Неудавшееся ограбление - Евгений Владимирович Степанов

ёлки-палки, — выдохнула Дашка. — Опять засада.

За первой плитой оказалась вторая. И тоже статуя. Любили же когда-то камни тесать для изваяний. На этот раз это был царь в европейской короне. Что уже радовало. Опять же никаких намёков на жёлтую расу и её (не дай Бог, конечно) господство. Царь сидел на троне. Его славянское лицо с правильными чертами смотрело сосредоточенным взглядом куда-то в бесконечность.

Мы присмотрелись. Теперь статуя была не каменной, а золотой. Ну, или позолоченной. Но золотой блеск между пыльных наносов угадывался совершенно чётко. Тёма присвистнул.

— Ну, в принципе, — сказала Карина. — Вот и сокровище. Можно просто спереть этого деда и всё.

— Ага, — сказала Виолетта. — И как ты себе это представляешь? Он же весит тонну, если не больше. Да и куда его нести? Выхода-то нет.

Карина почесала затылок.

— Выход есть, — произнёс я.

— Где? — вздохнула Виолетта, глядя на меня уставшим взглядом.

— Ну, или просто проход дальше, — ответил я и сделал шаг к статуе. Как быть дальше и так было понятно. У меня была скоба, когда-то я видел рисунок, что она является частью скипетра.

И вот передо мной царь, который держит в руках тот самый скипетр и державу. На вершине скипетра, друг напротив друга, находились четыре скобы. Точнее, должны были находиться. Три стояли на своих местах. А вот четвёртой не было. Тут уже и дураку было понятно.

Я подошёл к статуе, встал на цыпочки и вернул скобу на своё место.

Статуя вздрогнула и стала медленно опускаться вниз. Я отскочил от неё. Царь медленно погружался в пол. Через минуту он скрылся полностью, и над его головой с золотой короной закрылись две створки. Теперь даже и намёка не осталось на то, что он там когда-то находился. Зато за его троном открылся проход в другую комнату.

— Иди, — толкнул меня в спину Тёма.

— Почему я? — я стал упираться. Надо оно мне, стать первопроходцем в катакомбах, кишащих ловушками и засадами во всех смыслах.

— Тебе больше всех эта могила была нужна, — толкал этот гадёныш меня. — Вот и проверяй теперь, есть там ловушки или нет.

— Никогда, — я старался увернуться. — Так не честно. Надо монетку бросить или там жребий потянуть. У кого самый длинный? В смысле, есть чё-нибудь длинное и короткое?..

— Иди уже! — толкнул меня Тёма.

Я бегом вломился в комнату и затормозил. Темнота окружала меня, подобно вязкой субстанции, через которую, хоть глаз коли, ничего не увидишь. Ни единого звука, ни какого движения. Тишина и покой. Действительно, как в склепе.

Зато со мной ничего не случилось. Я обернулся на проход, сквозь который на меня глазели остальные.

— Ну, и чё вы там встали?! — крикнул я недовольным голосом. — Дайте, хоть света, что ли. Темно же, как у негра в жопе.

Зря я это сказал, потому что в следующую секунду в меня полетел фонарик. Выключенный. Который я, конечно же, не поймал. Фонарик звякнул по полу где-то в темноте и покатился чёрти куда. Я снова посмотрел на это сборище Индианов Джонсев.

— Спасибо, что хоть факелами не кидались, — развёл я руками.

И это тоже я зря ляпнул. Факел просвистел у меня над головой. Благо, я вовремя успел пригнуться. А то бы точно получил по куполу. Тяжело вздохнув, я пошёл за факелом. Упал он не так далеко, как фонарик. Взяв его, я вытянул руку максимально вверх, стараясь полностью осветить помещение.

И тут меня ждало очередное разочарование.

— Э-э-э… — протянул я, думая, как бы помягче сообщить это остальным. — Хлопцы, у меня для вас две новости. Одна — ловушек здесь нет и потому я живой.

— А хорошая? — подала голос Карина.

— Тьфу ты… Нас обокрали!

— Что?! — Карина рванула в помещение, совершенно не думая ни о каких ловушках. Если бы они были, сработали бы все. За Кариной ломанулись остальные. И все встали, как бараны, в совершенно пустом помещении.

А само помещение было раза в четыре больше, чем обычная двухкомнатная квартира в хрущёвке. В центре была возвышенность, явно служившая когда-то пьедесталом для саркофага. Но больше ничего. Абсолютно ничего. Четыре голые стены.

— Да, чтоб тебя… — раздосадовано выдохнул Саня.

— Да, — с грустью сказал я. — Всё напрасно было. Поиски, бега, перестрелки. Всё ради пустого захоронения, напичканного ловушками и трупами со скелетами таких же лохов, как и мы.

Виолетта подошла к пьедесталу и окинула его взглядом. В её глазах тоже была грусть. И рад бы сказать, что всё было не напрасно, и поддержать её готов был. Но не знал, как. А в сказки про не напрасно и самому верится с трудом. Мы были в закрытом помещении под землёй. По сути, в очередной ловушке.

— Ну, и как это называется? — Дашка со злости пнула фонарик, брошенный мне.

— Да никак, — я сел на пьедестал. — Кто-то вынес отсюда всё. И явно задолго до нашего появления.

— И кто это мог сделать? — спросил Тёма. — Тот хан?

— А хрен знает, — пожал я плечами. — Может, он. Может, кэгэбисты. Может, ещё кто. Один хрен ничего нет. А мы в заднице.

— И что делать? — извечный российский вопрос, мучивший теперь Карину.

— Помирать, — ответил я. — Кто теперь откроет эти двери и освободит нас?

И в этот момент часть стены стала подниматься вверх. Я вскочил с пьедестала и уставился на очередную дверь. Из-под неё стал бить яркий свет. Плита поднималась, открывая нам очень яркий источник света.

Предпоследнее, что помню, это несколько человеческих силуэтов, окружённых ангельским свечением. Последнее — ближайший ко мне ангел замахнулся чем-то вроде бейсбольной биты и здорово врезал мне по голове…

* * *

— Так! Всё! Мне онасточертело его нести! Твоя очередь. На! Неси!

Булькающие звуки.

— Он же захлебнётся! Поднимите его!

Ледяная вода привела меня в чувства. Голова раскалывалась и попутно ни черта не соображала. Меня усадили на что-то мягкое.

— О! Очухался, — знакомый голос кореша. Тёма, блин. — Говорил же, его надо было ещё на роднике водой окатить. Так бы и тащили его до дома на своих горбах.

Я осмотрелся. Кругом был лес. Рядом бежал ручей. Видимо, в него я и окунулся. Виолетта подошла ко мне и опустилась на корточки.

— Ты как? — спросила она.

Я замотал головой, и боль ещё сильнее врезалась в виски. Я сморщился и потёр их пальцами. Тут же обнаружилось небольшое несоответствие в поверхностном строении черепа, которое резко извивалось над правым виском в большой такой шишке. Она-то и была источником невыносимой боли.

— Что это было? — окинул я взглядом отряд.

— Трендец это был, Женя. Трендец, — очень так исчерпывающе