Королевский маскарад - Оксана Демченко

– Мне нравится с тобой ругаться, ты замечательно вспыхиваешь, – признался эфрит. – Какой смысл сердиться на добрейшее существо? Ты неспособна никого обидеть всерьез и намеренно. К тому же как только сестра окажется на свободе, я вас познакомлю.

– Великая честь, – снова фыркнула Лэйли. – Мы уже знакомы.

– Ты меня не поняла, – так же спокойно сообщил эфрит, хитро щурясь. – Я намерен представить тебя в ином качестве.

– Мяу. – Лэйли заподозрила худшее. Почти так начинали ее ухажеры из долины Рэлло, затевая безнадежный разговор о неземной красоте Кошки. – Пойду-ка я. Я еще ребенок, мне баиньки пора.

Она прихватила плащ и удалилась в облюбованный вчера уголок сада. Мужчины некоторое время негромко разговаривали, обсуждая удачный поход во дворец, искаженную магию и скорый визит на север, в закрытый город султана. Потом и они разошлись.

Утром пять конников покинули столицу Дэйгэ в числе ранних, самых торопливых путников, едва были открыты ворота города. Дорога к старому дворцу шла по заброшенным местам. Точнее, дорога здесь имелась лет сто назад. И эфрит помнил ее, стертую временем и безлюдьем. А прочие доверяли ему.

За сто лет местность высохла и стала похожа на пустыню – рыжая, пыльная, мертвая. Ни людей, ни скота, ни жилья. Загадочный и якобы замурованный фонтан старого дворца имел дурную славу, созданную легендами. Кроме того, были слухи и ночные кошмары, подтверждающие худшие подозрения. Путники спешили, гнали выносливых коней, Кэльвиль вдобавок нашептывал заклинания неутомимости, надеясь, что маги далеко и этот раздел знания им недоступен. И все-таки в пути пришлось провести три дня и три ночи. Едва закат угасал, в ушах начинали звенеть странные тонкие голоса: слов разобрать невозможно, но и отвлечься от их звучания не удавалось. Ночь густела, луна ткала миражи полусвета, бледные и неверные. И в узоре теней появлялись призраки – самые настоящие, тихие, безобидные и не страшные. Люди стояли поодаль, смотрели на путников, иногда поднимали руку, чтобы махнуть. То ли приветствовали, то ли предостерегали… Стоило обернуться, глянуть на силуэт в упор – и нет его, развеялся, как туманный клок под ветром.

Гэхир нервно пожимал плечами, Фэриз пытался вспомнить старые легенды и рассказы иных магов. Кэльвиль достаточно спокойно усмехался: он привык ждать проблем от живых. Они опаснее и куда изобретательнее. Лэйли шипела и невольно направляла коня поближе к золотистому скакуну Рахты. Эфрит ехал безмятежно и даже чуть улыбался призракам. А еще ночью возле него скользил яркий лунный блик – дух дня словно вытеснял тени, изгонял страхи и холод ночи.

– Утром будем на месте, – улыбнулся он Лэйли. – Не переживай, это работа для меня. Призраки смотрят и радуются. Их убили подло и не отпустили души. Я сделаю, что следует.

– У них глаза темные и сознание пропитано болью, – пожаловалась Лэйли. – Я хочу помочь, но не могу, и мне становится тяжело, силы уходят.

– Так было и с сестрой, – кивнул эфрит. – Ничего, справимся. Дай руку, я тебя буду греть. Хочешь, спою песню рассвета? Или поругаемся. Неужели нет ни одного повода?

– Пока нет. Пой, может, полегчает. Странный ты. У тебя голос меняется каждый день.

– Я сам тоже меняюсь, но мастер создал отличную маскировку, она остается прежней.

