Судьба начертанная кровью (ЛП) - Дженсен Даниэль Л.

Но когда Скади достигла ветвей деревьев на дальней стороне поля, она остановилась и громко и четко произнесла:

― Только трусливая сука предает своего ребенка. ― В ее руке появился золотой светящийся лук и стрела, зеленая от оперения до наконечника. Не успела я пошевелиться, не успела призвать Хлин, чтобы она защитила меня, а я ― свою мать, как стрела была выпущена.

Она пролетела по воздуху и вонзилась в сердце моей матери.

Бьорн зажал мне рот рукой, чтобы заглушить мой крик, когда она медленно опустилась на землю, а стрела исчезла из ее груди.

― Возвращайтесь к драккару, ― приказала Скади, и она со своими людьми исчезла за холмом, шаги стихли, оставив после себя лишь шум ветра в деревьях и мои приглушенные рыдания.

― Они ушли, ― сказал Бьорн, и я вырвалась из его объятий. Бросив щит и меч, я помчалась к матери. Нога зацепилась за камень, и я споткнулась, растянувшись на земле. Всхлипывая, я поползла дальше и добралась до нее.

Она еще дышала.

Рыдая, я прижала свои руки к ране на ее груди и склонилась над ней. Глаза матери впились в меня.

― Фрейя?

― Я здесь. ― Кровь текла по моим пальцам, пропитывая переднюю часть ее нового платья, трость лежала рядом с ней в траве. ― Мне так жаль. Что это случилось. Прости за то, что я сказала.

Но свет исчез из ее глаз, и ее грудь замерла под моими руками.

― Нет! ― закричала я. ― Этого не должно было случиться!

Бьорн оказался у меня за спиной и заключил меня в свои объятия.

― Мне жаль, Фрейя, ― сказал он, и я зарылась лицом в его шею, от рыданий у меня болело тело.

― То, что я ей наговорила. ― Я втянула ртом воздух, пытаясь отдышаться. ― Я не имела это в виду. Не имела. Она умерла, думая, что я ее не люблю.

― Почти до последнего вздоха она предавала собственную дочь, ― сказал он. ― Она заслужила свою судьбу.

― То, что она была трусихой, не значит, что она заслужила смерть! ― Мои пальцы впились в его руки, достаточно сильно, чтобы оставить следы, но мне было все равно. ― Я сама навлекла на нее эту участь. Я решила прийти сюда. Мои решения привели к ее смерти. Все, что я делаю, всегда ведет к смерти.

― Вот почему тебе нужно уйти, ― сказал он, прижимаясь теплым дыханием к моему уху. ― Это не ты несешь смерть, это делают те, кто охотится на тебя для достижения своих целей.

Как Илва.

― Я убью ее, ― зашипела я, мое горе переросло в ярость. ― Я убью эту предательскую суку, мать ее.

― У тебя нет доказательств, что это была Илва.

― Мои доказательства в том, что это не мог быть никто другой! Илва была в Фьяллтиндре. Она была свидетелем того, как Снорри объявил о своем намерении захватить Гриндилл. Она умеет пользоваться рунической магией. Она ― единственная, кто знал, куда мы едем.

― Ничто из этого не является доказательством! Если ты убьешь ее на основании домыслов и слухов, мой отец накажет тебя, ― возразил Бьорн. ― Независимо от того, что она сделала или не сделала, убийство Илвы ничего не изменит. Тебе нужно бежать, Фрейя. Выбраться из этой передряги, пока ты не потеряла себя!

― И отказаться от шанса отомстить за мать? ― Я отстранилась от него. ― Не только Илве, но и Скади? И самому Харальду? Ты, как никто другой, должен понимать, что месть стоит любых жертв.

― Это другое дело. ― Он снова схватил меня за руки. ― Я точно знаю, кто пришел в хижину моей матери той ночью с убийством в сердце. Я видел это своими глазами. И все равно я откажусь от этого ради тебя.

Он не позволит тебе вернуться, прошептала моя ярость. Он не даст тебе отомстить.

― Так же, как я знаю, кто именно был в курсе, что мы направляемся сюда. ― Я посмотрела в его зеленые глаза, и он отшатнулся от того, что увидел в моих. ― Это не может быть никто, кроме Илвы. Почему ты мне не веришь? Почему ты защищаешь ее?

― Я защищаю тебя! ― Его пальцы сжались. ― Я не позволю тебе сделать это. Не сейчас, когда ты охвачена этой… этой яростью. Ты должна быть собой, чтобы принять это решение.

