Сегодня и всегда - Кэрил Уилсон

Кортни отступила к кровати и нащупала под подушкой нож. Когда Брэндэн попытался обнять ее, она быстрым движением приставила лезвие к его горлу.

– Отпусти меня немедленно, или я перережу твою глотку.

– Полегче, любовь моя. В этом доме не обижают мужчин. – Он неохотно отпустил ее. – И давно ты носишь оружие? И что вообще ты думаешь? Ну, убьешь ты меня, но тогда ничего не узнаешь о сыне. Подумай над этим. – С этими словами он направился к двери.

– Куда ты собрался?

– Прокатиться верхом с О'Шофнесси. Мне необходимо остыть. Иначе боюсь, что сверну тебе шею.

Он хлопнул дверью.

Весь день Кортни не выходила из комнаты, поглядывая в окно в ожидании его возвращения. Он вернулся в сумерки. В штанах из оленьей кожи, он выглядел прямо как американский ковбой, сошедший со страниц какого-нибудь иллюстрированного журнала. Его жеребец был взмылен. Видно, Брэндэн поскакал на нем так здорово, как ему, должно быть, хотелось поскакать на ней.

Войдя в дом, Брэндэн прошел мимо ее комнаты к комнате Флер. Кортни с трудом сдерживала ярость. Она металась по комнате, как тигрица, загнанная в клетку, рисуя в своем воображении картины того, что сейчас происходит в соседней комнате.

Тем временем сумерки перешли в закат, и горизонт засветился каким-то таинственным серебристым светом. Прошлой ночью стоял туман. А этот вечер был кристально ясным, и лишь от воды поднимался легкий пар.

Брэндэн не показывался. Пришла Пиони и сообщила, что проснулся доктор Картрайт и интересовался Кортни. Она одернула платье и направилась в комнату Флер.

Оттуда доносились голоса, смех. Демон ревности, от которого, как ей казалось, она избавилась, снова высунул свою отвратительную голову. Она повернулась было, чтобы уйти, но в этот момент Пиони открыла дверь в комнату Флер.

Кортни встретилась взглядом с молодой женщиной, стоявшей в дверном проходе.

– А, мадам Блейк. – Теплота ее улыбки эхом повторилась в голосе. – Очень приятно наконец-то увидеть вас. – Она вышла в коридор и крепко пожала руку Кортни. – Я так много о вас слышала. Я Флер.

Кортни ожидала увидеть все что угодно, но не то, что она увидела. Перед ней стояла приятного вида молодая девушка в неброском платье с высоким воротничком, выглядевшая так, как будто она собралась в церковь.

– Зовите меня, пожалуйста, Кортни, – сказала она с запинкой. – А доктор Картрайт?

Флер поманила ее, Кортни последовала за ней и вдруг застыла как вкопанная при виде Брэндэна, сидящего в ванне посреди роскошной спальни Флер и покуривающего сигару.

– О, я хотела навестить Картрайта, но, похоже, выбрала неудачный момент.

Флер взяла Кортни за руку.

– Ну что вы. Совсем нет. Он проснулся и скучает за чтением. Пошли. – Флер нажала кнопку под камином, и одна из стен отъехала. Кортни прошла за Флер через коридор к потайной комнате. – Доктор сказал, что рана в плечо сквозная, чистая и неопасная. Но он ослаб, так как потерял много крови. – Флер помолчала. – Я вас не шокирую такими подробностями?

Кортни покачала головой.

– Хорошо, – продолжила Флер. – Ему дали морфия, и он все это время спал.

Доктор Картрайт, бледный, лежал в кровати, установленной в алькове, оклеенном обоями сиреневого цвета. Неподалеку стояла еще кровать – дневная, покрытая белым сатиновым одеялом. Свежие цветы создавали отдаленное сходство с летним лугом.

– Вероятнее всего, он будет в полусне до утра. Вы можете оставаться здесь столько времени, сколько пожелаете. Когда захотите выйти из комнаты, нажмите эту кнопку, и дверь откроется.

