Третья Империя - Михаил Юрьев

Ну и наконец, в-шестых, российская экономика полностью автаркична, как я уже писал в разделе «Автономность»; все особенности, описанные здесь, были бы без этого невозможны. Существует общее понимание, которого не может быть в полной мере у нас, что интересы общества и экономики тождественны, потому что не может быть, чтобы экономика развивалась, а барыши подсчитывались в другом месте, как и не может быть, чтобы денег прибавилось, а независимости убавилось. Это уже стало в России общественным архетипом – свои деньги могут обогащать только своих, а что хорошо для своих (в отличие от не своих), то в какой-то мере хорошо для всех. (В глобализованной экономике принцип «Что хорошо для „Дженерал Моторс“, то хорошо для Америки» уже не работал – это могло быть хорошо совсем для другого места.) Кто бы ни выиграл в конкурентной борьбе, стране в целом будет лучше – не то что в открытой экономике, где в случае, если ваши фирмы проигрывают иностранным, решительно ничего хорошего никому в вашей стране от этого не будет. И уж точно невозможно в России такое, чтобы то, кто выиграет, было бы здесь безразлично всем, потому что на рынке данного продукта страна есть не более чем арена соревнования чужих транснациональных корпораций.

С другой стороны, для предпринимателей и управленцев России важны только те процессы и изменения в окружающем мире, влияющие на возможности для их бизнеса, которые происходят внутри страны; здесь редко встретишь бизнесмена, читающего за завтраком международные новости. Но в своей стране русский бизнесмен не чувствует себя песчинкой. Да, его мнение не решающее, но у него есть все возможности и быть услышанным, и найти единомышленников, и объединиться с другими. Свое государство и услышит, и поможет; и все общество, в котором происходит что-то важное для тебя, – это не чужое и непонятное общество, а свое, с теми же представлениями и ценностями, что у тебя. Не чувствует себя русский бизнесмен и щепкой среди волн. Он не опасается того, что рухнет курс своей или чужой валюты, разразится региональный или мировой кризис или произойдет что-то еще, чего он и его коллеги не могут ни предвидеть, ни предотвратить. Поэтому здесь нет восприятия рыночных макропроцессов как слепой и пугающей стихии, с которой ты один на один и от которой нет защиты; и соответственно нет страха перед ними – русский бизнес не страшится перемен. Таким образом, в российской экономике преодолено характерное вообще для капитализма, но особенно для глобализованного, отчуждение капитала от своей страны. Из вышесказанного становится ясно, что экономика России, кроме как с первого взгляда, не похожа ни на американскую, ни на поднебесную или индийскую, не говоря уже о халифатской: она рыночная, но ее нельзя назвать либеральной, хотя она очевидно не является и социалистической. Мне кажется, что по совокупности описанных особенностей ее следует выделить в отдельный тип рыночной экономики, который я бы назвал империалистическая экономика (поскольку она имеет место в Российской Империи). Ее основными отличительными особенностями, если подытожить, является следующее: а) высокий уровень прямого участия государства в экономике (госсектор), но невысокий косвенный – частный сектор регулируется и дирижируется государством весьма незначительно; б) «распыленность» субъектов бизнеса, отсутствие компаний такого размера и профиля деятельности, чтобы прямо или косвенно влиять на государство в целом, – иными словами, отсутствие у частного капитала командных высот в экономике; в) примат инвестиционных и «освоительских» факторов экономического развития над потребительскими; г) высокий уровень автаркичности, причем воспринимаемый как самоцель и самоценность; д) архаичный, характерный для раннего капитализма, статус собственника, более слитый с собственностью и более привязанный к своему бизнесу в пространстве и времени, что делает источником обогащения в большей степени труд и талант и в меньшей – капитал.

Если вспомнить тезис о том, что практика есть критерий истины, то следует признать, что такая экономика работает – причем, судя по экономическим успехам России, не хуже нашей либерально-капиталистической. Если сравнивать их по эффективности, то главными минусами Российской Империи по сравнению с Американской Федерацией являются невозможность иметь столь большую денежную массу, как у нас, из-за гораздо меньшей вовлеченности капитальных ценностей в оборот, меньший потребительский спрос и автаркичность. Но они вполне компенсируются бесплатным кредитом, меньшей налоговой нагрузкой, большей конкуренцией, большим государственным спросом и большей мотивированностью владельцев. Так что не исключено, что империализм есть высшая стадия капитализма.

