Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

На вопрос Понсоби, принимает ли советская сторона британские формулы в качестве основы, Раковский ответил отрицательно. Особое раздражение вызвала статья британской редакции, фактически спускавшая на тормозах вопрос о займе СССР со стороны Великобритании в связи с возмещениями за национализированную частную собственность.

После этого Понсоби заявил, что, по-видимому, соглашение достигнуто быть не может. Происходило это уже утром 5 августа, ибо заседание продолжалось почти без перерывов около 20 часов. Крайне раздраженные, измученные, делегаты обеих сторон прервали заседание около 7 часов утра и примерно через час разошлись. «Значит, договор не будет подписан» – таковы были последние слова Раковского.[625] В Москву пошла срочная телеграмма о возвращении советских представителей на родину.

Однако в этот драматический момент в действие вступил новый фактор – давление «наших союзников» (выражение Раковского). Несмотря на превратившиеся уже в ритуал проклятия по адресу тред-юнионов, раздававшиеся в СССР, последние занимали весьма трезвую позицию, далекую от идеологических стереотипов и консервативных принципов, учитывавшую выгодность торгового соглашения с СССР для британской промышленности и рабочего класса. Надо полагать, что в том, что разыгралось в следующие часы, были элементы политического спектакля, поставленного Макдональдом и другими лейбористскими лидерами, причем расчет был многосторонним, включавшим в себя и стремление укрепить внутриполитические позиции лейбористов в ущерб либералам и особенно консерваторам. Следует отметить и то, что заинтересованность британской стороны в развитии экономических отношений с СССР была очевидной. Об этом свидетельствовал ряд запросов в палате общин по поводу переговоров с СССР, прозвучавших совсем недавно – 21 и 24 июля.[626]

В тот же день, 5 августа, советская делегация была приглашена на заседание лейбористской фракции палаты общин с участием членов Исполкома этой партии и лидеров тред-юнионов. Присутствовали и представители либералов. Председательствовал весьма авторитетный тогда левый профсоюзный деятель, председатель Лондонского совета тред-юнионов Алберт Артур Пёрселл. Перед Раковским прежде всего был поставлен вопрос, насколько верно распространившееся мнение, будто советские делегаты возвратились из Москвы с установкой на разрыв переговоров. Сразу же выступил глава советской делегации. Он указал на абсолютную неверность переданного Пёрселлом слуха, подчеркнул, что разрыв произошел по принципиальному вопросу, ибо «все английские формулировки данной статьи (статьи 14. – Авт.) стремились к тому, чтобы заставить нас признать принцип удовлетворения всех национализированных собственников». Уяснив советскую позицию, участники заседания задали представителям СССР очередной вопрос: не считают ли они полезным, чтобы вновь были открыты двери для возобновления переговоров? Почувствовав в какой-то момент, что британская сторона может пойти на попятную, Раковский ответил твердым заявлением, что, если вмешательство профсоюзных лидеров может создать у правительства впечатление, будто советская сторона готова на уступки, то в этом нет необходимости; если же окажется, что готово уступить правительство, то таковое вмешательство окажется очень полезным. На новый вопрос, согласен ли он подписать договор, если советская точка зрения о национализированной собственности будет принята, Раковский ответил утвердительно. По существу дела, советский представитель изъявил готовность к серьезному компромиссу, ибо еще несколько часов назад, на ночном заседании, острые дискуссии шли и по ряду других вопросов.

Участники встречи выразили удовлетворение такой позицией, после чего Пёрселл и еще два выделенных совещанием деятеля отправились на «британско-британские» переговоры с Понсоби. Советская делегация ожидала их возвращения в чайной комнате и на террасе парламента с прекрасным видом на Темзу.

Как узнал позже Раковский, на Понсоби было оказано прямое давление – Пёрселл заявил ему, что, если договор с СССР не будет подписан, партийные ораторы по всей стране выскажутся против правительства, а сам он в знак протеста немедленно сложит с себя депутатские обязанности. Этот ультиматум был, безусловно, передан Макдональду. Около полуночи посланцы возвратились к парламенту и передали Раковскому, что Понсоби дал согласие на возобновление переговоров фактически на основе советской формулы.

Наутро в советское полпредство прибыл сам глава британской делегации с новой формулировкой. Раковский счел ее недостаточно удовлетворительной, предложил свою. Понсоби отправился в Форин Офис для согласования. В два часа дня в полпредство приехала группа лейбористских лидеров, которые накануне беседовали с советскими делегатами, и привезла новый вариант спорной статьи, который почти полностью воспроизводил советское предложение. Формулировка была теперь согласована с британским МИДом.

Это дало возможность немедленно созвать пленарное заседание конференции, на котором был утвержден текст договора. 8 августа состоялось официальное подписание обоих британско-советских документов – общего и торгового договоров.

Общий договор, включавший 18 статей, сгруппированных в 4 главы, содержал перечень договоров, потерявших силу и остававшихся в силе, положения о рыбной ловле, о взаимных претензиях. Статьи об английском рыболовстве в северных водах СССР носили компромиссный характер: признавалась 12-мильная зона рыболовства в СССР, но англичанам разрешалось ловить рыбу за пределами 3-мильной отметки. Финансовые претензии британской стороны делились на четыре группы: дореволюционные облигационные займы; военные долги; претензии, вытекавшие из декретов о национализации; другие претензии. Все они подлежали удовлетворению, но в разные сроки и в различном порядке. Британские займы СССР, которые намечалось предоставить в ближайшее время, подлежали гарантии правительства Великобритании.

Особенно важная статья о принципах взаимоотношений гласила: «Договаривающиеся стороны торжественно подтверждают свое желание и намерение жить друг с другом в мире и дружбе, тщательно уважать неоспоримое право государства устраивать в пределах своей собственной юрисдикции свою жизнь по своему усмотрению, воздерживаться и удерживать все лица и организации, находящиеся под их прямым или косвенным воздействием, включая организации, получающие от них какую-либо финансовую помощь, от какого-либо акта, открытого или скрытого, могущего каким-либо образом создать опасность для спокойствия или благополучия какой-либо части территории Британской империи или СССР, или имеющие целью обострить отношения Британской империи или Союза с их соседями или с какими-либо иными странами».[627]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});