, неудачные работы. Что в них не так - сразу не скажешь, если не объяснят. Но на стрельбище о свойствах орудий она только с Эрескетом разговаривает.

   Неудачные пушки стрелять могут. Одна всё время стоит на позиции. При мне испытывали новый состав пороха, разработанного Эрескертом. Он считал, должна увеличиться дальность выстрела и сила взрыва. Расчёты не оправдались, я только конец испытаний видела.

   Эрескерт выпросил у Верховного разрешение зарядить ту пушку тройным зарядом своего пороха. Раз порох негодный вышел, а орудие и так бесполезно.

  Всем в ров велели лезть. Бабахнуло здорово. Пушка осталась цела, и даже не повредила лафет.

   Потом орудие осматривала, ибо не понимала, почему столь мощное здесь, а не в армии. Моих познаний хватило - это и ещё несколько орудий получились излишне тяжёлыми при обычной мощности. Тратить десятки лошадей на перевозку не имело смысла.

   "Питоны" крайность с другой стороны - создание самого дальнобойного орудия, пригодного к использованию в полевых боях. За дальность заплачено калибром и мощью заряда бомбы. Но если считать длину ствола в калибрах, то это самые длинноствольные из известных мне - сто десять калибров. Очередной доказательство мастерства Верховного.

   - Из "питона" отсюда можно отстрелить голову если кто её из-за зубца высунет.

   - Ага. Только голову, но не сам зубец, и то если сам Эрескерт наводить будет, - Маленькое Чудовище не осталось в долгу.

   - На стенах очень много народу. Неужели думают мы и в самом деле с ходу пойдём на штурм?

   - Могло бы получится.

   - Могло. Но сам город сейчас не главная цель. Задача номер раз - истребить их полевую армию. Как её не станет - города как яблоки посыпятся, корзины подставлять некогда будет.

   Приподнявшись на стременах, смотрит в сторону одного дымов.

   - Я этого сотника взгрею! Приказано же - поля не жечь, скотину, больше чем сожрать можем, не угонять. Да и вообще, деревни без нужды не трогать.

   - А тут поместья больше. На земле рабы пашут.

   - Тем более, - брошено сквозь зубы.

   - Вон там наблюдательный пункт будет. На этой колокольне. Только крест этот сбить надо. Пусть не радуются.

   - Сейчас?

   - Нет. Заканчивайте с обустройством лагеря - и отдыхать.

   - Я храм для ночёвки занимаю, - как-то воровато озираясь говорит Динка.

   - Да занимай, раз другие думают, в палатке лучше, чем под крышей.

   Ставят складной столик и табурет. Госпожа начинает что-то писать. Как же не хочется снова куда-то скакать. Но с первыми двумя письмами она отправила бойцов из охранных сотен.

   Сверху доносятся удары топора.

   - Верховный, смотрите!

   На куполе колокольни стоит Дина и орудует топором, подрубая крест. Как же она туда залезла?

   Зная Динку - вопрос глупый. С помощью крючьев, надеваемых на руки и ноги и "кошек" нас всех по стенам лазать учили. У Динки это куда лучше моего получалось, ей нравиться, я же без приказа так на стену больше не полезу. Чего-то во мне нет, имеющегося в Маленьком Чудовище с избытком.

   - Во даёт! - восторженно выдаёт первый сотник.

   Госпожа смотрит вполглаза. А я вот сомневаюсь, старается она впечатление произвести из расчёта на своё будущее, или просто старается материнское одобрение заслужить. Ибо Госпожа на похвалы ей в последнее время не щедра.

   - Командира третьей сотни сюда,- небрежно бросает Госпожа.

   - Их нет, пятисотенный особого отряда послала имение недалеко отсюда проверить.

   - Вот, значит, куда они поскакали. Никого не осталось?

   - Десяток внутри обустраивается, да легкораненые, двое. Обработаны уже. И этот... Жи... То есть, телохранитель пятисотенного.

   - Живодёр? Я его знаю. Где он?

   - Да вон, на верхнем ярусе колокольни этой.

   - Он Младшей Госпоже помогал верёвки наверх закидывать, - подсказывает кто-то.

   Крест с грохотом рушится вниз. Динка стоит на его месте потрясая топором. Солдаты орут восторженно. Даже Верховный встаёт, вскинув клинок в салюте. Сейчас она без шлема, мне так и не удалось подсмотреть, что там внутри. Смотрит вверх, я вижу, лицо столь же выразительно, как маска недавно. Только глаза цвет не меняют, привычная зелень.

