Византийская цивилизация - Андре Гийу

Химия как предмет теоретического изучения появилась в III в. до н. э. и связана с именем Страбона — философа и ученого, автора ложного четвертого тома «Метеорологии» Аристотеля; он старался объяснить химические процессы (ферментация, коагуляция, гниение, окисление) через соединение или разъединение веществ. Известный в Константинополе с VI в., он сумел своими первыми сочинениями покорить Запад, где они были переведены на Сицилии в XII в. Аристиппом, а в следующем веке Гийомом де Мербеке. В начале XIV в. Феодор Метохит сумел доказать ошибочность приписывания этого произведения Аристотелю. Однако византийцы больше, чем работой Страбона, интересовались практическими аспектами применения химии в металлургии, производстве тканей, медикаментов, стекла и т. д., о чем свидетельствуют многочисленные околонаучные сочинения с элементами оккультизма.

Как и в случае с другими науками, вклад византийцев в медицину состоит в основном в сохранении классического наследия. Однако был достигнут некий прогресс в вопросах санитарии, которые постоянно занимали государство и церковь: открывались госпитали, преподавалась медицина, регламентировались рецептура и хранение лекарств. Оривасий из Пергама — личный врач и друг императора Юлиана — во второй половине IV в. составил медицинский сборник («Synagogai»), тесно связанный с трудами Гиппократа и Галена, включил в него цитаты из работ других древних авторов, которые без него были бы забыты. Этот сборник стал основой для последующих трудов. Аэций из Амиды, официальный врач эпохи Юстиниана, получивший образование в Александрии, стал знаменитым благодаря главе по офтальмологии, которая вошла в его энциклопедию по медицине из 17 томов, основанной на трудах Архигена и Галена (II в.). Его молодой современник — Александр из Тралл — брат математика и архитектора Анфимия, отличался независимостью взглядов, основанных на личном опыте. Его сочинения по патологии и терапии были хорошо известны, как и монографии по глазным болезням, лихорадкам и кишечным паразитам. Последний из четырех известных врачей — Павел Эгинский, который в VII в., плененный арабами, остался в Александрии. Именно своими трактатами о болезнях и их лечении, основанными на работах Галена и Оривасия, он стал признанным мэтром на Западе. Его работы по хирургии и акушерству оказали большое влияние на арабскую медицину. После него были известны Стефан Афинский, Иоанн Александрийский, его ученик, который жил во времена арабского владычества; фригийский монах Мелетий, автор учебника по анатомии; Лев Математик, который, помимо прочего, написал «Краткое пособие по медицине»; Феофан Нонн (X в.) — компилятор сочинений Оривасия, Аэция Амидского, Александра из Тралл и Павла Эгинского; Михаил Пселл — автор справочника по болезням и нескольких юмористических стихов о чесотке, которой он болел; Симеон Сиф, написавший в XI в. словарь о целебных свойствах элементов. Последним выдающимся врачом школы Галена стал Иоанн Актуарий (официальный врач) в XIV в. Его исследования, частично связанные с его личным клиническим опытом, известны благодаря трем крупным сочинениям: первое называется «Метод лечения» и касается диагностики, патологии, терапии и фармакопеи, второе посвящено моче и сыграло главную роль в средневековой урологии, третье занимает важное место в истории легочных заболеваний и психопатологии. Он первый описал трихину, паразита человеческого кишечника, которого смог обнаружить. Как и в астрономии, в период упадка в изучении медицины в Константинополь были привезены многочисленные персидские сочинения, которые были переведены на греческий язык. Медицинской практикой еще длительное время, как в столице, так и в провинции, занимались еврейские врачи. Однако знания древности были распространены в Италии, Испании и Франции, а также на Среднем Востоке. Врач был и дантистом: крупные медики посвящали несколько страниц своих трудов болезням зубов и десен и способу их лечения (удаление, опиливание, мази и другие лекарства). Здоровье животных, предназначенных не для питания человека, а для перевозок, работы на полях, было предметом постоянной заботы как в армии, так и в деревне. Две компиляции X в. — «Иппиатрика» и, более поверхностное, «Геопоника» — содержат знания древних ветеринаров о лечении болезней и питании животных (лошади, собаки, быки, бараны, гуси, свиньи). Фармакология была частью медицины, и византийцы добавили к знаниям, собранным Никандром, Диоскоридом и Галием, сведения о лекарствах, заимствованные у арабов и персов. Авторы рассуждали о них либо в общих учебниках по медицине, либо в книгах о диетах. Таким образом, ссылались на Оривасия и особенно на сочинения Симеона Сифа. Сиф — первый, кто упомянул восточные пряности гвоздику и мускатный орех, а также конопляное семя. Некоторые авторы, например Гиерофил в XII в., описали режим питания по временам года, врачи составляли, наконец, рецепты, по которым они могли самостоятельно готовить лекарства. Наиболее полное собрание лекарственных веществ принадлежало Николаю Мирепсу в XIII в.: из 2656 рецептов, которые оно содержит, примерно 150 заимствовано из Салерны, остальные восточного происхождения. За ним следует Иоанн Актуарий, две книги которого посвящены приготовлению лекарств. Затем в фармакологии, как и в других специальностях, начинает преобладать персидское влияние, кроме того, стараются копировать и компилировать уже известные тексты.

