Судьба начертанная кровью (ЛП) - Дженсен Даниэль Л.

― Ты решил, что, возможно, я все-таки чудовище. ― Я выдавила эти слова, ужас душил меня.

Бьорн покачал головой.

― Нет. Но Снорри превратит тебя в него, если ты позволишь ему управлять твоей судьбой. Я думал, что, услышав песню Стейнунн, увидев себя такой, ты пойдешь другим путем, но ты просто не можешь избавиться от необходимости защищать куски дерьма, которых ты называешь семьей.

Я вздрогнула. ― Не говори о них в таком тоне.

― Почему нет? — огрызнулся он. ― Несмотря на все, что ты делаешь, все, что ты уже для них сделала, твой брат назвал тебя бешеной сукой. Твоя мать назвала тебя шлюхой. Они не стоят того, чтобы позволять Снорри превращать тебя в чудовище.

Он не ошибался. Но и не был прав.

― Я думал, что когда ты увидишь, как живет твоя мать, ты отвернешься от нее, ― сказал он. ― И хотя я видел, что ты понимаешь, что она наживается на твоей боли, это ничего не изменило. Я видел, как ты слушала ее рассказ о том, как она снова и снова выбирала твоего брата и себя, а не тебя, и снова это ничего не изменило. Ты отказываешься менять свою судьбу.

― И ты решил сделать это за меня? ― Моя кожа покраснела от гнева. ― Потому что не только у меня в жилах течет кровь бога, и не только я могу изменить свою судьбу. Ты тоже можешь это сделать.

― Я бы уничтожил планы богов, если бы это означало избавить тебя от участи, которую предвидела моя мать, ― сказал он. ― Но я хочу, чтобы ты сама решила уйти, Фрейя. Все, что я сделал, ― это предоставил тебе такую возможность.

Хотя я жалела, что он не рассказал мне всю правду раньше, я все равно чувствовала, что мой гнев угасает.

― Я хочу сказать ― да, Бьорн. То, что я увидела в магии Стейнунн, ужаснуло меня. Но если я уйду, то обреку свою семью на смерть.

― Они сами себя обрекли.

Повернув лошадь, я отъехала на небольшое расстояние и встала на утесе с видом на море. Чайки парили над пенистыми гребнями волн, северный ветер трепал мои волосы, выбившиеся из косы. Было бы так просто спуститься к берегу. Найти торговое судно из стран, расположенных далеко к югу отсюда, и уплыть, никогда не оглядываясь назад. Даже не зная, выполнил ли Снорри свои угрозы.

Не знать было бы еще хуже. Не знать, выживут ли те, кого я люблю, или умрут. Возможно ли вообще счастье, если чувство вины отравит всю жизнь, которую я построю?

― Хлин сказала моей матери, что если я буду обладать лишь алчностью, то мои слова станут проклятиями, но если я буду обладать альтруизмом, то божественная сила, которую я смогу сделать своей, будет еще не соткана судьбой. ― Я заколебалась. ― Я знаю, что нет способа узнать, что она имела в виду, но для меня это означает, что, выбирая других, а не себя, я обрету судьбу, отличную от той, что видела твоя мать. ― Когда я повернула голову и посмотрела на него, у меня перехватило дыхание, потому что я поняла, что сделать этот выбор ― значит отказаться от него. ― Я должна вернуться. Я не могу уйти, зная, что они умрут, потому что это означало бы поддаться алчности, о которой предупреждала Хлин.

Я затаила дыхание, ожидая реакции Бьорна. Ждала гнева и осуждения моего выбора. Вместо этого он тихо выдохнул.

― Как получилось, что та часть тебя, которую я ненавижу больше всего, одновременно является причиной моей любви к тебе?

Любви.

Эмоции захлестнули меня, угрожая разорвать пополам, и мне отчаянно захотелось сказать ему, что я тоже люблю его. Что я люблю его больше, чем когда-либо могла себе представить.

Но что значили эти слова, учитывая, что я опять выбирала не его? Поэтому вместо этого я сказала:

― Если ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего, я пойму. Я не буду тебя винить.

Даже если это разобьет мне сердце.

― Ты моя, Рожденная в огне, ― ответил он, протягивая мне руку. ― И я твой, даже если об этом знаем только мы двое.

Я вцепилась в его руку, с трудом переводя дыхание. Зная, что если я посмотрю на него, то сломаюсь, вместо этого я уставилась на фьорд. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как появляется большой драккар с парусом в бело-синюю полоску.

