Киммерийская крепость - Вадим Давыдов

– А чего непонятного, – вздохнул Крупнер. – Понятно, что надо кнопки нажать и понятно, какие. А что это такое да как работает – не нашего ума дело. Немецкий, что ли?

– Да ты что, дядя Арон, – перепугался Гурьев. – Немцам до этого ещё расти и расти. Это наше. Плод, так сказать, тесного советско-британского сотрудничества. Элементная база, конечно, английская, а всё остальное – родное.

– Понятно…

– Ну, чудно, – обрадовался Гурьев и выложил увесистую пачку банкнот на стол. – Это Боруху, дядя Арон, как обещал. Тихонько отправь его, лучше катером. До особого распоряжения.

– Что ж с нами будет, реб Янкель?

– Всё хорошо будет, Брайна Исааковна. Девочку мне сберегите – и всё будет чудесно.

– Не сомневайся, Янкеле, сынок, – похлопал его по руке Крупнер. – Не сомневайся. У Арона – как у ихнего Христа за пазухой, а то и вернее. Так, Брайнелэ?

– Так, так, Арончик.

– Проводи меня, дядя Арон, – Гурьев поднялся. – До свидания, Брайна Исааковна.

В сенях Гурьев проворчал:

– Собак выпусти, дядя Арон. Собачки – они всякую дрянь превосходно чуют. Договорились?

– Ты чего, Янкеле?

– Ничего, дядя Арон. Всё будет в цвет, только всё надо сделать правильно.

Они вышли во двор. Гурьев, дождавшись, пока Крупнер выпустит зверей, сел на лавку у крыльца. Все три собаки – две суки и огромный, как телёнок, кобель – подошли к нему, потыкались мокрыми носами в ладони, радостно мотая хвостами. Гурьев заглянул каждой псине в глаза, потрепал за коротенькие остатки ушей, и встал. Собаки мирно разошлись по двору. Крупнер, забыв обо всём на свете, глядел на невероятную картину, и во взгляде его был почти благоговейный ужас.

– До свидания, дядя Арон, – Гурьев шагнул к воротам. – Я завтра утром её заберу, в школу, а после школы – сюда. Не скучайте тут без меня.

– Будь здоров, Янкеле, – Крупнер сжал его локоть, встряхнул. – Вот так вот? Так опасно?

– Не опасно только на погосте лежать, дядя Арон, – Гурьев посмотрел на небо, щедро усыпанное яркими южными звёздами.

– Тьфу, балабол, – сердито вздёрнул бороду Крупнер. – Иди уж… С Богом.

– С Богом, с Богом, дядя Арон. Вы, главное, не скучайте, – повторил Гурьев и улыбнулся.

– Да, с тобой соскучишься, – пробормотал Крупнер, задвигая за ним засовы. – Ох, что же это за масть у тебя такая, Янкеле…

* * *

Девушки и в самом деле уснули не скоро. Да и не удивительно, – пока все девичьи новости и тайны переберёшь, перескажешь.

– Дашуня! А ты что-нибудь про него знаешь?

– Что?

– У него кто-нибудь есть?

– Есть.

– А кто, знаешь? Здесь, в Сталиноморске?

– Нет. Далеко, – Даша длинно и горько вздохнула. – Очень далеко. Просто ужас.

– Я так и думала, – Дина приподнялась на локте, посмотрела на Дашу, лицу которой свет почти наглухо прикрученной лампы придавал странное, несвойственное ей обычно, отстранённо-суровое выражение. – Он весёлый и вообще… Такой. А глаза… Слушай, разве можно его не любить? Как же так?

– Она его любит, – уверенно, твёрдо сказала Даша и немного подтянула к себе одеяло. – Любит и ждёт. Я знаю. Чувствую. Он ничего ведь толком не рассказывает. Жалеет нас. Думает, мы дети. А как же мы ему поможем, если мы не знаем ничего?! Вот же ненормальный!

– Ух… но… как мы ему поможем? – у Дины глаза зажглись, словно два светлячка.