Лэйли виновато вздохнула и не отняла руку, хотя понимала – дух огня тратит себя, чтобы греть ее. Но сил, чтобы самостоятельно справиться с ночью, не хватало. Это была ловушка именно для подобных ей, способных чутко слышать чужую боль. Отчаяние умерших безнадежно, им уже не помочь, и тяжесть копится в сердце, как невозвратный долг…

Голос у эфрита был замечательный, мягкий, сильный и очень свободный. Он мог звенеть на высоких нотах и падать вниз, глубоко, на самое дно мелодии, не теряя яркости. И песни у него дивные – незнакомые, на древних наречиях востока, удивительно красивые. Пока Рахта пел, призраки никого не тревожили своими просьбами. Лэйли казалось – они тоже слушают. И песня духа для них – отрада, лучшая возможная помощь живых.

Четвертое утро застало путников у вершины пологого холма, на который они взбирались уже несколько часов. Солнце осветило восточный склон, изгнало ночные страхи и покатилось вверх, раскаляясь добела. Рахта обрадовался рассвету, обернулся, улыбнулся родному огню и запел новую песню.

Когда она затихла эхом тонких высоких переливов голоса, эфрит указал на скалы чуть в стороне:

– Поезжайте, я вас догоню. Не хочу делать то, что следует, в кольце маскировки. Моя сила может исказить его магию. Остановитесь на вершине, если доберетесь, и ждите меня.

Он развернул коня и уехал.

Лэйли вздохнула с капризным огорчением: ей нравилось пение эфрита. Но это ничего не значит, ей всякие восточные песни нравятся, просто он поет их давно и получается у него куда лучше, чем у самой Лэйли. Ей еще много веков учиться так владеть голосом.

Дух огня догнал путников очень скоро. Он отъехал, разделся, бережно сложил все свои вещи в сторонке и только затем снял кольцо, сберегая одежду от превращения в лохмотья. Потом снова оделся и теперь сердито одергивал тесную куртку. Рахта заметно раздался в плечах, отъелся и накопил сил за время пути. Если так пойдет и дальше, скоро придется заново покупать всю одежку.

– А-а-ай, – взвизгнула Лэйли. – У тебя волосы вообще белые! Как ты жил тут, бедняжка, без маскировки? Каждый за сорок верст знал, что именно ты идешь!

– Да, приметно и неудобно, – согласился эфрит. – Но я же солнечный дух, вот и получился такой. Сестра посмуглее и поярче.

– Дай пощупать, мягкие? – бесцеремонно уточнила принцесса. – Ничего, приятные волосы. Темные – из твоей маскировки – жестче и хуже смотрятся.

– Успокоила, – рассмеялся эфрит. – Держи повод. Я спущусь по склону шагов на пятьдесят. Мало ли как оно отзовется, вы лучше оставайтесь тут.

Путники кивнули, Кэльвиль высмотрел удобное пастбище с короткой, но довольно плотной травой, отвел туда коней, устроил отдыхать. Вернулся, когда эфрит спустился и встал на выбранной площадке. То, что он делал, выглядело просто и не эффектно. Поднял руки, словно зачерпнул из неба – и раскрыл их вперед, выпуская из ладоней незримое в долину. Туда, где шелестел в развалинах дворца песок, где старые сухие стволы мертвого много лет сада стояли убогими калеками – ветки обломаны, кора слезла, стволы в трещинах.

Лэйли показалось, что над головой замерла тень, точнее, солнышко послушно изогнуло свои лучи, собирая их в толстый сияющий сноп, и взялось чистить долину, выметая черноту из всех, даже самых малых и скрытых, щелей. Развалины засияли бликами, словно их облили жидким стеклом, воздух засветился и задрожал маревом странных миражей. Чьи-то непостроенные дворцы, несозданные фонтаны, невысаженные сады, несобранные поля – мечты и планы, сгинувшие уже давно, – догорали теперь в общем погребальном огне старого дворца. Когда они иссякли, над развалинами вознесся столб чистого света, и Лэйли закрыла глаза, не готовые терпеть яркость его сияния.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});