Сокровища чистого разума - Вадим Панов

Возможно, от лёгкого ужаса, от ощущения себя убийцей, от того, что запачкалась помысленным. А возможно – от нетерпения, понимая, как станет волноваться оставшиеся до эксперимента часы. Как будет считать минуты до освобождения.

– Главное, чтобы ты оставалась в форте.

– Я скажусь больной.

– Обязательно, любимая. В противном случае у меня будут связаны руки.

Они говорили об этом не в первый раз, но ощущение неправильности происходящего не пропадало.

– А вдруг Вениамин последует за тобой пешком? – спросила женщина. – Он непредсказуем, вдруг решит наблюдать за экспериментом с земли?

– Если не в крепости, то всё равно, – уверенно ответил инженер. – Я трижды перепроверил расчёты и абсолютно уверен в том, что всё получится. Я достану его на земле, достану в цеппеле, достану на площадке башни… Если тебя не будет рядом. Вениамина могут защитить только стены командного пункта, но оттуда я его выманю. Вторая его защита – ты. Тебя не должно быть рядом.

Она знала. Она всё это знала, помнила, придумала, как будет действовать, но до сих пор с трудом мирилась с тем, что…

– Ты станешь убийцей… Создатель от тебя отвернётся.

Судьба решила пошутить, и второй мужчина Агафрены тоже оказался верующим. Холь, в отличие от Мритского, фанатиком не был, однако искренне считал себя хорошим олгеменом, и решение пролить кровь человека далось инженеру нелегко.

Однако, приняв решение, он не собирался отступать.

– Ты подарила мне смысл жизни, подарила сына и сделала счастливым. – Алоиз с невообразимой нежностью поцеловал любимую в губы. – Ради тебя я пойду на всё, убью хоть одного Мритского, хоть сотню – неважно.

– Только сам останься в живых. – На прекрасных глазах Агафрены выступили слёзы. – Потому что ты – моё счастье…

* * *

Не можешь быть добрым – не будь злым.

Казалось бы, что проще?

Казалось бы, самый естественный выбор в том случае, если дорожишь душой.

Казалось бы, остановись.

Казалось бы…

Удержи равновесие в поступках, не пей из чаши гнева лишку, окутываясь кровавой тьмой. Не позволяй корявому править из тебя себе подобное. Держись, но…

Но так, увы, не бывает.

Тень и свет не играют внутри тебя, а ведут смертельную схватку, и, отказываясь от добра, ты открываешь двери злу. Пусть не желая. Пусть страдая. Пусть ненавидя себя… И выплёскивая эту ненависть на жертв. Становясь чернее и чернее.

У Тьмы нет дна, и всегда есть возможность опуститься ниже. Было бы желание или «обстоятельства», на которые любят ссылаться слабаки и лицемеры. Впрочем…

Вениамин Мритский не был ни тем, ни другим, ему не требовались оправдания ни перед Создателем, ни тем более перед самим собой. Он точно знал, на что променял милость Господа: на удовлетворение амбиций, на безграничную власть, на возможность стать первым, и не собирался извиняться и каяться. Он смирился с тем, что душа его будет страдать в одиночестве, но оставался ревностным олгеменом.

Творил и вытворял одновременно.

Правой рукой губернатор строил храмы, а левой – устраивал для приближённых кровавые развлечения, поскольку демонстрация жёсткости и жестокости входила в «обязательную программу» правления любого менсалийского губернатора.

– Что у тебя плещется, лейт?

– Ваша любимая ореховая № 5! – мгновенно отозвался офицер. Вся свита знала, что на охоте Мритский употреблял только эту крепчайшую смесь бедовки и орехового ликёра, и не держала при себе ничего иного.

– Дай! – Вениамин сделал два глотка, броском вернул подданному фляжку. – Отличное пойло, лейт, хорошего самогонщика нашёл! – Вытер губы рукавом и оглядел копошащихся в предрассветных сумерках людей.

И улыбнулся, потому что всё шло так, как надо.

«Легавый Ке», с которого охотники высадились в точке встречи с передовым отрядом, набрал высоту и, оставшись не замеченным для жителей обречённой деревушки, ушёл в дозор к западу. О своей безопасности Вениамин заботился тщательно, никогда не уходил в рейды без надёжного прикрытия, и потому сейчас его защищали пушки и пулемёты быстрого «Ядрата» – на земле и восьмидесятимиллиметровые орудия импакто – с неба. Но защита предусматривалась на крайний случай, в вероятность которого никто не верил: из-за близости Карузо «свободные сотни» обходили этот район Сочности стороной, и это обстоятельство исключало встречу с опытными воинами. Что же касается жителей деревни, то их способность к сопротивлению прагматично оценивалась как практически отсутствующая.

В точке встречи отряд пересел на лошадей и довольно быстро, как раз успевая к рассвету, преодолел три лиги до деревни: быстро, но умело и тайно, поскольку маршрут разработали лучшие разведчики Карузо, а сами охотники не издали ни одного лишнего звука: амуниция не звякала, лошади не ржали, люди не орали. Все шло спокойно и деловито, и, несмотря на понятное и заметное по внешним признакам нетерпение – к примеру, лейтенант Чим беспрестанно покусывал губы, а майор Дальбо без конца постукивал плёткой по сапогу, – все охотники вели себя аккуратно и предельно профессионально.

В половине лиги от деревни мриты встали на короткий привал, в последний раз проверяя снаряжение, распределяя обязанности и позволяя лошадям слегка отдохнуть. Вот тогда-то Вениамин и потребовал у Чима приложиться к фляге. После чего, видимо от скуки, осведомился:

– Что у тебя за оружие?

– Я называю его «спинодёром», – улыбнулся молоденький лейтенант, чуть покраснев от удовольствия: каждый офицер свиты мечтал о внимании губернатора.

– Сам придумал? – Мритский принял у Чима оружие, внимательно оглядел и взмахнул, прислушавшись к резкому свисту.

– Так точно, Ваше превосходительство.

– Молодец…

«Спинодёр» представлял собой обыкновенную плеть-шестихвостку, только заметно удлинённую и с нашитыми на кончики «хвостов» металлическими крючками. Не слишком загнутые, но острые, как бритвы, они не только позволяли рвать тела, но и утяжеляли оружие. Лошадь такой плетью не погонишь, а вот порвать людишек – самое то, что надо.

– Толково придумал.

– Слава Мритии! – верноподданно гаркнул Чим и допустил ошибку: Вениамин с трудом сдержал брезгливую гримасу, поскольку терпеть не мог официоза на охоте.

– Не желаете попробовать? – услужливо продолжил лейтенант.

– Обойдусь. – Губернатор выпрямился в седле и махнул рукой, приказывая начинать потеху.

Беспощадную, но главное – совершенно безопасную охоту на людей, кровь которых скоро смешается с росой, а крики и стоны обрамят восход молчаливого солнца. И день словно расколется, став длинным для веселящихся охотников и смертельно коротким для «дичи», которая ещё не подозревает, через какой ужас ей предстоит пройти в ближайшее время.