   - Порубить - и в костёр. Раз верёвки есть уже - поднимите моё боевое знамя. Отнесите пятисотенному наверх, с древка она сама снимет, - добавляет тише, так, чтобы слышали только те, кто рядом, - а то тяжеловата я стала по верхам лазать. Но если патриарха этого словим - я слов на ветер не бросаю, на самую высокую колокольню залезу, и скину оттуда. Только задушу сперва.

   Родной брат Госпожи лом узлом завязать может. Когда Верховный руками повела, мне стало непонятно кто у кого учился.

   Динка падает на колени хрипя и хватаясь за горло. Верховный закрывает её, одновременно выхватывая "Молнию".

   - Тревога! Покушение!

   Телохранители вокруг них. У меня пистолет в руке, озираюсь по сторонам. Оборонительный квадрат уже выстроен. Только Живодёр стоит столбом, впившись глазами в место, где была Динка.

   - Обыскать тут всё! Ещё раз.

   - Не надо, - насмешливый голос Динки, - Живодёру лучше помогите, пока его удар не хватил. Разыграла я его, - и смеётся, руки в бока уперев.

   - Объяснения, - голос Верховного просто вымораживает всё вокруг.

   - Так сама всё знаешь, - уже попросту хохочет Маленькое Чудовище, - он так хозяев ненавидел, что душу врагу рода человеческого продать хотел. Как к нам попал - - думать стал, будто демонам служит. А по вере, демон в освящённый храм войти не может. Вот и решила пошутить.

   Он как во двор въехали, только и ждал, когда ты или я через порог храма шагнём. Удостовериться хотел, не покарает ли нас господь, вдруг мы не люди.

   - Дура, - сквозь зубы бросает Верховный, убирает оружие и совершено буднично заходит внутрь.

   Живодёр себя уже взял себя в руки.

   - Пошли! - забегает в храм вслед за матерью.

   Живодёр идёт за ними. Медленно, и как пьяный, пошатываясь. Но он не пьян. Не пьёт никогда.

   Только от крови пьянеет.

   Который раз внутри храма. Чаще мимо проезжала. Большей частью, горящих уже. Что можно находить в обозревании кучи бородатых и безбородых уродов? Пропорции тел и лиц искажены везде где можно и нельзя. На свитках - какие-то каракули старым вариантом слоговой азбуки.

   Изображения висящего на кресте тощего человека. И этому уроду они поклоняются? Насколько я их тексты помню, чрезвычайно почётным считается умереть за веру каким-нибудь мучительным способом. М-да, у сочинителей да рисовальщиков как какого-нибудь святого мужа убивали, фантазия богатейшая. Особенно, если учесть событие было за сто-двести лет до момента написания, а то и вовсе на погибшем архипелаге происходили.

   Живодёр и то многого на людях не применял. Пусть, его не слишком хорошо знаю, но он здесь родился, да и многие сцены пыток да казней тут вполне изображены.

   Входя, Живодёр задерживается на несколько мгновений. Шаг замедлил, за одну из пряжек взялся, словно одни из ножен отстегнуть хотел.

   Неужто, и правда, когда-то этой тощей тушке молился? Им же, вроде, нельзя с оружием в храм входить.

   Нет. Встрепенулся Живодёр. Снова прежним стал. Только первый шаг сделал чуть меньше, чем обычно. Пошёл дальше к Динке, с каждым шагом ступая всё увереннее.

   - Что это за медный обруч на цепи во к той роже бородатой на блюде привешен? - разносится под сводами звонкий голос дочери Верховного.

   - Это отсечённая голова великого пророка, - Живодёр привычным голосом отвечает.

   - Жалко, не мной отсечённая.

   - Это четыреста лет назад было. Да и пророков давно уже не было.

   - И больше не будет. Ты про обруч давай.

   - Это от болезней головы. Надо надеть и помолиться. Ну, или если покаяться надо.

   - Жаль, раньше не знала. То-то я удивлялась, что у них вшивых столько.

   - Чтобы сделала, знай раньше, - хм, а ведь стоит Верховный довольно далеко от дочери.

   - Как что? Прокажённых бы нашла, и сюда заслала. Ходили бы по святым местам, целовали бы да мерили подобное. Сама же говорила, проще всего болезнь подцепить через выделения носа и рта. Как раз при поцелуе! - злое-презлое лицо у неё, с десяток разбойников одной улыбкой бы распугала, - Они какого-то святого в виде льва рисуют, вот и развелось бы тут морд львиных. Жаль, болезни нет, чтобы головы на бараньи походить начинали. Вроде, и в виде барана кого-то рисуют.