– Вы можете остаться здесь, если хотите, – сказала Кортни, усаживаясь около доктора Картрайта.

– Хорошо. – Флер села рядом на стул. – Он был так слаб, я сидела около него сутки напролет.

Как Флер и предсказывала, Картрайт так и не пошевелился, пока она сидела возле него. Через некоторое время Кортни вернулась в спальню Флер, оставив ее возле больного.

– Где Флер? – спросил Брэндэн.

– С доктором Картрайтом. – Она помолчала некоторое время с чувством внутренней неловкости. – Она совсем не такая, какой я себе ее представляла.

– А какой ты ее себе представляла?

– Я работала в театре. Я знаю, как выглядят проститутки.

– Да уж конечно, – ухмыльнулся он.

– Что ты хочешь этим сказать? – Она сердито фыркнула. – Нам необходимо поговорить.

– И это все, чего ты хочешь? Поговорить?

– Мой сын…

– Не раньше, чем я вылезу из ванны. – Он протянул ей щетку с длинной ручкой. – Флер должна была потереть мне спину, но ты ее спугнула, поэтому обязана теперь выполнить эту работу.

Кортни медленно подошла к бадье. Волосы Брэндэна пахли розмарином. Она намылила щетку и стала так яростно тереть ему спину, словно норовила содрать с него кожу.

– Ты сам сейчас пахнешь, как проститутка.

Он схватил ее за руку и притянул к себе на колени. Ее окатило водой, и она мельком увидела его пробуждающийся член.

– Никаких замечаний в адрес моих друзей, когда трешь мне спину, понятно? – Член совсем проснулся, вызвав в ней ответное пробуждение знакомых чувств. Ее дыхание участилось, всю ее охватил трепет. Она попыталась освободиться, но он держал ее крепко. – Что такое?

– Пусти, ты намочил мне платье.

Он вышел из ванны и ступил на ковер, продолжая удерживать ее.

– Корт, будет лучше, если ты кончишь воевать со мной. Ты уже столько раз огорчала меня, что пора и рассчитаться.

От него пахло вином.

– Ты пьян. Пусти меня.

– Не так уж и пьян.

– Пусти меня, проклятый!

В ответ он, голый, вынес ее в коридор и зашагал к ее комнате.

– Не будем мять кровать Флер, когда рядом твоя.

– Я закричу.

– А ты не боишься обнаружить себя? Здесь полно янки. – Он поймал губами ее губы, внес ее в комнату, поставил на ноги и запер дверь.

Она рванулась к подушке, но он оказался проворнее. Он взял нож и посмотрел на него.

– Этой игрушкой можно убить человека.

Он положил нож на высокий шкаф, куда она не могла дотянуться.

– Помочь тебе раздеться?

– Катись к дьяволу.

– Рвать одежду Флер – это черная неблагодарность.

Кортни повернулась к нему спиной.

– Нет.

Не обращая внимания ни на ее слова, ни на ее яростное сопротивление, он распустил ее ленточки, тесемки, расстегнул крючочки, снял юбки и привязал ее к кровати шнурком от занавески.

– Что ты делаешь?

– Я стараюсь предотвратить увечья. Разговаривать мы не можем и никогда не могли, если не были в постели. Только в постели мы понимаем друг друга. И ты ведь хочешь так «поговорить», верно? – Он стянул с нее лиф платья и поцеловал груди над сорочкой. – Только сначала я хочу «выговориться». – Его пальцы начали гладить кончики ее грудей, посылая через них волны возбуждения. – Ты помнишь, о чем я спрашивал у тебя в тот день на берегу? – Сквозь ткань он очертил языком круг около ее соска. Развязав сорочку, он опустил ее ниже грудей и потрогал пальцем сначала один кончик, а потом другой. Она застонала от возбуждения, которое зародилось где-то глубоко внутри и хлынуло вниз от его легкого прикосновения.