– А вот, слушай. У неё брат есть. Это из-за него она не может сюда приехать. Ну, не только – но в основном, из-за него. Я решила: я ему письмо напишу. Не ей – она же не может, если Гур сказал, что нельзя – это точно нельзя. Остаётся только ему написать. Напишу… Я знаю, что напишу. В общем, я уже почти придумала.

– А как же ты пошлёшь?! Если адреса не знаешь…

– Это я пока не придумала, – снова вздохнула Даша. – Не знаю. Но я узнаю.

– Интересно, а она… Какая она?

– Она красивая.

– Очень?

– Очень.

– Как ты?

– В сто раз красивее.

– Так не бывает, – тихо засмеялась Дина.

– Бывает, – Даша перекинула косу на грудь. – Красивая. Как пламя! Разве в этом дело?! Она его судьба, Динка. Единственная. Можно в лепёшку разбиться, а любить он будет только её. Больше никого. Я завидую страшно. Я тоже так хочу. Чтобы я – для него – судьба. Не для Гура – для моего, Динка. Я когда… Я сразу поняла. Сразу же, в первую же секунду. В него даже влюбиться невозможно поэтому, Динка, понимаешь?!

– Ой, да! А я тоже что-то почувствовала такое. Он когда к нам первый раз пришёл. Слушай, а ты его… не боишься?

– Почему я его стану бояться?! – удивилась Даша. – А ты что же – боишься?!

– Немножко, – Дина вздохнула, посмотрела на Дашу, поправила подушку, устраиваясь. – Зато с ним никого другого бояться не надо. Это я тоже сразу увидела, моментально, вообще.

– Да. Гур действительно… может. Может быть добрым, таким… родным. Как самый близкий тебе человек. А может… У него бывают такие глаза! Динка. Как же я ненавижу, когда у него такие глаза. Мне хочется на весь мир накричать: ну, как же вы смеете?! Он такой, такой – а вы?! Это же из-за вас у него такие глаза! Будто пушки у линкора: как бабахнет сейчас… Он и с ней, с любимой своей, не может поэтому быть – из-за них всех… Из-за нас. Ужас. Я не могу – у меня сразу слёзы наворачиваются…

– Глаза… Дашуня… Глаза. Ты тоже видела, да? Я тебе признаюсь, только ты меня не выдавай, хорошо? Я подслушивала, когда он с Борухом и с татэ разговаривал. Ну, не нарочно, случайно так получилось. Борух ему про Ферзя рассказывал, а он отвернулся, и я… я глаза его увидела. Дашуня! – Дина вдруг села на кровати, закуталась в одеяло и передёрнула плечами, как от озноба. – Дашуня… Глаза у него! Серебряные. Страшные такие! Он Ферзя убьёт. И не только Ферзя. Ферзь для него… И… За тебя, за меня, за нас – за всех…

– Да, – спокойно кивнула Даша. – Я видела. Он говорит: людей нельзя обижать, а тени должны знать своё место. Убьёт? А Ферзь – это кто? Тот самый бандит, которому папка накостылял за контрабанду?

– Ты что, ничего не знаешь?!

– Почему – ничего? Только Гур не говорил, что его так зовут – Ферзь. Просто – бандит, и всё.

– Вот видишь, – Дина вздохнула и в ужасе головой покачала. – Он его приговорил уже. Даже имя зачеркнул.

– Зачем ему его убивать? Он его в НКВД сдаст, когда соберёт все доказательства.

– Ничего ты, Дашуня, не знаешь, – опять покачала головой Дина. – Ну, и правильно.

– Почему правильно? А ты знаешь?

– Нет. Я догадываюсь. Не знаю, конечно. Они же не говорят ничего. Мужчины… Ну, что нам с ними делать, скажи?!

– Любить, – Даша посмотрела на Дину и улыбнулась. – Мы должны их любить, Динка. Сильно-пресильно. Так, чтобы им не было больно никогда-никогда. Чтобы их души от нашей любви… Чтобы они светились. Понимаешь? Тогда все мерзавцы и негодяи – они разбегаться просто начнут. Их даже убивать станет незачем. Вот. Понимаешь?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});