― Это и есть я.

― Твои глаза снова красные! Твоя ярость управляет тобой!

Тебе придется ускользнуть от него, прошептал голос. Будь умнее.

― Хорошо, ― сказала я. ― Давай попрощаемся с моей матерью, и когда я успокоюсь, как ты просишь, я докажу тебе, что мой выбор не изменился.

В выражении лица Бьорна читалось беспокойство, но он кивнул. По моему указанию он отнес тело матери в дом, построенный отцом, положил ее на кровать, с которой началась история моей жизни, а затем пробормотал:

― Я приведу лошадей.

Я смотрела на тело матери. Нужно было что-то сказать. Слова, которые должны были прозвучать из глубины моего сердца, но ярость не позволяла им добраться до губ. Все вокруг окрасилось в красный цвет, в висках стучал пульс, который шептал только о мести. И когда я услышала стук копыт по земле, я вышла на улицу.

Взяв у него поводья своей лошади, я сказала:

― Пожалуйста, сожги дом.

Бьорн не ответил, только передал мне поводья, а затем пробормотал имя Тира, и его топор ярко вспыхнул. Моя кобыла отпрянула, и я позволила животному отступить на несколько шагов назад, а конь Бьорна последовал за ней.

Тебе нужно действовать быстро.

Сердце колотилось, ладони стали мокрыми, когда я прикрепила щит к седлу и перекинула поводья через голову лошади. Бьорн бросил на меня взгляд, и я кивнула, ожидая, когда он прижмет свой топор к стене дома, и дерево мгновенно почернеет.

Я вскочила в седло и ударила пятками.

Конь Бьорна фыркнул, когда я натянула поводья и потащила его за собой.

― Фрейя!

Мой гнев поутих от крика Бьорна, но темный голос прошептал: Он остановит тебя, если представится возможность. Голос был прав. Я пустила лошадь в галоп, уводя ее прочь от фермы моей семьи.

Я не позволяла себе оглядываться назад.

Глава 32

Я бросила коня Бьорна сразу за Селвегром, потому что мерин все время пытался меня укусить, а я знала, что у меня уже есть все необходимое преимущество.

Затем я погнала свою лошадь с той же силой, с какой мой гнев бурлил во мне.

В голове проносились картины того, как закончится противостояние. Я думала, что я скажу правительнице Халсара. Какими способами я могу ее убить. Проклятия, которые я обрушу на нее, когда докажу ее вину.

Какая-то часть меня в глубине души понимала, что это неправильно. Знала, что я позволяю темной половине взять над собой контроль, о чем однажды, возможно, пожалею, но это было лучше, чем альтернатива. Лучше, чем вспоминать последние слова, сказанные матери. Лучше, чем смотреть, как стрела Скади пронзает ее грудь. Гораздо лучше, чем видеть, как свет гаснет в ее глазах, и знать, что это произошло из-за меня.

Тропа привела меня к краю фьорда, и передо мной раскинулся северный пролив, синяя, отливающая сталью, вода, покрытая белыми барашками волн. Я искала признаки бело-синих парусов Скади пока скакала вдоль берега, но не увидела ничего, кроме маленьких рыбацких суденышек на воде. Волны разбивались о скалистый берег, над головой кричали чайки, ныряя и сражаясь за объедки, выброшенные на камни водой.

Я возвращалась быстрее, чем мы двигались ночью с Бьорном, но, когда я добралась до устья реки Торн и одноименного городка на северном берегу, моя лошадь уже тяжело дышала. Ворота были открыты, и я сразу направилась к конюшне.

― Мне нужна свежая лошадь, ― сказала я человеку, чистившему стойло.

Он посмотрел на мое измученное животное, и я достала из кармана серебряную монету, зная, что у меня есть не так много времени, прежде чем Бьорн догонит меня.

― Сейчас.

Мужчина быстро направился к высокому мерину, и я спешилась, позволяя ему сменить упряжь и взнуздать его. Я краем глаза наблюдала за тем, как жители города занимаются своими делами. Женщины торговались на рынке. Мужчины слонялись перед медоварней с кубками в руках. Дети бегали за курами и козами по грязным улицам. Этот город снабжал Гриндилл продовольствием, был жизненно связан с ним, но если битва и смена власти и повлияли на это место, то я этого не заметила. Жизнь шла своим чередом, они заботились о том, чтобы накормить своих детей и дать им кров над головой, а не о том, кто из ярлов претендует на титул в крепости на холме.