Глава 8

Социальная сфера

Социальное обеспечение.

Пенсионная система в России чисто государственная, по крайней мере ее регламентированная законодательством часть; пенсионных фондов профсоюзов и других негосударственных пенсионных фондов, таких как у нас, там нет. Пенсионный фонд России является госучреждением, и государство полностью отвечает за него имперским бюджетом и всеми активами Империи. Он формируется за счет поступлений социального налога (11,7% заработных плат и доходов из общих 15%), подчиняется бюджетному агентству Имперского управления финансов и исполняет свой бюджет через имперское казначейство – а следит за этим Имперская служба надзора за социальным обеспечением. При нехватке средств Пенсионного фонда для обеспечения установленных законом пенсий ему в обязательном порядке дает взаймы имперский бюджет, а при избытке средства возвращаются либо накапливаются. Обратная процедура, то есть заем средств бюджетом у Пенсионного фонда, теоретически тоже возможна, но в практике не допускается. То есть Пенсионный фонд отдельно формируется и исполняется исключительно для удобства учета и управления, а по сути это часть государственного бюджета. Индивидуально-накопительные принципы обеспечения даже части пенсий, после многочисленных дискуссий, в России не прижились, хотя попытки ввести их делались в начале века.

Пенсии мало дифференцированы по величине – 60% пенсии (так называемая социальная часть) одинаковы у всех, но и оставшиеся 40% (так называемая трудовая часть) зависят не от того, сколько вы зарабатывали, а только от стажа работы (в который входит воспитание детей до 8 лет, а для семей с тремя и более детьми – до 15 лет). Таким образом, максимальная пенсия (кроме очень немногочисленных групп, которые имеют больше, так называемых персональных пенсионеров) отличается от теоретически возможной минимальной (если человек не работал и не сидел с детьми ни одного дня) всего чуть более чем в полтора раза. Это принципиальная позиция русских, их понимание справедливости – любой гражданин нужен и важен для Империи именно как гражданин, а не как трудовая или налоговая единица; а поскольку право на материальную поддержку в старости есть гражданское право, то с чего ей сильно отличаться? (От себя добавлю, что в этом есть и чисто материальный смысл – в рыночной экономике всякий полезен уже тем, что создает спрос.) Поэтому и облагаемая база социального налога не может быть меньше 50% и больше 200% средней по стране – с чего бы, если ваша пенсия не зависит от величины ваших налоговых выплат?

Социальная часть (то есть минимум) пенсии ныне равна 547 рублям в месяц (около 2200 долларов), а полная пенсия для того, кто работал или сидел с детьми более определенного времени, – она и самая распространенная – 912 рублям (около 3650 долларов) в месяц. Такие пенсии по достижении пенсионного возраста получают все в России, кроме опричников – у тех пенсии нет, поскольку единственными причинами оставления опричником службы могут быть либо выход из служилого сословия (тогда он уже не опричник), либо смерть.

Возраст выхода на пенсию в России во времена Второй Империи и Периода Восстановления был невелик и составлял 55 лет для женщин и 60 лет для мужчин, в то время как у нас он был выше, а именно 65 лет для всех – это считалось большим российским социальным достижением. Но уже в 2010 году планка пенсионного возраста была поднята до нашего уровня, а после распространения противовозрастной терапии превзошла нашу и ныне составляет 85 лет против наших 75. Однако здесь мы имеем дело не с безразличием к людям, а с таким же, как и малая дифференциация по размеру, следствием российских идеологических установок: пенсия здесь вовсе не награда за долгий труд – он есть один из смыслов жизни, и потому за него не надо награждать, считают русские. Нет, пенсия есть проистекающее из принципа справедливости вспомоществование тем, кто уже не может работать и содержать себя (поэтому работающему пенсионеру сохраняется лишь меньшая часть пенсии); а сибаритство не входит для русских в желаемый ценностный ряд. Соответственно там считают, что чем дольше человек останется активным работником и членом трудового коллектива, тем ему же лучше – а вырвав его, еще вполне дееспособного, из нормальной жизни в полное безделье, пусть материально и обеспеченное, вы не окажете ему услуги. Если же он просто не может больше работать, ему назначат полноценную пенсию по медицинским показаниям, как это происходит с инвалидами. Кстати, работающим инвалидам сохраняется более значительная часть пенсии, чем пенсионерам по старости, а инвалидам I группы, как и получившим инвалидность на службе государству, она сохраняется вся.