Рейтинговые книги
Читем онлайн За столом с Пушкиным. Чем угощали великого поэта. Любимые блюда, воспетые в стихах, высмеянные в письмах и эпиграммах. Русская кухня первой половины XIX века - Елена Владимировна Первушина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 123
знакомый Пушкина рассказывал: «Как-то раз Пушкин зазвал сбитенщика и как вся компания пила сбитень, а Пушкин шутя говорил: “На что нам чай? Вот наш национальный напиток”».

Сбитель (или збительнь) в самом деле очень национальный напиток – горячий и хмельной, он часто продавался на ярмарках, особенно зимой. Один из москвичей писал, что на лестнице перед Кузнецким мостом «сиживали нищие и торговки с моченым горохом, разварными яблоками и сосульками из сухарного теста с медом, сбитнем и медовым квасом, предметами лакомства прохожих». А Вера Бокова, автор книги «Повседневная жизнь Москвы в XIX веке», рассказывает: «Сбитень продавался чуть ли не на каждом углу, и в специальных заведениях – сбитенных, и вразнос; к каждому купленному стаканчику предлагали и закуску – хотя бы куски калача, и многим москвичам начала столетия, особенно в зимнее время, порция сбитня была и обедом, и наилучшим способом согреться. Но с удешевлением чая сбитню пришлось потесниться».

Збительнь

Возьми, ведро полпива, ведро меду, штоф уксусу, инбиря и перцу по три лота, меду сырого три фунта. Все оное, положа вместе в котел варить час, и потом, спавши с огня, слить туда два штофа пенной водки и простудя, слить в бочонок и поставить в погреб.

Или: взять по хорошей горсти шалфея, зверобоя и буквицы, горсть клюквы, фунт меду, перцу и инберю, по изволению, наливши не все то кружку воды, поставить на огонь, дать кипеть, снимая при том пену, потом клюкву передавать, в чашке и, процедя, туда же всыпать опять.

Ел Пушкин в Москве и блины, по рассказам Татьяны Демьяновны (цыганки Тани) в записи Б.М. Маркевича: «Поздно уж было, час двенадцатый, и все мы собрались спать ложиться, как вдруг к нам в ворота постучались, – жили мы тогда на Садовой, в доме Чухина. Бежит ко мне Лукерья, кричит: “Ступай, Таня, гости приехали, слушать хотят”. Я только косу расплела и повязала голову белым платком. Такой и выскочила. А в зале у нас четверо приехало, – трое знакомых (потому, наш хор очень любили, и много к нам езжало). Голохвастов, Протасьев-господин и Павел Войнович Нащокин, – очень был он влюблен в Ольгу, которая в нашем же хоре пела. А с ним еще один, небольшой ростом, губы толстые и кудлатый такой… И только он меня увидал, так и помер со смеху, зубы-то белые, большие, так и сверкают. Показывает на меня господам: “Поваренок, поваренок!” А на мне, точно, платье красное ситцевое было и платок белый на голове, колпаком, как у поваров. Засмеялась и я, только он мне очень некрасив показался. И сказала я своим подругам по-нашему, по-цыгански: “Дыка, дыка, на не лачо, таки вашескери! – Гляди, гляди, как нехорош, точно обезьяна!” Они так и залились. А он приставать: “Что ты сказала? что ты сказала?” – “Ничего, – говорю, – сказала, что вы надо мною смеетесь, поваренком зовете”. А Павел Войнович Нащокин говорит ему: “А вот, Пушкин, послушай, как этот поваренок поет!” А наши все в это время собрались; весь-то наш хор был небольшой, всего семь человек, только голоса отличные были… Главный романс был у меня: “Друг милый, друг милый, сдалека поспеши”. Как я его пропела, Пушкин с лежанки скок, – он, как приехал, так и взобрался на лежанку, потому, на дворе холодно было, – и ко мне. Кричит: “Радость ты моя, радость моя, извини, что я тебя поваренком назвал, ты бесценная прелесть: не поваренок!”

И стал он с тех пор часто к нам ездить, один даже частенько езжал и как ему вздумается, вечером, а то утром приедет. И все мною одной занимается, петь заставит, а то просто так болтать начнет, и помирает он, хохочет, по-цыгански учится. А мы все читали, как он в стихах цыган кочевых описал. И я много помнила наизусть и раз прочла ему оттуда и говорю: “Как это вы хорошо про нашу сестру цыганку написали!” А он опять в смех: “Я, говорит, на тебя новую поэму сочиню!” А это утром было, на маслянице, и мороз опять лютый, и он опять на лежанку взобрался. “Хорошо, говорит, тут, – тепло, только есть хочется”. А я ему говорю: “Тут поблизости харчевня одна есть, отличные блины там пекут, – хотите, пошлю за блинами?” Он с первого раза побрезгал, поморщился. “Харчевня, говорит, грязь”. – “Чисто, будьте благонадежны, говорю, сама не стала бы есть”. – “Ну, хорошо, посылай, – вынул две красненькие, – да вели кстати бутылку шампанского купить”. Дядя побежал, все в минуту спроворил, принес блинов, бутылку. Сбежались подруги, и стал нас Пушкин потчевать: на лежанке сидит, на коленях тарелка с блинами – смешной такой, ест да похваливает: “Нигде, говорит, таких вкусных блинов не едал!” – шампанское разливает нам по стаканам… Только в это время в приходе к вечерне зазвонили. Он как схватится с лежанки: “Ахти мне, кричит, радость моя, из-за тебя забыл, что меня жид-кредитор ждет!” Схватил шляпу и выбежал, как сумасшедший».

4

Съездив в ноябре-декабре на короткое время в Михайловское, чтобы забрать оставленные там рукописи и другие вещи, Пушкин поселился в Москве у известного библиофила, доброго друга Василия Львовича, Сергея Александровича Соболевского. Жилось там шумно и весело, Пушкин то ли жалуется, то ли хвастается Каверину: «…наша съезжая[108]в исправности – частный пристав[109] Соболевский бранится и дерется по-прежнему, шпионы, драгуны, б… и пьяницы толкутся у нас с утра до вечера». Здесь Пушкин оставался с сентября 1826 г. по май 1827 г.

Жил Соболевский во флигеле, выходившем окнами на Собачью Площадку – маленькую площадь, неподалеку от Арбата. Название ее связывают с тем, что здесь раньше находились дворцовые псарни. Теперь в центре площади был колодец с водокачкой и полицейская будка, и единственный фонарь. Это тихий и захолустный уголок в самом центре Москвы, большинство домов деревянные, в стиле русский ампир – с белыми деревянными колоннами и стенами, окрашенными в яркие, «веселые» цвета, эта манера поражала иностранцев, приезжавших в Москву. Дома украшали вывески, с именем домовладельца – золотыми буквами по черному фону, и с надписью «свободен от постоя». Московское дворянство,

1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 123
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу За столом с Пушкиным. Чем угощали великого поэта. Любимые блюда, воспетые в стихах, высмеянные в письмах и эпиграммах. Русская кухня первой половины XIX века - Елена Владимировна Первушина бесплатно.
Похожие на За столом с Пушкиным. Чем угощали великого поэта. Любимые блюда, воспетые в стихах, высмеянные в письмах и эпиграммах. Русская кухня первой половины XIX века - Елена Владимировна Первушина книги

Оставить комментарий