― Бьорн…

― Вижу, ― ответил он, прикрывая глаза рукой. ― Черт.

В груди зашевелилось беспокойство.

― Что это?

Или кто?

― Скади. ― Бьорн сплюнул в грязь. ― Нам нужно идти.

Снорри упоминал имя Скади, когда мы были во Фьяллтиндре, но я понятия не имела, кто она такая.

― Она одна из воинов Харальда?

― Его охотница. Которую он посылает найти тех, кто не хочет, чтобы их нашли. ― Он сглотнул. ― Она дочь Улля.

У меня внутри все сжалось, ведь я знала, что у детей Улля есть луки с волшебными стрелами, которые никогда не промахиваются мимо цели.

― На кого она охотится?

Бьорн повернул голову и встретил мой взгляд, мышцы на его челюсти напряглись так сильно, что проступили на загорелой коже.

― Нет, ― выдохнула я. ― Это бессмысленно. Все думают, что я в Гриндилле.

― У нее нет другой причины быть здесь, Фрейя. Нам нужно уходить. Надо успеть, пока она не нашла наш след.

Страх, бурливший в моей крови, подсказывал мне, что он прав, вот только в этом фьорде было только одно место, где мог причалить драккар такого размера. Селвегр. Мой дом.

Не обращая внимания на протесты Бьорна, я ударила в бока лошади и пустила ее быстрым галопом. Слишком быстрым для узкой тропы, но мне было все равно. Все мужчины и женщины в Селвегре, способные сражаться, были призваны присоединиться к Снорри в Гриндилле, а значит, деревня была беззащитна. Там было полно женщин и детей, стариков и немощных. Они совершенно не замечали, что к ним приближается драккар, ощетинившийся воинами Харальда.

― Фрейя!

Я рискнула бросить взгляд на Бьорна, его конь скакал за мной следом.

― Я должна предупредить их!

― Ты не успеешь!

Он был прав. Как бы быстро я ни мчалась, драккар подгонял сильный ветер. Но я должна была попытаться. Нужно было что-то сделать.

Сквозь деревья я наблюдала, как драккар спускает парус, а гребцы подводят его к единственному пустому причалу. Их уже должны были заметить, броситься на поиски своих детей. Хватать оружие.

Прятаться.

― Фрейя! Остановись!

Более мощный и выносливый, конь Бьорна догонял меня. Я подстегнула свою лошадь, но она выбилась из сил, и, когда тропа расширилась, Бьорн поехал рядом со мной. Я попыталась увеличить расстояние, но он безрассудно наклонился в сторону и поймал мои поводья, заставив животных встать на дыбы.

Вскрикнув, я спрыгнула с лошади и бросилась бежать. Сапоги застучали по земле, когда он бросился в погоню, легко поймав меня за руку. Я сопротивлялась, но Бьорн подсек мои ноги, и мы оба тяжело упали.

― Перестань шипеть, как рассерженная кошка, и смотри, ― огрызнулся он, прижав меня к земле. ― Они не нападают!

― Я ничего не вижу! ― Я извивалась, пытаясь освободиться, но Бьорн был намного сильнее меня, и его бедра прижимали меня к земле.

― Послушай!

Инстинкт требовал, чтобы я боролась, ведь я была нужна своим людям, но я заставила себя успокоиться. Единственными звуками были прерывистое дыхание Бьорна, свист ветра и плеск воды фьорда о берег. Никакого лязга стали. Никаких криков.

Бьорн освободил меня, и мы на четвереньках подползли к краю гряды, возвышающейся над водой, откуда я могла отчетливо видеть Селвегр и драккар Скади, привязанный к причалу. Некоторые воины уже вышли из драккара, но большинство сидели в ожидании.

― Это Скади. ― Бьорн указал на нее, и я увидела женщину с алыми волосами, которая стояла и спокойно разговаривала с деревенским жителем, не было видно никакого оружия. ― Она ищет тебя, а не драку.

― Тогда почему у нее на драккаре целый отряд воинов?

Бьорн долго не отвечал, а потом произнес:

― Хороший вопрос.

В его голосе было что-то такое, от чего у меня мурашки побежали по коже, но, когда я оторвала взгляд от Скади и посмотрела на него, лицо Бьорна было нечитаемым.

― Лучше спросить, откуда они вообще знают, что мы здесь?