Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

же вернется?

– Иди домой, - хмуро посоветовал Хозе. – Нечего тебе тут делать.

Девочка послушалась. Наверное, прочитала в голосе моего напарника настоящий ответ на свой вопрос. Может, не поняла толком, но почувствовала ясно. И вышла, волоча куклу по пыли.

– Видишь?

– Что?

– Нечисто, как я и сказал.

Бумаги в доме нашлось немного. Да и откуда она могла здесь вдруг взяться? Попалась только газета примерно трехнедельной давности, из бесплатного тиража, раз в месяц выпускающегося для распространения среди тех, кто не привык тратить деньги на средства массовой информации.

Страницы уже начинали желтеть: ещё несколько суток, и все разлетится в труху, сэкономив муниципалитету пару монет на переработку. Полезное было нововведение, прямо скажем. С одной стороны, официальная пропаганда в действии, с другой – затраты минимальные. А ещё, как утверждали особо циничные граждане, в случае чего правительственным ляпам никаких печатных подтверждений не остается. Шикарно, в общем.

О, знакомые лица! Что это у нас было? Открытие очередного фонтана, кажется. В народном парке. Разумеется, сенатор с супругой – главные действующие лица. А тут… Постойте-ка. Это же я. С Генри в охапке, чтобы парень своими восторгами по поводу прогулки не снижал градус торжественности. Но главное…

И как я сразу не подумал?! Вот оно, подтверждение! Доказательство моего существования! Даже в бесплатной газете. Значит, и в нормальных изданиях должно было все остаться. Нужно всего лишь добраться до архива и… А что у нас в тексте, давайте проверим?

А ничего. Ни имени, ни малейшего упоминания. Сопровождающие. Свита, безликая и безымянная.

Собственно говоря, это нормально. В последние месяцы, когда сенатор и Элена-Луиза, по всей видимости, уже решили мою судьбу, наверняка всем представителям СМИ было дано соответствующее негласное указание. Знаю я, как это делается. Наблюдал лично. И если на снимках не всегда удается затереть ненужное, то текст – целиком и полностью на совести журналиста.

– Ты чего там завис? Не знаешь, куда что кидать?

– Да так, задумался… Все я знаю.

Хозе состроил укоризненную рожу и снова нырнул в хаос вещей, которого, кстати сказать, постепенно становилось все меньше и меньше.

У меня на очереди оказался стол. Наполовину письменный, наполовину туалетный. С баночками-тюбиками-флакончиками на одной стороне, и дряхлым бюваром – на другой. Личная переписка пропавшей без вести женщины должна была интересовать только полицию, а потому папочно-бумажная дребедень полетела в полагающийся ей мешок. Вот только напоследок взмахнула, что называется, крыльями: один из листков выскользнул наружу, покружился немного и замер на полу. Прямо у меня под ногами.

Кто угодно счел бы это знаком. Господним, дьявольским или… После общения с Мари ла Кру можно было расширять спектр сверхъестественных участников человеческого бытия в любую сторону.

Кто угодно?

А, и пусть! Мне бояться больше нечего.

Бумага была не новой, блекло-линованной. Вырвана из раритетной ученической тетрадки? Похоже. Но край обрезан аккуратно. Женщина, которая это делала, либо никуда не торопилась, либо крайне уважительно относилась к написанию писем. И, на моё счастье, старательно выводила буквы.

«Дорогая Инеза, ты и представить себе не можешь, что случилось!»

Так писали раньше. В смысле, давно. В старинных романах из отцовской библиотеки. Конечно, ценны они были вовсе не слогом, а… С другой стороны, судя по общему уровню образования в Низине, здешние люди начинают заново. Открывают для себя то, что во всем остальном мире уже считается чудаковатым, устаревшим, отжившим свое.

«Это настоящее чудо, небывалое и невозможное, я о таком Господа даже не молила. Но ты же знаешь, благодать нисходит к смиренным мира сего, вот и мне…»

Можно только позавидовать. Искренне. Смогу ли я когда-нибудь ощутить ту самую благодать, а, Господи? Ради научного интереса хотя бы. Потому что со смирением у меня всегда было туго.

«Хуже всего, что они запретили рассказывать. Никому на свете я не могу открыть этот секрет. Даже тебе, дорогая подруга, а ты у меня одна на свете и есть. И от этого моё сердце болит, как если бы мы расставались навсегда. Я должна уехать, так нужно. Такое условие они поставили. Но мне ничего не говорили о том, что будет потом, а значит, я найду способ вернуться. Или написать. И вот то письмо точно будет отправлено и дойдет до тебя! Твоя Ана Веласко.»

Страшные тайны, романтически настроенная девица, невероятное событие? Мило. Весьма. Чушь, конечно. А впрочем…

Человек пропал? Да. Неожиданно и бесследно. Интересно, куда вдруг могла подеваться сеньорита Веласко из замкнутого мирка Санта-Озы? Переехать в другой квартал? Так все бы знали. Покинуть границы города? Ой, вряд ли. Если она жила здесь, значит, не могла подойти даже к подножию Сьерра-Винго. Только уйти морем, и то недалеко. До Пояса девственницы в лучшем случае.

М-да, вопросы есть. Правда, тот факт, что ими никто, кроме меня, до сих пор не задавался, может одновременно служить адекватным ответом. Наверняка, все было просто и естественно: обыкновенный несчастный случай. Родственников не нашли, поэтому никого не оповещали. А сейчас, наконец-то, дошло дело до имущества погибшей. Вот так.

И мне, как ни странно, в этом смысле повезло больше: о моей пропаже сообщат. Если, конечно, смогут привести папашу Фелипе в состояние, способствующее восприятию информации.

* * *

Через пару кварталов от дома Веласко, когда машина кое-как выбралась на дорогу нормальной ширину, в кабине появился новый звук.

Шумно было и раньше, куда же без шума? Ровный, монотонный, быстро становящийся почти незаметным фоном. Когда отходишь от мусоровоза подальше, понимаешь, что уши чем-то все-таки были забиты, но пока находишься внутри, не обращаешь внимания. А вот новый инструмент оркестра солировал вдохновенно и успешно.

Сначала я подумал: что-то звякает. И уже хотел спросить Хозе насчет состояния механических узлов нашего транспортного средства, но в этот момент к звяканью добавился пронзительный свист, а лицо напарника приобрело выражение крайнего уныния.

– Сломалось что?

– День наш сломался. Весь, - хмуро ответил коротышка.

Он ещё немного послушал режущую слух мелодию, потянулся к приборной панели и что-то там нажал. А ещё секундой спустя мне подумалось: уж лучше бы продолжалось прежнее свисто-звяканье, потому что откуда-то из угла кабины раздался голос. Знакомый и донельзя довольный.

– Как дела, мальчики? Управились? А то я для вас новое задание припасла.

Все из того же списка инспектора Норьеги?

– Только закончили.

– Ну и славно! Вам как раз по пути будет. Завернете к муниципалитету, заберете макулатуру.

– Ага, бешеному кобелю…

– Я не расслышала, повторите!

– Вас поняли, сеньора. Муниципалитет. Макулатура.

– И смотрите у меня, ведите себя прилично! Чтобы все по форме!

Напарник скривился