Киммерийская крепость - Вадим Давыдов

Они так и заснули под утро, обнявшись. Как сёстры.

Сталиноморск. 15 сентября 1940

«Сменщик» Коновалова, небольшого роста, молодой, ясноглазый лейтенант ГУГБ с правильной фамилией Шугаев – Гурьев не уставал удивляться, насколько точными иногда бывают фамилии – прибыл, вместе с двумя «чистильщиками» Городецкого и водителем, поздно вечером. Гурьев встречал их на улице – в доме весь «гарнизон бронепоезда» просто не помещался:

– Как добрались, товарищ Шугаев? – он бросил мимолётный взгляд на номера сталиноморской серии запылённого новенького «Бьюика».

– Отлично, Яков Кириллович, – кивнул Шугаев. – На дирижабле, с машиной под гондолой. Просто отлично. Техника… С такой техникой горы свернуть можно, Яков Кириллович, – добавил он, не удержавшись, и засмущался своего порыва.

– Наше – значит отличное, – назидательно произнёс Гурьев, не иронизируя ни капли. Ему очень хотелось, чтобы так было на самом деле. И будет, подумал он, будет. Обязательно. Он улыбнулся: – Первый раз таким транспортом?

– Так точно, – Шугаев явно рвался в бой.

– Связью обеспечены?

– Так точно, Яков Кириллович. Товарищ Сагайдачный две «Касатки» выдал, одну – для Вас. Разрешите приступать?

– Приступайте, – Гурьев вручил Шугаеву папку с материалами Кошёлкина. – Коновалова снимайте тихонечко, нам шума не нужно. Вот совершенно.

– Так точно, Яков Кириллович. Вы не беспокойтесь, меня сам товарищ Городецкий инструктировал, я полностью в курсе.

– Ну, добро. Ни пуха, ни пера, как говорится.

– Есть ни пуха, ни пера, Яков Кириллович, – Шугаев козырнул, чётко развернулся и нырнул в машину.

Гурьев кивнул водителю и проводил взглядом отъезжающий автомобиль. Это было что-то вроде пароля: что угодно, только не «к чёрту». По этому «паролю» безошибочно узнавали своих. Ладно, решил он, взглянув на часы. Пора. Пора.

Сталиноморск, ГУ НКВД. 15/16 сентября 1940

После проведённого старым сыщиком расследования по всем правилам, «чистильщикам» и Шугаеву оставалось только тихо и бесшумно рассадить фигурантов по камерам. Гурьев вышел из шифровальной, поднялся в кабинет Коновалова. В здании было полно людей: ночь оказалась богатой на события. Взяли всех, в общем, технично, штатно – хотя без стрельбы и не обошлось. Двое легко раненых бойцов, один сломал ногу, когда лез дуром через забор – вот и все потери. А с «той» стороны… «Чистильшики» поработали на славу – и сейчас здесь же, в кабинете, перекусывали на скорую руку и чистили оружие. Коновалов сидел в углу, повесив голову, – в наручниках, прикованный к стулу и к батарее отопления. Казалось, что он спит. Гурьев шагнул к нему, поднял его лицо вверх, взяв за подбородок. Посмотрел в как будто остановившиеся глаза:

– Откуда такие дураки, как ты, Коновалов, берутся? Учишь вас, учишь: думай! Думай! Нет. Нечем, что ли? Как у вас продвигается, товарищ Шугаев?

– В цвет, Яков Кириллович, – кивнул, неотрывно строча автоматическим пером по бумаге, лейтенант. – Признался уже во всём, гад.

– Не гад – дурак, – поправил Шугаева Гурьев. – Дурак, и уши холодные. И запомните, Шугаев, крепко запомните: настоящих гадов – совсем немного. Настоящий гад – редкая, золотая добыча. В основном наша беда – дураки. Дураки – и дороги. Ясно, товарищ Шугаев?

– Так точно, Яков Кириллович, – Шугаев поднял на Гурьева удивлённый взгляд. – Ясно.

– Отлично. Вот в этом направлении и работайте. Несоответствие занимаемой должности, непрофессионализм, отсутствие оперативного опыта, и так далее. Политику не трогайте, это нам не надо. Не надо. Дурак – это плохо, это ужасно, но дурак и враг, вредитель – звери разные. Вот совершенно. Всё от бедности нашей, от неразвитости, сохатости и сермяжности. Дадите мне потом протокол на подпись, я завизирую. И благодарю за службу – всем участникам операции напишите представления, я передам в Москву по своему каналу.

– Есть! Эх, жаль, главного шпиона живым не взяли… Такое дело бы… Но – всё равно. Уникальный товарищ просто этот ваш Алексей Порфирьевич. Даже неинтересно. После него…

– Других не держим. Будут ещё у вас дела, Анатолий, – усмехнулся Гурьев. – Будут – ещё надоест. Коновалов! Ты слышал, что тебе вместо вышки за шпионаж – пинок под зад с условным сроком светит? А?

– Так точно, – пробухтел Коновалов и посмотрел на Гурьева ещё более ошалелым, чем прежде, взглядом.

– Цени, дурень. Сотрудничай. Пой. А Вы, Анатолий, валите всё на жмура. Тем более, что в данном конкретном случае всё это – правда. – Гурьев представил себе, сколько народу потянет за собой сейчас Коновалов – а всё почему?! Дефицит. Группа «А». Война впереди, чулки и помадки – после! Ему сделалось муторно от этой картинки. – И никаких задержаний лишних, мне тут сейчас только шороху не хватает для полного счастья. Потихонечку, потихонечку, вызываете фигурантов, беседуете – время у вас будет, глядишь, клубочек-то и размотается. Аккуратнее.

– Добрый Вы, Яков Кириллович, – с неудовольствием сказал Шугаев. – Их, гадов, учить надо!

– Учить, а не стрелять. Учить. Вы же сами только что это сказали, Анатолий. Застреленного не научишь, а люди – не кошки, быстро не родятся. А ромбы и шпалы свои успеете получить – на наш век настоящих врагов хватит. И я не добрый – я справедливый. Востряков, Ложкин! Чего хмыкаете?! – Гурьев посмотрел на «чистильщиков». – Не «хмы», а так и есть.

– Так кто ж спорит, Яков Кириллыч, – с готовностью отозвался Востряков. – Это молодёжь куролесит, а мы – службу несём. Правильно, Тимофей?

– Правильно, правильно, – Ложкин залихватски поставил на место обойму пистолета.

– Всё, я дома, если что. Анатолий, позвоните Людмиле, успокойте, скажите, что всё штатно прошло. Волнуется же. Не звонили ведь ещё?

– Никак нет, – Шугаев захлопал на Гурьева пушистыми ресницами. – Сейчас позвоню, Яков Кириллович.

– Нехорошо, Анатолий, – укоризненно поджал губы Гурьев. – Работа – это очень правильно, здорово, мужчина без работы – не мужчина, не человек. Как и без семьи. Всё, занимайтесь.

– Вот, – с придыханием проговорил Шугаев, когда Гурьев вышел из кабинета. – Даже жену знает, как зовут. Вот – человек! – И посмотрел на Коновалова: – Понял, гад, какие люди из-за тебя ночей не спят?! У-у-у… Была б моя воля… Как он этого… С «вальтером» который, – я и ахнуть не успел, – а он… Я-то думаю: чего это он с тросточкой, как пижон?! А это… Р-раз! Р-раз! С оттяжечкой! От плеча – пополам… Да-а-а!

– Он ещё и не так умеет, – поддел Ложкин.

– У-у, – опять с ненавистью посмотрел Шугаев на своего предшественника. И повторил: – Была б моя воля…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});