Темные (сборник) - Владимир Кузнецов

…После полуночи, когда за мной гонятся какие-то ублюдки и все никак не могут подобраться, потому что я их вижу, вижу остро, под каким бы углом они не находились, после полуночи я вспоминаю, как это называется.

Монокулярное зрение.

***

Когда я перестаю различать, где кожа лица, а где балаклава, я почти сдаюсь.

К людям липнут маски лицемерия и брезгливости. Ко мне – личина птицы, благодаря которой вы дозваниваетесь до близких.

Вся влага, пропитавшая термобелье, после пережитых событий вышла. Как выделения железы, которая смазывает перья птиц, так и пот просочился и освежил запыленный мех. Я плохо чувствую запахи, зато превосходно вижу. Неспроста к моей голове пришили черные, до предела разведенные по сторонам глаза. С того момента, как весь мой прежний опыт треснул и рассыпался, сердце все молотит, будто я тяну стометровку. Может, это и есть птичий ускоренный обмен веществ?

В ту ночь до меня не сразу дошло, отчего я не испытываю голод. Почему я не хочу спать. Я могу исходить ревом, но он будет звучать только в моем плюшевом аду. У меня нет нужды в испражнении, мой облик этого просто не подразумевает. Достаточно идти, петлять, держаться подальше от ночных прохожих, и вот я оказываюсь у офисов оператора. Конечно, они закрыты, но для меня их двери, осененные неведомой благодатью, светятся желтым пламенем свечей, а из окон исходит осязаемое тепло. На крыльце салонов связи я восстанавливаюсь.

Это места силы. Они заменяют еду и сон. Меня к ним тянет.

Теперь я ориентируюсь в пространстве лучше человека.

…Окончательно картина мира складывается после стычки с котами той памятной ночью.

Два прямоходящих, нескладных зверя с какой-то грабительской аурой – мрак, угроза, насилие. Один внезапно вырастает на моем пути, другой, кравшийся в темноте, заходит сбоку. Чернильные кляксы, небрежно собранные из подручных материалов, – они подобны мне, и это отпугивает.

– С-собирай пас-с-ству, – шипит кот, – в другом мес-сте!..

Меня сбивают с ног и царапают, норовя впиться в горло, катают по тротуару, как клубок ниток. Звери кидаются на меня и все шипят, пока я не разбираюсь, во имя кого меня топчут. И тогда я проклинаю людей, рисующих зооморфные образы для бизнеса. Конечно, я помню этих котов. Они обеспечивают широкополосный доступ в Интернет и цифровое телевидение высокого качества. За ними стоит абонентская база, сопоставимая с паствой моей жар-птицы.

Это конкуренты. Это их территория.

Я вскакиваю и мчусь к ближайшему «алтарю». Еле заметное мерцание силы на перекрестке – рекламный щит моей компании! – я ухватываю его и отбиваю новые атаки. Коты прыгают и, щерясь, отскакивают, до тех пор пока спасительный свет неоновой вывески моего оператора не заставляет их убраться прочь.

Позже я узнаю все о битве брендов за единобожие. Иные звери, бродящие по городу и несущие весть о благах своей компании. Иные эмблемы, что слепят и отвращают конкурентов. Смутные видения рекламных слуг из других сфер – одежды, пищи, перелетов – как привидения из параллельной реальности…

…Птицы воспринимают магнитное поле земли. Офисы поддержки, салоны продаж и параболические антенны, покрывающие город, – вот мое поле. Я запомнил их все – эти храмы и алтари – они выдолблены в памяти клювом моего работодателя. Теперь на фоне звездного неба я отчетливо различаю вихри силы, встающие заревом над городом или разрезающие воздух, как луч прожектора.

После превращения я продолжаю работать в рекламе. На рассвете я начну службу и стану сновать среди прохожих в самых людных местах. Я не смогу отказаться и повернуть домой, я не увижу Катю; вырваться из клетки не выйдет – вокруг зоны врагов. Мой обход будет проходить согласно маршруту, с забегами в нейтральные кварталы и пикировкой с конкурентами в горячих точках.

Я должен бросаться в глаза, чтобы на меня пялились, тыкали в меня пальцем, замечали вскользь, неосознанно, – я должен запоминаться.

А значит – будет спрос на нашем рынке. Больше потребителей. Шире сфера влияния. Мое божество – жар-птица на эмблеме компании – будет довольно.

Когда исчезла грань между телом и костюмом, я сдался.

***

Неизвестно, как долго я служу.

Кажется, меня не затрагивают процессы старения. Иногда я топлюсь в каналах или вешаюсь в подворотне. В грозу я забираюсь на крышу, обнимаю антенну своего бога и запоминаю только ослепительную вспышку и удар, который сминает все корсеты в теле и выжигает дыру в затылке. Я, окутанный дымкой тлеющего плюша, игнорирую пожарную лестницу, бросаюсь с высоты, но полет недоступен чудовищной птице.

Потом я поневоле восстанавливаюсь на крыльце своего святилища.

Мне не свойственна естественная смерть.

Дважды на улице я вижу девушку, от которой сводит судорогой мое плюшевое нутро. Ее лик что-то значит. Этот утраченный, архаичный символ пронзает меня, я рвусь сквозь толпу и никогда не успеваю его настичь. Это все равно, что бежать наперегонки с тенью. Дивные черты вязнут во мне и путают. После этих встреч я сбиваюсь с маршрута и бесцельно брожу в одиночестве. На меня не действуют знаки компаний-конкурентов. Зооморфные прислужники не пытаются разорвать на части зазевавшегося пастыря от птицы-связиста. Не горит на мне ее клеймо.

Сломанный жрец – не угроза.

И тогда в небе над головой пробуждается солнце.

Оно режет короной тучи, расправляет лучи крыльев. Огненной грудью заслоняет собой заветные черты, от которых щемит даже комок искусственного меха. Глаза жар-птицы, покрывающей землю, ослепляют, а клюв разбухает и наливается белым светом. Он хлещет меня карающей плетью, выжигая еретические воспоминания, сомнения, подспудную боль…

И я готов служить дальше.

И служу вечность, одну-другую.

…Пока мое солнце не разваливается на куски. Жар-птица разбивается в пух и прах, и остается только размазанный ворох перьев, и мир для меня переворачивается еще раз. То, что является вместо нее, не имеет названия и смысла. Места силы перестраиваются под грядущий порядок: потребитель меняет мышление. А меня, устаревшего, следует уничтожить и заменить.

Кажется, это называется «ребрендинг».

Агенты из моего бывшего офиса.

Они колесят в фургонах по городу и стирают жар-птицу из истории. Снимают рекламу нашей компании с билбордов. Вынимают плакаты из пил-ларов. Перекрашивают призматроны и утилизируют рекламные щиты. Вместе с ними меняют вывески и салоны связи, перепечатывают буклеты, удаляют следы старого бренда из Сети.

Я вижу мертвых плюшевых уродцев.

У них красные поролоновые брюшки, синие обрубки крыльев и сломанные, свалявшиеся хвосты, раззявленные клювы. Их вывороченные тела свозят со всех концов города. Травля продолжается до сих пор. Я знаю: меня ищут и обязательно найдут. Я мешаю компании двигать товары под новым именем. Мой образ создает путаницу на улицах: я – ненужное напоминание о ненужной вещи. Торговые точки, мимо которых я прохожу, недополучают прибыль, потому что я искажаю поле и снижаю потребительский зуд на новинку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});