История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

Что же касается понятия «единая политическая нация», то эта концепция была абсолютно чужда взглядам лидеров национального движения среди этнических меньшинств, особенно подчеркивавших роль собственных языков и этносов для достижения подлинного самосознания народов. Они не сразу смогли бросить вызов идее исторической цельности такого понятия, как «Венгрия», и поначалу довольствовались сопротивлением собственной насильственной мадьяризации, требуя для себя языковых и культурных прав. Однако сам факт признания того обстоятельства, что территория (реальная или воображаемая) принадлежит языку и его носителям, на ней проживающим, уже содержал в себе зародыш тенденции, которая рано или поздно приведет к требованию политической независимости данной территории. С учетом этнического состава и картины расселения языковых групп по территории Венгрии вплоть до конца Первой мировой войны, эти противоборствовавшие воззрения не могли не вызывать растущего напряжения. Согласно данным известного эксперта в области статистики Элека Феньеша, население Венгрии в 1842 г. составляло почти 13 млн. человек. Только 38 % от этого числа, а именно 4,8 млн., являлись мадьярами, румын было 2,2 млн. человек (17 %), словаков – 1,7 млн. (13 %), немцев – 1,3 млн. (10 %), сербов – 1,2 млн. (9 %), хорватов – 900 тыс. (7 %), русинов – 450 тыс. (3,5 %), евреев – 250 тыс. (2 %); имелись также представители как минимум еще десяти мелких этнических групп. Только часть всех этих народов проживала в виде компактных общин или диаспор. Остальные были переплетены с другими наподобие многоцветной мозаики или лоскутного одеяла, что делало совершенно невозможным сколь-либо точное выделение «национальных округов». На этом фоне, в принципе, вполне невинно звучавшее, хотя и не лишенное некоторого националистического энтузиазма высказывание румынского историка Когэлничану (сделанное им в стенах Академии наук в Яссах в 1843 г., вскоре после того как Молдавия добилась для себя частичной независимости): «Я считаю своим отечеством любую землю, где говорят на румынском языке», – обретало несколько зловещий оттенок смысла.

Все эти причины обусловили особенно буйный расцвет в 1820–40-х гг. национальных культур Карпатского бассейна. Михай Вёрёшмарти оставался ведущим поэтом венгерского национального романтизма, продолжая создавать эпические поэмы на историческую тема- /314/ тику и философскую лирику, в которой выражал собственное отношение к либеральным реформам и связанные с ними надежды. Его «Призыв» (1837) стал текстом второго национального гимна, помимо «Гимна» Кёльчеи. Фольклорная поэтика, которая после Чоконаи выродилась в художественный провинциализм, вновь возвратилась в большую поэзию в творчестве Шандора Петёфи и Яноша Араня. Их популярный эпос – «Витязь Янош» Петёфи и «Толди» Араня, воспевающие героев низкого социального происхождения, – превосходная лирика и великолепные любовные песни, пленительная красота их венгерских пейзажей, поэзия о людях из народа и для народа, в целом, обеспечили этим двум поэтам славу самых известных венгерских стихотворцев всех времен. Особенно это относится к Петёфи, который, помимо всего прочего, создал еще и высокие образцы подлинно революционной поэзии благодаря сочувственной к простому народу, а также критической направленности многих его произведений с социальной проблематикой.

В это же время в венгерской литературе появился жанр исторического романа. Пионерами его стали трансильванский барон Миклош Йошика и Жигмонд Кемень. Научное изучение венгерского фольклора началось с собирания произведений устного народного творчества, а также памятников средневековой письменности. Работа историков из ордена иезуитов, начатая в XVIII в., была продолжена подготовкой и последующей публикацией официальных документов и других письменных материалов по истории Венгрии. Исторические труды на венгерском языке, рассчитанные на широкого читателя, появились в начале XIX в. и в течение довольно долгого времени концентрировали внимание в основном на славных, героических страницах венгерского прошлого. В лице Михая Хорвати, который начал публиковаться в 1840-х гг., Венгрия получила первого своего историка в современном понимании этого слова, ученого, интересовавшегося историей общественных структур и социальных конфликтов.

