Темные (сборник) - Владимир Кузнецов

«Но как? – Дюнан умоляюще смотрит в пылающие глаза. – Как?!»

«Ты знаешь, как… скоро будет новая война… и я буду на ней… страшным чудовищем, пожирающим плоть… о котором бредят умирающие… смертоносной тенью… но не я несу погибель».

«Кто же?»

Пес поджимает хвост, плетется в дальний угол и ложится под зеркалом, бросает печальный взгляд: «Не я».

Дюнан поднимает глаза и пятится. От зеркала. Будто вместо привычного знакомого лица там отразилось нечто ужасное, невозможное. В его глазах замирает ужас. Он смотрит на свернувшегося пса и медленно, одно за другим, осознает услышанные слова.

Садится за стол, берет бумагу и ручку, начинает писать. На листе появляются первые слова:

«Воспоминание о битве при Сольферино».

***

Осень в Женеве. Дожди поливают острые крыши, пустые скамейки, почерневшие сады, безлюдные площади.

Вокруг одного из зданий царит необычайное оживление. Десятки дорогих экипажей доставляют к подъезду самых разных людей. Они прибыли из четырнадцати разных стран. Откликнулись на призывы того самого туриста, который четыре года назад увидел войну и рассказал о ней. Вещи, ставшие для суровых мужей обыденными, шокировали остальных – в первую очередь женщин – матерей, влиятельных жен.

В небольшой комнате размещаются тридцать девять представителей большинства европейских держав: военачальники, военные врачи, интенданты – представители северных и южных монархов, любителей азартных маневров и военных игр. Люстры свисают с разукрашенных потолков, в красных креслах устраиваются бородатые старики, взаимное уважение пропитывает воздух. Дюнан преисполнен надеждой – после публикации книги о Сольферино людей не приходится уговаривать, печатное слово оказалось сильнее, чем ультиматумы истеричных революций.

В тетради, исписанной рукой Дюнана, под простыми, понятными и уже ставшими очевидными утверждениями одна за другой появляются подписи. Гербы самодержавных печатей вдавливают в бумагу красные, точно кровь, капли сургуча.

Великое дело сделано.

– Вы довольны завершением вашей деятельности во имя уменьшения страданий солдат, раненных на полях сражений? – спрашивает Дюнана уличный журналист.

– Завершением? – удивляется тот. – Это только начало.

Дюнан забирается в экипаж, цокает языком, будто зовет кого-то, треплет рукой воздух и закрывает карету.

– Что это с ним? – спрашивает один журналист другого. – Уж не сумасшедший ли?

– Конечно, сумасшедший, – отвечает тот. – Оглянись вокруг.

За ними гудит толпа. Воодушевленно кипит голосами на двенадцати языках. Мужчина в штанах с лампасами демонстрирует всем «изнанку» флага Швейцарской конфедерации – красный крест на белом фоне…

Крест пульсирует.

Крест увеличивается.

Вытесняя крики, лица… видения.

Воскрешение

«Неужели у истоков Красного Креста стоял именно этот человек?» – думает молодой журналист, покидая палату номер двенадцать. Его левая кисть горит от странного ожога – след призрачного прикосновения. Голова полнится видениями, словами старика, набросками статьи. Он чувствует тошноту, головокружение и вдохновение.

До самого вокзала Георг не расстается с блокнотом, в поезде появляются первые строки:

«Поглощенный гуманитарной деятельностью и идеей создания Красного Креста, Дюнан бросает свой тунисский проект. И в 1867 году становится банкротом – вкладчики его компании кричат о мошенничестве, требуют денег. В женевском обществе предприниматель становится персоной нон-грата. Никого не волнуют благие намерения Жана Анри, направленные на облегчение страданий раненых и пленных. Дюнан переступает порог бедности, но продолжает фонтанировать идеями помощи нуждающимся. Ищет средства на создание европейской колонии в Палестине, но русско-турецкая война 1876 года рушит проект. Некоторое время Жан Анри живет у друзей в Южной Англии, читает лекции, а заработанные средства тратит на гуманитарные программы. Затем какое-то время служит секретарем Французского общества друзей мира Фредерика Пасси в Париже. Дюнан лечится от депрессии и физических недугов, пишет напряженные письма родственникам. У него нет дома, нет денег, нет сил, нет веры. Пятнадцать лет скитаний и нищенства. Расплата – за большое сердце».

***

«Скажи мне, где я ошибся? Что сделал не так? Почему люди предали меня?»

«Ты ранен. Это больно. Но помощь придет… она уже в пути. Корпия, бинты, вода, табак, кофе… отгони злых мух, это всегда тяжело. Быть раненым… и оставаться… когда твоя армия уходит».

***

Статья взрывает общественность. Это настоящая сенсация! Основатель Красного Креста влачит нищенское существование в сельской богадельне! Европейские издания перепечатывают «бомбу» Баумбергера, ставят на первые полосы, украшают картинками из наклонных линий переменной толщины.

Мир вспоминает о Дюнане. Лечит амнезию громкими словами, фейерверками и вином.

«Мертвый» благодетель воскресает.

***

На момент появления статьи, в 1895 году, национальные общества Красного Креста уже действуют в тридцати семи странах. «Inter Arma Caritas»[7] оказано в ходе тридцати восьми вооруженных сражений. Сорок два государства подписали Женевскую конвенцию об обращении с ранеными.

8 мая 1896 года нищему патриарху исполняется шестьдесят восемь лет. Мир с размахом празднует день рождения Дюнана. Вздутые восхищением письма летят в поселок Хайден. В палату номер двенадцать. Пропитанные благодарностью строки. Запоздалое признание.

Многие государства организуют подписку в пользу Дюнана. Съезд российских врачей награждает его Московской премией за служение страждущему человечеству. Распахиваются двери обществ Красного Креста и благотворительных учреждений. Жана Анри выбирают почетным председателем. Но нахлынувшая известность и слава остаются в пыли под маленьким окном. Вся энергия седого благодетеля направлена на создание международного суда, он возобновляет борьбу за разоружение и мир.

Его призывы будоражат Европу, и в 1901 году норвежский парламент присуждает Жану Анри Дюнану первую Нобелевскую премию мира. Огромную сумму Дюнан завещает на благотворительную деятельность в Швейцарии и Норвегии, а приют Хайдена получает от него плату за бесплатную койку для бедных – на многие годы вперед.

Для следующего путника…

Жан Анри Дюнан

Снова октябрь, снова льют дожди, покрывая дороги бликами неба. Со времени визита Баумбергера в палату номер двенадцать прошло пятнадцать лет.

Дюнану восемьдесят два. Он целыми днями лежит, смотрит в темный угол и шевелит сухими губами. Сестры пожимают плечами и думают, что это старческое чудачество.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});