Кроме точных наук, существовали и псевдонауки, к которым относились заинтересованно или с антипатией, они были понятны лишь избранным — о небесных владыках, животных, растениях, камнях и человеке. Эти знания, собранные византийцами, прежде всего пришли из Ирана через греко-романский Египет. Авторы собраний по алхимии редки, но среди них есть и два императора (Юстиниан и Ираклий); большинство же трактатов и сборников, переписывавшихся в период Средневековья, анонимны. То же самое и с астрологией, которая была наукой предсказания по звездам и использовалась для нужд страдающего человека. Напротив, для того, чтобы растолковать предсказания оракулов, раскрыть смысл сновидений, интерпретировать видения и откровения, вызвать дух мертвых, прибегнуть к помощи демонов или скрыться от них, византийцы использовали древние эллинистические традиции, которые были записаны в многочисленных книгах.

Беседы

Письмо, как мы уже говорили, было дорогостоящим средством для передачи знания. Беседы, которые входили в образование, о котором мы уже говорили, оставили меньше следов, несмотря на то, что они были больше распространены. Все же по нескольким записям в манускриптах известно, что в IX в. странники, бродя от одной двери к другой, воспевали подвиги известных людей, чтобы получить вознаграждение в несколько монет, а Дигенис Акрит, герой византийского эпоса, сам воспевал свои подвиги. Из греческой и римской Античности в Византию пришел театр, но его язык постепенно становился все более непонятным, а темы не подходили для воспевания христианского идеала. Театр был заменен пантомимой — смесью танцев, акробатических трюков и песен, часто вдохновленных античным театром. Слабое распространение театра не стоит объяснять только враждебным отношением к нему церкви, так как литургическая драма на библейские или агиографические сюжеты, столь развитая, не имела большой популярности в Византии. Их плохо знают, но известно, что в храме Святой Софии в воскресенье перед Рождеством были показаны один из двух сюжетов о воскрешении Лазаря и история трех отроков в пещи. Третья история сохранилась в сирийской традиции, ее сюжет следующий: в Оксиринхе в правление воображаемого императора Георгия актеры предлагают пародию на религиозную тему. Сцена представляет собой церковь с алтарем и крестом, актеры, одетые в церковные одежды, начинают дискутировать на богословские темы. Их тон очень серьезен; актер, играющий епископа, имитирует церемонию крещения: язычники больше не насмехаются, а, став христианами, на коленях молятся перед крестом. Свет падает на крещеных, которые идут рассказать обо всем императору. Тот уговаривает их, предлагает деньги, чтобы вернуть их в язычество, все напрасно. Их приговаривают к отсечению головы, тем более что количество обращенных увеличивается. Пьеса заканчивается прославлением казненных христиан, чьи обезглавленные тела ангелы уносят в небо. Это копия агиографической модели, условия представления которой нам неизвестны. Кажется, что театральные представления в Византии не выходили за рамки народной пантомимы, которой чаще всего подражали, взяв за основу торжественные официальные представления — религиозные и придворные церемонии.

Но византийцы сохранили от Античности и другую форму устной передачи знаний — ораторское искусство, распространенное в среде избранных образованных людей, так как оно использовалось в качестве единственного средства политической и религиозной пропаганды. Свидетельствуют, что часто сочинялся панегирик в честь императора — продукт традиционной риторики. Михаил Пселл в панегирике, адресованном Константину IX, постоянно прибегает к формам выражения, свойственным театру, где император сравнивается с утренним солнцем, чьи лучи освещают сцену, на которой стоит оратор. Проповеди, которыми сопровождались религиозные службы, нравились византийцам больше, чем сама литургия, если верить Иоанну Златоусту. Он объясняет этим то, что проповедь произносилась раньше до службы, чтобы ее прослушали и неверующие, но затем ее перенесли в конец, чтобы верующие остались в церкви. Лучшие ораторы получали специальное образование, их речи были записаны.