В эти же 1840-е гг. Ференц Лист – музыкант-космополит, царивший в концертных и бальных залах Парижа и Вены, – вдруг осознав свои национальные корни, ввел в классическую музыку Европы мелодии вербункоша,[24] популярные еще у предыдущего поколения Венгрии благодаря творчеству Яноша Бихари и его цыганскому оркестру. /315/ Эти мелодии превосходно передавали романтические настроения эпохи и эмоциональность венгерского народа. Тогда же формируется венгерское оперное искусство, начало которому было положено оперой Ференца Эркеля «Ласло Хуньяди» (1844). В Венгрии издавна гастролировало великое множество театров и театральных трупп, но в 1837 г. на народные пожертвования здесь был создан собственный Национальный театр, предназначенный для постановки оперных и драматических произведений. Конечно, само здание театра было довольно скромным, особенно если его сравнить с великолепными сооружениями – дворцами правосудия, залами общественных собраний и ассамблей или с Национальным музеем в Пеште (1847), а также с бесчисленными дворцами, особняками и загородными виллами, возведенными по канонам классицизма такими венгерскими архитекторами, как Михай Полак, Йожеф Хильд и др. В этот же период Венгрия получила и своего первого художника европейского уровня – Миклоша Барабаша, создавшего целую галерею образов своих знаменитых современников.

Культурная жизнь национальных меньшинств в этот период в основном была сосредоточена на проблемах нормирования языка, на культивировании собственных языков и литератур. Как уже отмечалось, единственным этносом, в какой-то степени признаваемым венгерскими либералами, были хорваты. Хорватский литературный язык после неудачной попытки искусственно соединить все три его диалекта все же родился, но родился под флагом политического движения иллиризма (призывавшего к объединению всех южных славян). Поэтому его отцом стал идеолог этого движения Людевит Гай, выбравший из всех диалектов один – с самой богатой письменной традицией и более всего похожий на сербский язык (в то время уже обладавший собственной утвержденной грамматикой и нормированной лексикой благодаря усилиям Вука Караджича в 1810-х гг.). С целью закрепления новых языковых норм и правил в 1835 г. была основана газета «Хорватске народне новине» (позднее новости стали называться «иллирийскими»), а в стенах Хорватского народного дома в Загребе, бывшего дворца Янко Драшковича, разместились различного рода культурные организации и объединения. Венгерские реформаторы признавали справедливость требований, связанных с применением хорватского языка в делах внутреннего управления Хорватией, однако они активно протестовали против расширенного толкования этого требования и попыток хорватов (которых подстрекал Коловрат, весьма охотно пользовавшийся хорватским прецедентом против «вред- /316/ ной и даже враждебной мадьяризации» Венгрии) сделать свой язык также официальным языком государственного собрания. Венгерские либералы считали, что государственным языком для законодательного органа страны должен быть только венгерский язык, сколь бы это ни оскорбляло национальные чувства хорватских депутатов.

Словацкая проблема носила несколько иной характер. Лютеранская интеллектуальная элита некоторое время еще продолжала настаивать на преимущественном употреблении чешского варианта словацкого литературного языка, который был систематизирован еще в конце XVIII в. Бернолаком и на котором Ян Коллар создал свой апофеоз славянства, священное для панславизма произведение – поэму «Дочь Славы» (1827). Обеспокоенность, которую вызывала у окружающих пропаганда панславизма, дала толчок антиславянским выступлениям в «Пештском вестнике», а они, в свою очередь, заставили сотни словацких священников посылать бесчисленные петиции в Вену. В результате в 1845 г. появился словацкий вестник новостей, издававшийся Людовитом Штуром, открылись различные культурные организации и учебные заведения. Ориентируясь на широко распространенный среднесловацкий диалект и на собственно словацкий этнос, независимо от попечительства чешского дворянства, с которым Коллар и его соратники прежде связывали все свои надежды и чаяния, Штур и круг его единомышленников открыли новый этап в истории национального словацкого движения.

Одержимость угрозой панславизма несколько притупляла восприимчивость венгерских либералов к национальным устремлениям со стороны румынского меньшинства, хотя они вполне четко были сформулированы уже в конце XVIII в., а затем распространялись таким влиятельным печатным органом, как «Газета де Трансильвания», издававшаяся с 1838 г. Георге Барициу. Помимо целенаправленной деятельности в области развития и обогащения родного языка (обновление которого продолжалось и в течение второй половины XIX в. под сильным влиянием французского и итальянского языков), газета очень активно вела борьбу с мадьяризацией венгерского общества.