Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

жилищной комиссией. Ничего необычного. Несколько ничем не выдающихся людей.

Серхио Гомес. Марта Гонсалес. Педро Перейра. Леон Валеньес. Эвита Алонсаго. Ана Веласко. Аврелия Погги. Родриго…

Стоп!

Ана Веласко?

Двадцать семь лет. Не замужем. Детей нет. Близких родственников нет. Получатель пособия на общих основаниях. За последний год сменила несколько временных мест работы.

Снимок не впечатляет: обычная женщина. На улице из толпы не выделится. Впрочем, и остальные в этом смысле похожи на пропавшую. Толком нигде не работающие, не обремененные семьями, все живут в Низине, не отмечены посещением полиции даже по личной инициативе. Прямо-таки невидимки.

И стоило ради унылой ерунды лгать сенатору?

Должно быть, стоило.

Папки я кинул в кузов. В отсек для макулатуры. Пустые, конечно: анкеты сложил вместе и спрятал в карман комбинезона. Попутно старательно отметал мысль о том, что если меня прихватят с этими документами, окажусь соучастником. Весь вопрос, чего именно?

Хозе появился на горизонте как раз вовремя, чтобы не позволить мне задремать. Подошел вразвалочку, всем видом показывая, что он тут главный, и равнодушно спросил:

– Бить будешь?

Может, и следовало бы. Если бы чужое легкомыслие не подарило занятную задачку моим мозгам.

– Я за тебя отработаю. Когда скажешь.

Отличная манера извиняться. С истинно аристократическим достоинством. Народный патриций, не больше, не меньше.

– И давно тебя от лифтов прёт?

Он гордо поднялся в кабину, завел двигатель, деловито осмотрел приборы.

– Ладно, молчу.

– Мама меня с собой взяла. Когда пособие подтверждала. Я ещё был совсем маленький.

– На пару дюймов меньше, чем сейчас?

– Просто маленький, - вяло огрызнулся Хозе. – Я до этого выше наших крыш ни разу не поднимался.

А крыши в Низине – максимум три человеческих роста. Да, для жителя одноэтажной равнины здание муниципалитета, вздымающееся над парком, может стать самой настоящей мечтой. И я хорошо это понимаю. Сам ведь тоже норовил все время забраться повыше. К самым небесам. Туда, где кажется, существует совсем иная жизнь. А ещё хочется верить, что если задержишься там подольше, то сможешь стать её частью. Навсегда.

– Ты в следующий раз предупреждай просто: я бы выспаться успел, пока ты катаешься. А то Долорес нам завтра выдумает очередное задание, а сил на него не…

– Завтра? – задумчиво сдвинул брови Хозе. – Нет, завтра ничего она сделать не сможет. Завтра выходной.

* * *

Что делает нормальный человек по выходным? Среднестатистический гражданин после рабочей недели, так сказать? Понятия не имею. Семья сенатора никогда не отдыхала в полном смысле этого слова: в любой момент могли случиться официальные встречи, прием высоких гостей, вояж на общественное мероприятие и прочая чушь, определяющая быт тех, кто находится при власти. Постоянное ожидание, вот что помнилось мне из прошлого. Поначалу томительное, потом напряженное и под конец – привычно-ленивое. Подозреваю, что мог от всего этого отказываться, если бы захотел. И мама явно чувствовала бы себя счастливее в моё отсутствие. Так нет же, болтался хвостом то туда, то сюда. Считал необходимым. Думал, что будет польза. Получал знания и умения, да. Вот только отдыхать не научился.

Пауза между трудовыми буднями, наверное, должна быть эдаким водоразделом, резко меняющим течение жизни. И режим совсем другой. Скажем, сон не меньше, чем до рассвета. Или до полудня. Плюс расслабленность всего организма, а не дурацкая дрожь где-то глубоко внутри.

Я встал из постели, то есть, из кресла, когда понял, что глаза не хотят держаться закрытыми. Сварил кофе. Выдул на балконе две чашки подряд. Посчитал звезды. Погулял вокруг дома. Сходил за водой. Вымыл Хэнка. Постоял под душем сам. Снова отправился на кухню кофейничать.

– Ты чего по дому шатаешься? Рано ещё, – сладко зевнула Лил, кутаясь в очередную дырявую шаль.

– Да так. Спать не хочу.

– А чего хочешь?

Она протиснулась между мной и столом, заспанная, но уже вполне готовая шагнуть на свою любимую дорожку.

– Ничего не хочу.

– Хорошо подумал?

Уточнение прозвучало странно. Слишком многозначительно.

– Хорошо-хорошо.

– Ура!

Взгляд знакомо-озорной, сон как рукой сняло… Ой, не к добру это.

– Раз у тебя на сегодня никаких своих желаний нет, будешь исполнять мои!

Можно было догадаться, куда она клонит. Вернее, склонится. И можно было этого избежать. Не догадался вовремя? Ну и ладно. Но все же нужно уточнить:

– Сегодня у меня выходной.

– Сегодня у всех выходной! Большой день. Лучший день в году.

Почему вдруг – лучший? Ничего особенного. Кроме, разве что, одного совершенно случайного и незначительного обстоятельства. Если не ошибаюсь в подсчетах.

– Постой, какое сегодня число?

– Четвертое.

Точно. День рождения. Моего. Но Лил этого знать не может. Неоткуда. И хорошо, что не знает, иначе… Уж её «подарок» известен мне заранее и наверняка.

– И что в нем замечательного?

– Ну ты прямо как не здесь родился! – фыркнула девчонка. Правда, тут же спохватилась: - А и верно, не местный же… Ладно, сейчас все расскажу.

Она пристроила пятую точку на край стола, оказываясь чуть выше и соответственно, чуть ближе к моему лицу.

– Ты святцы знаешь?

– Примерно. Наизусть не учил.

– Четвертого октября кого во всем мире почитают?

Ну, вряд ли во всем. Скорее, только в католическом. Но на заданный вопрос отвечу без запинки:

– Святого Франциска.

– Вот! А что он по жизни делал, знаешь?

Не «по жизни», а при жизни. Глупил страшно. Примерно как и я.

– Он… э…

– Делился с бедными. Всем, что имеет.

Упрощенно говоря, да. На самом деле в судьбе человека, именем которого меня назвали, случалось и многое другое. Всякое разное. Но да, такой нелепый поступок, как снять с себя все до нитки и отдать первому встречному – самый запоминающийся подвиг для сознания простого смертного.

– А сегодня другие будут делиться!

И впрямь что-то смутно припоминается.

Служба в соборе состоится тематическая, без вопросов. Страстная или проникновенная, по выбору падре. А дальше? Обычно устраивались посиделки кумушек, то в одном доме, то в другом. Больше всего меня устраивало, когда жребий падал на усадьбу Арриба: можно было улизнуть вместе с Хэнком подальше от женских бесед. На полном основании. Конечно, мы и в других ситуациях старались избавиться от необходимости внимать чопорному щебетанию представительниц высшего света Санта-Озы… За что и получали сполна. Взыскания, если можно так выразиться.

– Чем делиться?

– Вещами, - мечтательно закатила глаза Лил. – Красивыми.

Она про благотворительную ярмарку, что ли, говорит? То есть, раздачу ненужного?

– И можно будет брать все-все, что захочешь!

Ага, картинка проясняется.

– А я тебе нужен в качестве одной верблюжьей силы?

Кажется, девчонка не совсем поняла, что именно я сказал, но уверенно заявила: